хочу спасать, но не могу позволить гидре напасть на зрителей. Так я докажу, что Чароходы ни в чем не повинны. Я гонюсь за гидрой, не совсем понимая, как поймать ее без вреда, когда в нее бьет луч света.
На самом верху лестницы стоит белый темноволосый парень, вооруженный жезлом. Я его не узнаю, но он точно знает меня, потому что выпускает еще три заряда в мою сторону, пока жезл не разряжается. Я бегу к нему, он пинком отшвыривает меня на сиденье и прыгает в другую сторону. Гидра дышит, так что я вскакиваю и бросаю в парня стрелу за стрелой, стараясь не задеть посторонних. Я попадаю ему в плечо, он спотыкается и падает с лестницы, сбивая по пути других. В груде тел вспыхивает мутно-серый свет – этот парень оборотень. Я бегу в его сторону, однако не могу понять, кем он стал. Я хватаю за запястье какого-то старика, он в ужасе смотрит на меня – но, кто знает, вдруг он притворяется. И тут я замечаю убегающую женщину, которая держится за плечо. Вот он. Я бегу за ним, но останавливаюсь – кто-то истошно вопит.
Дион извивается на полу под ногой Марибель, ее кисть оторвана от запястья. Из культи бьет кровь. Марибель занесла над ней взрывную самоцветную гранату.
– Материализуйся, – говорит Марибель Джун, – иначе у нее не будет тела, чтобы регенерировать.
– Не убивай ее, – прошу я.
– Они все умрут в конце концов, – возражает Марибель.
Джун подходит ближе, и в глазах Марибель разгорается злоба. Мягкое сияние вокруг Джун угасает, Марибель бросается вперед, Джун метко пинает ее и выхватывает гранату из руки. Не успевает Джун бросить ее, как я кидаю огненную стрелу, и Джун падает в клетку. Граната выкатывается у нее из ладони.
– Хватай! – орет Марибель.
Я успеваю схватить Джун за руки и завернуть их ей за спину. Все это как-то неправильно. Дион истекает кровью, я держу Джун, но победа не должна быть такой тошнотворной. Сложно поверить, что на видео Брайтона героями покажемся мы.
Марибель выхватывает кинжал и подходит к Джун.
– Что скажешь о Блэкауте? – Джун не реагирует. Даже не вырывается. – Ничего? Прекрасно.
Я отвожу взгляд, пока Марибель наносит удар за ударом.
– Ты… убила… моих… родителей…
Марибель заносит кинжал, и я отпускаю Джун. Джун исчезает, и Марибель еле успевает остановиться, не всадив кинжал мне в сердце.
– Какого хрена!
– Я не могу убивать. Прости.
– Ты должен был просто держать ее!
– Извини, я…
– Она Кровавая чародейка, Эмиль, не невинная жертва! Если Джун еще кого-то убьет, это будет на твоей совести. – Марибель швыряет кинжал, падает на колени и запускает руки в волосы.
Я трясусь, хватаю ртом воздух, а лицо у меня горит так, будто я сижу у камина. Айрис вытаскивает Дион из клетки, но ей это удается не так легко, как обычно. Драка со Стэнтоном ее вымотала. Мне кажется, что, если мы притащим Дион в Нову, это вызовет ряд вопросов.
А потом Айрис потирает плечо.
Что за…
Я вижу, как на верхних рядах стадиона послушники утаскивают прочь закованную в цепи гидру. Я доберусь до этого оборотня, прежде чем он выкинет очередной трюк. Настоящая Айрис и Атлас приходят в себя. Я бросаю огненную стрелу в оборотня и случайно поджигаю пару кресел. Огонь мгновенно распространяется по арене. Я бегу вперед сквозь серо-золотое пламя, Атлас парит надо мной, Айрис бежит сзади. Я кричу Атласу, чтобы он забрал Брайтона и Пруденцию. Не могу поверить, что раздаю приказы, но время поджимает. Чем выше я поднимаюсь по ступеням, тем теснее становится в груди. Я выпускаю еще одну стрелу и попадаю оборотню в ногу. Он падает вместе с Дион, но Стэнтон ее подхватывает. Я вцепляюсь в оборотня, когда появляется Джун.
– Оставь его, – говорит Стэнтон.
Оборотень смотрит на меня глазами Айрис. Он слишком слаб, чтобы драться. Настоящая Айрис перекидывает его через плечо.
– Как будто мы победили своего, – говорит Айрис.
Арена горит. Дым дерет глотку, но мой свет выводит нас всех наружу. На парковке я оглядываюсь. Масштаб разрушений поражает. Волна серого и рыжего пламени, языки которого лижут темное небо. Солнечный глотатель вырывается из огня и улетает во тьму. Его свобода напоминает мне о том, что я должен радоваться пожару в этом здании.
Айрис сбрасывает оборотня на землю и опускается на колени рядом с ним.
– Зачем Луне эта гидра?
– И где найти Джун? – добавляет Марибель.
Стоны оборотня сменяются смешком.
– Вы идиоты? Я никогда не выдам Луну. – Он опирается на дверцу машины. – Что хотите со мной делайте, но Луна сделает хуже.
– Буду рада выйти из зоны комфорта, – заверяет Марибель. – Выбирай яд.
Она уже была готова убить одного Кровавого чародея; шансы этого тоже невелики.
– Ты блефуешь.
– Ты просто не понимаешь, как сильно мне хочется разбить морду, которую ты нацепил. – Марибель бьет оборотня в челюсть, тот падает. Она смотрит на Айрис.
– Это было обязательно? – Айрис закатывает глаза.
– Лучше он, чем ты.
Тускло-серый свет наплывает на лицо оборотня и смывает черты Айрис. Исчезает снаряжение Чарохода, на нем остаются спортивные штаны, кроссовки и футболка, открывающая накачанные руки, какие, по мнению общественности, должны быть и у меня. Он примерно моего возраста, смуглый, темнобровый. Волосы еще темнее, сверху они кудрявятся, а виски и затылок он бреет.
Я знаю это лицо. Вся страна знает это лицо.
Это сын сенатора Айрона, Эдуардо.
Тот, что погиб во время Блэкаута.
Двадцать три. Допрос Эмиль
По возвращении в Нову мы колеблемся. Невероятно, что Эдуардо вдруг оказался живым, но это должно оставаться в секрете, пока мы не разберемся, что к чему. Айрис затаскивает его в кладовку с барахлом, а Марибель запирает дверь. Я пытаюсь объяснить ей, что нет смысла приковывать его за ногу к батарее, но она не слушает. Все толпятся в коридоре, все мечтают помыться и поспать, но все равно продолжают смотреть на кладовку, будто Эдуардо – немыслимая знаменитость.
– Нельзя всем здесь торчать. – Айрис складывает руки на груди.
Марибель немедленно ступает внутрь кладовки одной ногой.
– Даже не пытайся меня остановить.
– Только двое, – говорит Айрис.
– Я буду снимать, – предлагает Брайтон.
– Ничего снимать мы не будем, – отвечает Айрис.
– Это почему? – щурится Брайтон. – Айрон построил свою кампанию на общественном страхе и на смерти своего сына – который оказался жив! Это может стать финальным толчком к победе Санстар.
Интересно, как сильно Брайтон жаждет получить за эту историю Пулитцеровскую премию?
Айрис не произносит ни слова. Они с Марибель заходят в кладовку и закрывают за собой дверь.
Брайтон почти дымится от злости. Я кладу руку ему на плечо, зная, что нужно быть осторожнее.
– Брайт, это не то, что меня снимать. Нельзя вот так выставлять Эдуардо напоказ. Займись пока монтажом, например, или еще чем-нибудь.
– Каким еще чем-нибудь? – Он сбрасывает мою руку. – Как будто монтаж ничем не лучше всего остального. Особенно после того, как я начал восстанавливать репутацию всей команды!
Атлас и Уэсли переглядываются, будто говоря: «Это была наша реплика», – и уходят, оставляя меня с Брайтоном и Пруденцией.
– Ты понимаешь, что они будут допрашивать Эдуардо? – Брайтон смотрит на дверь. – Марибель с него живого не слезет.
– И именно поэтому тебе не стоит это снимать, – замечает Пруденция.
– Тем более.
Он уходит.
– Ему всегда будет мало, – говорит Пруденция.
Она права. Его допустили к миссиям, хотя мне очень не хочется подвергать его и Пруденцию опасности. Ему позволили снять откровения Чароходов для запуска его кампании. Этот голод невозможно утолить. Видео со схваткой в поезде набрало в миллион раз больше просмотров, чем другие, но он все равно расстроился, потому что оно не стало вирусным. Я скучаю по тем простым временам, когда
