– Сухов.
– А имя?
– Все его Шуриком звали.
* * *
Выходя из дома на Арбате, Сытин был доволен жизнью и собой. Он даже подумал, что зря в юности не пошел в театральное училище. Хотел, но отец назвал это не профессией, а лицедейством. Сказал, что актеры живут в богеме, спиваются и меняют женщин как перчатки… Но какая радость после удачной роли! Бизнес с электроникой дают деньги, а радость в искусстве. Особенно, когда рядом такой зритель, как Верочка.
Это была глупость, но Алексей вдруг подумал, что у него появилась еще одна цель в жизни. Первое – это найти убийцу жены и отомстить. А второе – бросить бизнес и податься в актеры, играть вместе с Верочкой пьесы про любовь. С нежными словами и поцелуями.
Но все это потом. Пока он лишь приблизился к решению первой задачи. Он даже нашел орудие убийства. Теперь надо найти того, кто держал в руках «Вальтер» в минуту убийства… Совсем не хотелось, чтоб это был Колпаков. Его Сытин никогда не видел, но Наталью жаль.
– Вот что, Верочка, завтра утром поедем на Оку. Детей надо проведать и с Колпаковым разобраться, если он там появился. Пусть объяснит, откуда у него пистолет. Если он в Ольгу стрелял – я его убью. Если нет, то пусть женится на Наталье.
– Согласна. Или то, или другое… Ты отлично играл, Леша. Твой «Миграционный инспектор» – просто шедевр.
– У меня был благодарный зритель. Я, Верочка, для тебя старался… Хватит лирики. Давай-ка навестим стариков Зыковых. Они в Европу с одной из последних групп ездили…
Сытину показалось, что он попал в исторический музей. В заповедник старого быта. Оказалось, что он совсем забыл, как жили люди четверть века назад. А здесь сохранилось всё в полной неприкосновенности, в первозданном виде.
Непонятно, откуда старики Зыковы взяли деньги на поездку в Европу. И зачем им Париж, когда в квартире застойный брежневский уют?
Под потолком люстра из пожелтевших пластмассовых висюлек под хрусталь. В углу у окна на тумбе от швейной машинки – телевизор «Темп», покрытый кружевной занавеской. Запах старых ковров, салфеточки на полочках, масса копеечных безделушек рядом с вазами чешского стекла.
В таких квартирах нередко улавливается вся жизнь хозяина, его профессия, увлечения. Вот и здесь – на том самом допотопном телевизоре серебрился бюстик железного Феликса. На стене, на почетном месте висел красный бархатный вымпел с бахромой и характерной эмблемой – щит и меч, а внизу ленточка с буквами «ВЧК – КГБ». Были еще и фотографии в серванте. На них бравый майор с автоматом, он же с генералом, он же с женой под сочинской пальмой… Майор. Очевидно, что для старика Зыкова это было предельное звание. Неплохо, но слабенько. По спортивной терминологии это не чемпион, не мастер спорта – перворазрядник, в лучшем случае.
Старики любят поить гостей чаем. Когда скрипят суставы и барахлит черно-белый ящик под железным Феликсом, то банальное чаепитие превращается в банкет, в неожиданную радость.
За круглый стол сели все четверо, и лишь тогда Сергей Петрович Зыков начал беседу:
– Вы, Алексей, к нашей системе не имели отношения?
– К какой системе?
– К органам.
– К каким органам?
– Ну, к этим… Что происходит? До сих пор язык не поворачивается сказать, что служил в КГБ. Вот как нас муштровали. И демократия была, и никто слова сказать не мог… Так, как вы, Алексей, не имели отношения к нашим органам?
– Имел, но косвенное. В студенческие времена был дружинником.
– Значит мы вместе порядок в стране охраняли. А как ушли, вот оно и началось… Вы про гида нашей группы хотели спросить? Про гражданку Сытину Ольгу Сергеевну? А вам она кем приходится?
Когда знакомились с Зыковыми, Алексей не назвал свою фамилию. Представляться мужем – не было резона. Так можно услышать только общие слова и комплименты. А нужна правда и подозрительные фактики.
– Я, Сергей Петрович, почти сыщик. Ищу убийц Ольги.
– Убита? Я так и знал. Я говорил, что эта дамочка плохо кончит. Не хорошо так о мертвых, но если идет следствие, то я официально заявляю – распутная она женщина!
Старик Зыков был готов к подробному отчету, но замялся и изучающим взглядом посмотрел на Верочку. То, что он хотел изложить – не для девичьих ушей. Но эта уже не девочка. Да и время сейчас лихое. Все всё знают!
Вот год назад ночевали Зыковы у друзей, а у тех новый телевизор. Когда уже легли, стали щелкать по кнопкам и набрели на ночной канал. Оба замерли в ужасе и лежали час, как мумии. Оргия в прямом эфире! В восьмидесятые за показ такого от трех до пяти давали.
Понятно, что старики Зыковы знали про это. И даже сами когда-то этим грешили. Но не при свете же! И не в гимнастических позах!
Еще раз оценив Веру, старик решил, что при ней можно. По сравнению с тем ночным каналом его рассказ почти невинен и поучителен.
– Я думал, Алексей, женщин на кухню отправить, но моя эту историю сама видела, а вашей полезно. Так, на всякий случай. Для опыта жизни.
У стариков Зыковых была дочь. То есть, она и сейчас есть, но живет в Америке. Двадцать пять лет назад девочку совратил иностранец, влюбил в себя и увез за океан. В день её отлета майора Зыкова с тихим треском уволили в запас. Позор и вечная обида!
Когда появилась возможность, дочь стала переправлять в Россию деньги. Два перевода в год по тысяче баксов каждый. Немного, но очень полезная прибавка к грошовой пенсии.
Первый перевод обиженные Зыковы направили в детский дом. Но только на это их и хватило. Не получилось из Зыкова благородного Деточкина… На вторую штуку баксов они починили крышу на даче. И даже направили дочке первое письмо. Без эмоций, но с искренней благодарностью.
Потом переписка стала чуть живее, и к золотой свадьбе родителей их американская дочь решилась на сюрприз. Через Интернет нашла в Москве подходящее туристическое агентство и оплатила для стариков тур в Европу. Самым дешевым оказалось бюро Милана Другова.
В Париж собирались, как в Сибирь. С кипятильником, чаем, колбасой и сухарями.
Поезд довез до Варшавы, а там ждал автобус. Польша, она вроде и не заграница. А вот переезд в Германию был для Зыкова сущим адом. Как это он, отставной майор КГБ сам едет в логово врага? Но, пронесло! Пограничник из страны НАТО даже машинально улыбнулся.
В рассказе об Ольге Сытиной это всё присказка. Сказка началась в Париже.
Первое, что бросилось в глаза во французской столице – туча арабов и негров. Хитрый Другов договаривался только с дешевыми гостиницами, а они в бедных кварталах. Правда место было с налетом романтики – подножье Монмартра.
В первый же день к гражданке Сытиной в ресторане отеля начал клеиться какой-то местный хлыщ по имени Винсент. Только потом, уже в Амстердаме в ходе оперативных мероприятий Зыков выяснил, что Винсент – кличка. И никакой он не француз, а москвич Арсений. Но все это было потом.
В крови Зыковых была заложена подчиненность. Здесь, в этом суматошном Париже, гид Сытина была для них начальником, представителем Родины на чужбине. Тем страшнее было ее поведение. Мерзкое и гнусное!
В первый же день она вышла в город на пару с этим типом. Одна! Без сопровождения товарищей по группе.
На второй день гражданин Арсений по кличке Винсент был замечен в её номере. Не столько замечен, сколько услышан. Гид Сытина жила за стеной и через отдушину в ванной можно было определить голоса в соседнем номере. Высоко, но если постараться, можно приставить ухо к решетке воздуховода.
На третий день Зыкову стало обидно за державу. Поскольку у обоих номеров был общий балкон, удалось пробраться к окну врага народа Сытиной и собственными глазами зафиксировать сцену разврата.
И вот тут Зыков стал описывать такие подробности, что Верочке стало жалко Алексея. Она прервала старика:
– Достаточно, Сергей Петрович. Мы поняли вашу версию. Но вы могли и ошибиться. У Ольги мог быть деловой контакт с этим Арсением.
– Я так и знал. Один свидетель – не свидетель. Так я жену на балкон вытащил. Она тоже все видела. Подтверди, Маня!
– Подтверждаю. Всё – чистая правда. Весь разврат передо мной был. Они зашторились, но щель – с ладонь. Видно, как в кино. Он её сперва к столу прислонил…
– Хватит! Никаких больше подробностей… Вы, товарищ Зыков, фамилию Арсения установили?
– Никак нет. В Париже он в той же гостинице жил, но обслуга бдительность проявляла. Всю регистрацию, гады, в сейфе держали. Знал бы, что для нашего следствия понадобится, постарался бы. Тот шкаф отверткой можно было вскрыть. Французы – народ тонкий! Хлипкий народец…
* * *
В театре все как с цепи сорвались. Узнав, что несчастная Заботина убита из того самого «Вальтера», абсолютно все решили – Семен Маркович сел надолго. А значит можно безбоязненно утюжить своего бывшего шефа, выплескивать на него все обиды. Мочить, одним словом.
На первых же допросах лучшая половина «Глобуса» созналась, что режиссер использовал служебное положение для достижения своих похотливых целей. И не где-нибудь, а в своем служебном кабинете. Прямо на диване, под которым нашли пистолет.
