– И что, по-вашему, делают этим вечером сенаторы? – спросил Октавиан, продолжая есть.
Флавий Силва тут же ответил, не прожевав кусок жареной свинины:
– Сначала они будут злиться. За последний месяц мне приходилось много общаться с сенаторами, и я знаю, что им это не понравится. Я даже посоветую не обращать внимания на то, что они будут говорить день или два, пока не осознают сложившуюся ситуацию с двумя легионами в городе.
– Как бы они ни угрожали, у них нет возможности привести свои угрозы в действие, – ответил Октавиан, глотнул вина и поморщился.
Флавий увидел его реакцию и рассмеялся:
– Не очень хорошее вино, согласен. Завтра найду фалернского.
– Никогда его не пробовал, – признался юноша.
Меценат хмыкнул.
– То, что ты сейчас пьешь, – лошадиная моча в сравнении с фалернским, поверь мне! – радостно воскликнул он. – У меня в поместье есть несколько амфор молодого вина, заложенных три года тому назад. Их уже можно пить в этом году или, может, в следующем. Попробуешь, когда приедешь.
– Давайте поговорим о качестве вина в другое время, – предложил Агриппа и обратился к Октавиану: – Сенат спросит, чего ты хочешь? И чего ты хочешь от них?
– Прежде всего, Lex Curiata, – ответил его друг. – Мне нужно, чтобы они приняли этот закон, и тогда никто не сможет оспорить мое право на наследство. В обычное время это всего лишь формальность, но они должны проголосовать и внести запись в реестр. Они должны уважить волю Цезаря, или я заплачу обещанные им деньги из своих средств и опозорю их. После этого я потребую отмену амнистии. – Он усмехнулся. – Такой пустячок.
– Они не согласятся признать Освободителей преступниками, – пробормотал Меценат, глядя в чашу с вином. Затем, почувствовав, что все взгляды скрестились на нем, он поднял голову и добавил: – Такие, как Кассий, все еще пользуются поддержкой.
– Ты знаешь этих людей, – кивнул Октавиан Фурин. – Что бы ты сделал?
– Я бы привел центурионов и плетьми выгнал сенаторов из Рима, – ответил Меценат. – Ты поймал их в короткий промежуток времени, когда они бессильны, но есть и другие легионы, Цезарь. Ты не сможешь остановить сенаторов от рассылки писем, а когда их сторонники получат эти письма, они двинутся сюда. Сколько человек снабжают тебя информацией? У сенаторов есть свои клиенты, и я уверен, что уже сейчас кто-то скачет во весь опор в Брундизий. Если Марк Антоний не станет терять времени, его легионы подойдут сюда через несколько дней. – Он встретился с другом взглядом. – Что ж, ты спросил. Или ты пойдешь до конца и используешь ситуацию по полной, или вскоре тебе придется защищать этот город от римских солдат.
– Я не стану разгонять Сенат. – Октавиан нахмурился. – Даже Юлий Цезарь держал его здесь, при всем своем влиянии и власти. Люди не будут приветствовать нас так радостно, если мы у них на глазах начнем разрушать Республику. Если я превращусь в диктатора, они сплотятся против меня.
– Ты все равно должен рассмотреть этот вариант, – настаивал Цильний Меценат. – Установи командование над легионами, за всеми по очереди, когда они будут подходить сюда. У тебя есть имя и право это сделать. – Он наполнил чаши, и они залпом выпили кислое вино. Меценат заметил, как легаты тревожно переглянулись, и продолжил: – Сенат поймет, что им надо продержаться несколько дней, может, неделю, до подхода верных легионов. Если ты не казнишь часть из них, к концу месяца они сами покончат с тобой. Ты говорил, что хочешь разделаться с некоторыми из Освободителей, так? В рамках закона добраться до них невозможно, во всяком случае, пока эти законы устанавливает Сенат. Но, возможно, ты сможешь потребовать, чтобы их передали тебе. Устрой над ними суд на Форуме, покажи Сенату, что у тебя есть достоинство и ты уважаешь традиции.
– Думаю, в Риме остались только Гай Требоний и Светоний, – медленно ответил Октавиан. – И Требоний не нанес ни одного удара. Я могу захватить их силой. Но это не приведет ко мне остальных, особенно тех, кто получил высокие посты. Это не приведет ко мне Брута или Кассия. Мне нужна отмена амнистии, а потом их всех приведут сюда и будут судить.
Меценат покачал головой:
– Все равно ты должен перерезать некоторым горло или пригрозить, что это сделаешь, не блефуя.
Октавиан потер руками глаза.
– Я что-нибудь придумаю, когда высплюсь, – пообещал он, после чего поднялся, подавив зевок, который дружно подхватили остальные. Вдруг вспомнив о Гракхе, Октавиан повернулся к двери, у которой оставил легионера. Тот ушел. Лампа освещала мелкий дождь, поливающий Форум.
Театр Помпея лучше всего смотрелся ночью. Расположенные полукругом ряды каменных сидений освещались сотнями ламп, покачивающихся над головами сенаторов. Слуги забирались на лестницы, чтобы добраться до больших шаров с маслом, которые мерцали непосредственно над сценой, создавая трепещущие тени золотого и черного цвета.
В отсутствие Марка Антония четверо мужчин стояли на сцене лицом к остальным и вели дебаты. Двое из них, Бибул и Светоний, имели на это хоть какое-то право, поскольку Бибул в свое время был консулом. А сенаторам Авлу Гирцию и Гаю Вибию Пансе только предстояло занять консульские посты в следующем году, однако чрезвычайность ситуации потребовала, чтобы лидеры Сената забыли о своих разногласиях, и они стояли на сцене бок о бок. Все четверо обнаружили, что в этом месте голоса обретают новую силу и разносятся по всему залу, так что теперь они без труда могли оборвать дискуссию резким словом.
– Консул Марк Антоний – сейчас не тема для дискуссии, – уже второй раз заявил Гирций. – Конные гонцы уже в пути, и до его возвращения сделать мы ничего не можем. Нет смысла обсуждать, сумел ли он наказать легионы, расквартированные в Брундизии, за мятеж. Если ему не чужд здравый смысл, он без задержки выступит на Рим, указав, что наше освобождение станет веской причиной для отмены казни каждого десятого.
Несколько человек поднялись, и Авл Гирций выбрал хорошо знакомого ему сенатора, который мог предложить что-то полезное, а не бесцельно орать по поводу того, на что они не могли повлиять.
– Слово предоставляется сенатору Кальвию, – Гирций указал на получившего слово, и остальные сели, хотя многие продолжали говорить между собой.
– Спасибо, – сказал Кальвий и замолчал, мрачно глядя на двух своих коллег, которые разговаривали, сидя рядом с ним. Он смотрел на них, пока они не замолчали, и лишь после этого заговорил снова: – Я просто хотел напомнить Сенату, что Остия гораздо ближе, чем легионы в Брундизии. Есть ли там войска, которые мы можем привести сюда?
Толстяк Бибул откашлялся, желая ответить, и сенатор Гирций кивнул, показывая, что не возражает.
– В обычные времена в Остии стоял полный легион, – рассказал Бибул. – Два месяца тому назад этот легион, Восьмой Геминский, один из тех, что сейчас занимает Форум, перевели на Марсово поле для участия в кампании Цезаря против Парфии. Ему тоже предстояло отправиться в Брундизий, чтобы погрузиться на корабли. В Остии сейчас несколько сотен солдат и администрация порта. Среди них наверняка много отставников. Этого недостаточно, чтобы выбить мятежников из города, даже если остийские военные сохранят нам верность.
Злые голоса закричали в ответ, и полный сенатор вытер пот со лба. До убийства Цезаря он не просидел в Сенате ни одного дня и не привык к яростному накалу дебатов.
Кальвий все еще оставался на ногах, так что Бибул передал ему слово, а сам сел на скамью, которую для этой цели затащили на сцену.
– Вопрос верности – ключевое звено проблемы, которая стоит сегодня перед нами, – заговорил Кальвий. – Наши главные надежды связаны с легионами Брундизия. Однако консул отправился туда не для того, чтобы простить их, а чтобы наказать. Если он не выкорчует предательство, нам не удастся привести их в Рим. Вполне возможно, что этот приемный сын Цезаря отлично знает: помощи с востока не будет. Его тактика – чистая авантюра, за исключением одного варианта: ему точно известно, что из Брундизия легионы к нам не придут. – Поднявшийся шум заставил его говорить громче. – Пожалуйста, найдите недостатки в сказанном мною, если вы видите их яснее, чем я.
Три сенатора немедленно поднялись, чтобы ответить, но Кальвий их проигнорировал, предпочитая продолжить, несмотря на недовольные крики.
– Я думаю, это недальновидно, возлагать все наши надежды на консула Марка Антония, – заявил он. – Я предлагаю вызвать легионы, расквартированные в Галлии. У Децима Юния несколько тысяч солдат по эту сторону Альп.
Со сцены Светоний легко перекрыл голос выступающего.
– Им потребуются недели, чтобы добраться до Рима. Что бы тут ни случилось, сенатор, все закончится до их прибытия. Неужели ближе никого нет? Будь у нас месяцы, мы бы созвали легионы с половины света, но кто знает, что до этого произойдет?
