нашим властелином”. Еще бы, когда за твоей спиной такая многочисленная толпа, при случае сметающая все на своем пути, что значит в сравнении с этим быть просто сенатором или даже консулом?
Сенаторам пришлось-таки вернуться в Рим, народное собрание единогласно приняло законопроект Сатурнина, казной же заведовали отцы города.
– Если не хотите лишиться головы, дайте мне денег для закупки зерна горожанам, – грозным голосом обратился народный трибун к вызванным на форум сенаторам, побледневшим от страха и стыда.
Деньги он получил, и бразды правления городом взял в свои энергичные руки. Его друзья, Главций, Лабиний и Луций Манилий завладели всем форумом и Вернувшиеся по одиночке сенаторы очень скоро обнаружили, что власть в городе перешла в руки уличной толпы. Теперь они и рады были возобновить заседания сената, но пролетарии Субуры и Эсквилина перекрыли все подходы к Капитолию и никого туда не пропускали, а само здание сената, стоящее на склоне горы, Сатурнин как трибун закрыл по причине отсутствия сенаторов и у входа в него поставил стражу из своих верных сторонников. Фактически, сенат оказался распущенным, и созвать его теперь мог только один из консулов; но младший консул Фимбрия после всего пережитого заболел и слег в постель, старший же консул, победитель в борьбе с германцами, великий Гай Марий вместе со своими непобедимыми войсками защищал северную границу империи. В конечном счете, сенаторы пришли к выводу, что только старший консул может справиться с беспорядками в Риме, и, несмотря на великий страх отцов города перед этим честолюбивым полководцем, они не нашли иного выхода, как, скрипя сердцем, призвать в Рим его третьего основателя.
..................................................................................................................................................
– Старый мошенник, настоящий kunnu солдатских лагерей! – Сатурнин не мог уже сдерживать своего возмущения. Он и Луций сидели за столом в уютно обставленном доме у трибуна. Рабы внесли на подносе фрукты, вино и сладости и бесшумно удалились. – Ты можешь представить себе такое двуличие и подлость?
На лице Луция отразилась печальная улыбка. Уже весь город обсуждал скандал, происшедший в тот день в доме Мария. Знаменитый полководец, третий основатель Рима, великий Гай Марий, недавно вернувшийся в город, принимал у себя одновременно делегации сената и сторонников Сатурнина, поместив их порознь в разных комнатах, так что ни одна из сторон не догадывалась о присутствии другой; а хозяин дома одновременно вел переговоры с каждой из них, переходя из одной комнаты в другую, с Сатурнином обсуждая планы свержения власти сената, с сенаторами же – планы подавления бунта в городе. – Извините, дорогие гости, плохо себя чувствую, позвольте оставить вас на некоторое время, – передразнил Сатурнин охрипший голос Мария. – Старый мошенник, ведь он сам всю эту заваруху и устроил, а теперь явился как спаситель города.
– Ты что этим хочешь сказать?
– А то, мой дорогой, что Марий сам через агентов скупил весь запас зерна, вызвав тем самым искусственное подорожание хлеба в городе.
– Ты откуда это узнал? – На лице Луция выразилось искреннее удивление.
– Ладно, успокойся, чего тут удивляться, – в голосе Сатурнина чувствовалось некоторое смущение, – мы с Марием запланировали все это заранее: я должен был вызвать в городе беспорядки и анархию, чтобы вынудить сенат призвать старого консула в Рим. Война с германцами закончилась нашей победой, и в мирное время Марий оказался лишним для Республики – вот и избавились от него, сослав сторожить границу. С тех пор наш великий полководец только и мечтал о том, как вернуться в Рим, и добился своего, а теперь мы для него лишними стали.
– Ты раньше об этом ничего не говорил.
– А если и сказал бы, что от этого изменилось бы? – Сатурнин дружески похлопал Луция по плечу. – Мы оба ненавидим этот прогнивший город, это существование ради существования, без цели и смысла.Оба мечтали о настоящих и великих делах, вот и наступил наш час. Мы взорвем Рим и на его руинах построим демократию.
– В Риме и так демократия уже триста лет.
– Тогда зачем нужен сенат? Должно быть так: я и народ, вернее, мы и народ, – поправил Сатурнин.
– Сенат существовал всегда…
– Было время, когда Римом управляли цари, а где они сейчас? Луций, открой глаза. Народ и весь город на нашей стороне, кто посмеет выйти против нас?
– Марий посмеет. Его легионы стоят у ворот города.
– Еще ни одна римская армия не входила в город, и ни один полководец, попытавшийся нарушить границу Рима, не оставался в живых. Армия не перейдет черту города, а здесь единственная сила – народ. Марий, дурак ты этакий, будет на нашей стороне, он будет вынужден стать на нашу сторону. В декабре проведем выборы, тебя вместе со мной выберут в трибуны, а Главция сделаем консулом, и тогда городом будем править мы.
– Мы отберем у города свободу? – тихо спросил Луций.
Лицо Сатурнина поморщилось от неприятной гримасы.
– Не люблю высокопарных слов: что означает эта свобода? Чтобы жизнь человека имела смысл, он должен за что-то бороться. Если бы мы жили при царях, то вместе с Брутом боролись бы за Республику, но раз нет у нас сегодня возможности бороться за свободу, то мы вынуждены бороться против свободы.
– И где здесь справедливость или хотя бы правда?
Трибун повел плечами и с беспощадной откровенностью произнес:
– Правда – это всегда то, что хочет услышать большинство. Сенаторы спрятали зерно, чтобы нагреть руки на хлебных спекуляциях за счет голодного народа, – сегодня это и считается правдой, и не важно, так оно на самом деле, или нет. Люди в городе хотят услышать именно эту правду, и это главное.
– Значит, на выборах все решится? – спросил Луций.
– На выборах мы море превратим в океан и сметем наших врагов. Эти скоты из Субуры и Эсквилина на подносе нам власть принесут.
……………………………………………………………………………………….
– Фриксе – это же мужское имя, кажется, так звали сына Фессалийского царя, который вместе с сестрой, сидя на летающем баране, улетел в Колхиду. А ты свою падчерицу назвал этим именем…
Луций и Диоген расположились в уютном атриуме вокруг маленького круглого стола и вели тихую, непринужденную беседу. Поcле бурных событий, развернувшихся в последнее время в городе, эта мирная и домашняя атмосфера немного успокаивала и отвлекала молодого патриция.
– Это не я, родители ее так назвали. Это имя у испанских кельтиберов довольно распространенное, и оно у них женское. Кстати, о Колхиде: на днях встретился с одним давним
