Внутри заведение было обставлено просто, можно даже сказать, аскетично. Полутемный зал, стойка с побитой жизнью, несмотря на молодость, девушкой-барменом, меню, вмещавшееся на один лист бумаги и приклеенное к стене у стойки, несколько столов со стульями, стоявших настолько впритык друг к другу, что даже не самому толстому человеку пришлось бы с трудом протискиваться в проходах между ними. Однако для Сергея это сейчас не имело никакого значения. Он заказал водки, томатного сока с солью и перцем, шашлык, лаваш и сел за крайний столик. Долго ждать не пришлось, заказ был готов через несколько минут. Качество еды было так себе, но с водкой шло нормально.
Только сейчас парень заметил, что завсегдатаи в этом заведении были несколько специфические — в основном в зале сидели небрежно одетые кавказцы. Девушек тоже нет — все мужчины, компаниями по два-три человека, всего около десятка. «Наверное, кафе при каком-то рынке», — подумал Сергей. Посетители бара иногда бросали на него любопытствующие взгляды, но вели себя тихо.
Парень спокойно доел свой шашлык, выпил последнюю рюмку, расплатился и вышел на воздух. Прошел несколько метров вдоль дома, повернул к улице и вдруг понял, что он очень пьян. «Все, пора на боковую», — подумал Сергей и стал доставать коммуникатор, чтобы вызвать аэротакси.
— Руки к стене, — внезапно услышал он голос позади себя.
Сергей неловко развернулся и увидел направленный ему в голову пистолет. Оружие держал молодой небритый кавказец, два его товарища стояли рядом.
«Дело дрянь, — подумал Сергей. — Нейронный импульсник. Если этот придурок выстрелит мне с такого расстояния в голову, то есть нехилый шанс остаться идиотом на всю жизнь».
— Я боевой офицер флота, — спокойно сказал парень. — Вы понимаете, с кем связались?
— Слюшай, ничего тебе не будет, офицер, да? — сказал один из кавказцев. — Ты только поделишься немножко и пойдешь дальше, да? — Он протянул Сергею коммуникатор с затемненным экраном. — Тут уже все набрано. Суды суй свою карточку, набирай код, ставь отпечаток пальца и пиши сто да? Рублэй сто очень нада нам.
— Охренел, да! — ответил Сергей.
Опьянение отступило, смываемое адреналином.
Страха тоже не было. Чтобы он вот так взял и отдал деньги каким-то гопникам? Сто рублей, ради которых надо сжечь как минимум два эриданских звездолета? Да никогда.
И Сергей без затей изо всех сил ударил держащего пистолет гопника ногой в живот. Про последствия он не думал. Впрочем, получилось хорошо — тот, так и не нажав спусковой крючок, согнулся пополам, выпустив оружие. Парень развернулся и перехватил левой рукой удар второго кавказца, в свою очередь правой нанеся ему сильный удар в лицо. Но на этом все и закончилось. Сергей почувствовал сильнейший удар по голове и потерял сознание…
Пришел в себя парень от чьих-то осторожных прикосновений. Чуть-чуть приподняв голову, он с трудом открыл глаза. Ситуация хотя и оставалась хреновой, но все же немного изменилась в лучшую сторону. Все тело болело, а хуже всего приходилось голове, которая лежала на коленях у какой-то девушки. Она, сидя рядом с Сергеем, большим, широким платком вытирала ему с головы кровь. Насколько парень понял, он находился на улице, в скверике рядом с тем местом, где произошло нападение. Сергей хотел что-то сказать, но язык его не слушался, получилось лишь сдавленное мычание.
— Очнулся? — с волнением в голосе спросила девушка. — Потерпи чуть-чуть, я «скорую» уже вызвала. Сейчас прилетят.
«А она симпатичная», — подумал Сергей, несмотря на явно неподходящие для подобных мыслей обстоятельства.
Глава 11
До ближайшей больницы долетели быстро. Молодой, спортивного вида коротко стриженный врач наскоро осмотрел Сергея прямо в аэромобиле «скорой помощи», перевязал ему голову, дал какие-то две таблетки и сноровисто ввел в вену парня укол. Результаты сказались почти сразу — в голове у офицера прояснилось, боль отступила, вернулась связная речь. Так что в приемный покой Сергей вошел уже на своих ногах, хотя и пошатываясь, то ли от алкоголя, то ли из-за последствий удара по голове. Надо сказать, Сергею полегчало настолько, что он даже подумывал отказаться от госпитализации (отпуска жалко), но пожилой врач в приемном покое разубедил его в этом, объяснив, что если парню не плохо сейчас, пока он в состоянии шока и под действием препаратов, то это не значит, что ему не может сильно поплохеть впоследствии. Потом он принюхался к Сергею и, уловив запах спиртного, вообще изменился в лице. Сделав молодому коллеге из «скорой помощи» строгий выговор за то, что тот начал давать Сергею препараты, не выяснив сначала, что больной пьян, он в резкой форме велел офицеру сесть в кресло-каталку, которую пожилая санитарка повезла в хирургический кабинет. Там парня раздели, обтерли влажным полотенцем и тампонами с асептиком, все тот же врач, что был на приеме, внимательно осмотрел Сергея сначала лично, а затем и при помощи медицинской сканирующей камеры, в которой офицеру пришлось лежать несколько минут.
— Ну что же, поздравляю. Похоже, ты легко отделался, одними синяками, — сказал холодным тоном доктор по завершению процедуры. — Кости целы, разве что на двух ребрах возможны трещины. Внутренние органы на первый взгляд тоже в норме, сотрясение мозга, конечно, есть, но, скорее всего, не тяжелое. Сейчас сдашь кровь на анализ — и в палату. Завтра, когда протрезвеешь, еще раз возьмем анализы, тогда картина будет окончательно ясна. Себя как чувствуешь? Голова не кружится, тошнота есть?
— Нет. Все просто отлично, доктор, — сказал, слегка приврав, офицер. — Завтра меня выпустят?
— Какие мы прыткие. Нет уж. Накосячил — отвечай по полной.
— Я же не виноват, что на меня этих дебилов вынесло… — развел руками Сергей.
— Виноват. Думал бы головой, а не задницей, пил бы меньше — ничего бы не произошло. Но это уже не ко мне. Тебя в палате двое граждан из органов уже ждут. Раз ты хорошо себя чувствуешь, то иди и объясняйся — я даю им добро на разговор.
«Граждане из органов» оказались молодыми парнями в бахилах и больничных белых халатах, неуклюже надетых поверх неброской повседневной одежды. Они представились и предъявили Сергею удостоверения, но офицер даже не запомнил их фамилий. Тот, что был чуть повыше ростом, попросил Сергея рассказать об обстоятельствах нападения, второй быстро работал с небольшим наладонником. Однако не успел еще Сергей закончить свой сбивчивый рассказ, как коммуникатор невысокого милиционера коротко тренькнул, и тот буквально впился глазами в экран. Потом легонько тронул своего напарника за плечо и тихо сказал: «Он в списке ОЗБ. Категория А 2. Срочно вызывай». Оба милиционера быстро потеряли интерес к допросу, объяснив Сергею, что его делом будет заниматься другая инстанция, и лишь молча ожидали прибытия сотрудника ОЗБ. Когда в палату вошел немолодой, лет около сорока, подтянутый мужчина, представившийся милиционерам и Сергею майором Лапиным, они с видимым облегчением оставили парня с ним наедине.
Майор слушал Сергея очень внимательно, честно предупредив офицера, что разговор записывается. Сразу было видно настоящего профессионала своего дела. Лапин был очень корректен и доброжелателен, он не пытался давить на Сергея и не ставил впрямую под сомнение его ответы. Он просто умел слушать и правильно задавать вопросы. Сам не желая этого, Сергей выложил ему все до мельчайших подробностей: и про обстоятельства нападения, и про ссору с Инной, и про свое пьянство, которое принесло его в этот злосчастный двор. У майора с собой оказался список вещей Сергея, который приняли в приемном покое больницы. Оказалось, что пропала платежная карточка парня и, за что Сергею было особенно стыдно, полученный им совсем недавно офицерский кортик. Отметив все это в протоколе, майор попросил завизировать показания, и Сергей поставил стилосом свою подпись, а потом и приложил большой палец к активному экрану коммуникатора. На этом Лапин с ним распрощался, пообещав, что будет на связи и обязательно сообщит о ходе расследования. Когда он ушел, оставив Сергею на прощание большую бутылку минеральной воды и пакет с фруктами, за окнами был уже поздний вечер.
Весь следующий день Сергей страдал. Нет, голова у него почти не болела, и самочувствие было хорошим. Настолько, насколько оно вообще может быть хорошим у человека, которого вчера пинали ногами, оставив обширные синяки на всем теле. Парню было стыдно и неприятно, к тому же он злился сам на себя. Как так — его, боевого офицера, избила какая-то гопота, отняла карточку и кортик, заставила вместо отпуска сидеть в больнице? Вряд ли командование за такое по голове погладит, надо ждать внушительного разноса. И, кроме того: ладно начальство, но как он посмотрит в глаза другим капитанам в «Волчьем логове», своему экипажу? А ведь шила в мешке не утаишь, узнают… В лицо ничего, может, и не скажут, а вот не смываемое никакими подвигами прозвище типа «тюфяк» или «груша» получить легче легкого. В лучшем случае. На фоне этих размышлений он даже почти забыл об Инне.
