— Возьми ее и протяни Эрику, — повторил Джулиан.
Я попытался кинуться на него, но цепи были надежно натянуты. Мне снова дали пощечину.
Я уставился на острые высокие пики и согласно кивнул.
— Хорошо. — Потянувшись к короне, я взял ее в руки, быстро одел себе на голову и воскликнул: — Короную принца Корвина, который отныне становится королем Эмбера!
Корону немедленно сняли и положили на подушку. Меня несколько раз сильно ударили по спине. По всему залу прокатился шепоток.
— Еще раз, — сказал Джулиан. — Протяни ее Эрику.
— Хорошо, — ответил я, чувствуя, как по моей спине течет что-то мокрое и липкое.
И я швырнул корону изо всех сил, надеясь выбить Эрику глаз.
Он поймал ее правой рукой и улыбнулся, словно добился того, чего хотел.
— Спасибо, — произнес он. — А сейчас я обращаюсь ко всем присутствующим и тем, кто слышит меня на отражениях. В этот день я принимаю корону и трон. В моей руке — скипетр королевства Эмбер. Я завоевал трон в честной борьбе и занимаю его по праву!
— Лжец! — крикнул я, но мне тут же зажали рот.
— Я короную себя и отныне буду называться Эриком Первым, королем Эмбера!
— Да здравствует король! — три раза прокричали придворные.
Эрик наклонился и прошептал мне на ухо:
— Никогда в жизни не видел ты зрелища более прекрасного, чем сегодня… Эй, стража! Я повелеваю выжечь Корвину глаза! Пусть последним его воспоминанием будет праздничное великолепие этого дня! А затем бросьте его в самую далекую темницу, самое глубокое подземелье Эмбера, чтобы память о нем стерлась и имя его было забыто!
Я плюнул Эрику в лицо, и меня опять избили.
Я сопротивлялся изо всех сил, но меня выволокли из тронного зала. Никто не смотрел в мою сторону, и последнее, что я помню, это фигура Эрика, который восседал на троне и милостиво улыбался столпившимся вокруг придворным.
Его приказание было исполнено, и, благодаря богу, я потерял сознание, прежде чем они успели закончить.
Я не имею ни малейшего представления, сколько времени прошло с тех пор, как я очнулся в абсолютной тьме от ужасающих, ни с чем не сравнимых головных болей. Возможно, именно тогда я изрек свое проклятье, а может, несколько раньше, когда глаз моих коснулось раскаленное железо. Не помню. Но я знал, что никогда Эрик не будет спокойно восседать на троне, потому что проклятье принца Эмбера, произнесенное в отчаянии и ярости, всегда сбывается.
Во тьме подземелья я царапал ногтями соломенную подстилку, но слезы отказывались течь, и это было самое страшное. Спустя много-много часов (только ты и я, боже, знаем, как долго я мучился) ко мне вновь пришел сон.
Я пробудился, но боль меня не оставила. Я встал. Измерил шагами камеру. Четыре шага в ширину, пять в длину. Дыра в полу вместо уборной, соломенный тюфяк в углу. Щель под дверью, за которой стоял поднос с затхлым куском хлеба и бутылкой воды. Я поел и попил, но сил у меня не прибавилось.
Голова моя болела так сильно, а в душе моей не было покоя.
Я старался спать как можно больше, и никто не приходил меня навестить. Я просыпался, шел в противоположный конец камеры, на ощупь находил поднос с едой, если его оставляли, и съедал все без остатка. Я старался спать как можно больше.
Когда я проснулся на восьмой раз, боль из моих глазниц ушла, Я ненавидел своего брата, который стал королем Эмбера. Лучше бы он убил меня.
Я попытался представить, что говорят во дворце по поводу моего приговора, но ничего путного в голову не приходило.
Что ж, когда Эмбер окажется во тьме, Эрик горько пожалеет о том, что он со мной сделал. Я знал, что так будет, и это хоть немного меня утешало.
Так началась моя жизнь во тьме, и я не мог измерить ее течение. Думаю, и зрячий не отличил бы день от ночи в этом мрачном подземелье.
Время шло своим чередом, не поддаваясь никакому учету, и иногда меня бил озноб и охватывал страх, потому что я не мог понять, провел я в своей камере много недель, часов, месяцев или лет.
Я старался вообще не думать о времени. Я спал, ходил (я уже точно знал, куда поставить ногу и где надо повернуть) и размышлял о своей прошлой жизни. Иногда я сидел, скрестив ноги, и дышал ровно и глубоко, стараясь опустошить мозг от мыслей. Это помогало — думать ни о чем.
Эрик был далеко не дурак. Я не потерял своей силы, но теперь не мог ею воспользоваться. Слепому не нужна была власть над отражениями.
Борода моя отросла до груди, волосы свисали ниже плеч. Первое время я умирал от голода, но затем аппетит пропал. Когда я вставал слишком резко, у меня начинала кружиться голова.
Мне снились кошмары, в которых я был все еще зрячим, и тем горше были пробуждения. Постепенно я начал забывать события, приведшие к моей слепоте. Мне начало казаться, что они произошли не со мной, а с каким-то другим человеком. Может, так оно и было.
Я очень сильно похудел. Я пытался представить, каким бледным и изможденным сейчас выгляжу. Несколько раз мне хотелось заплакать, но я был лишен этой возможности. Слезные железы не желали функционировать. Когда я думал, что человека можно довести до такого состояния, мне становилось страшно.
Однажды я услышал, как в дверь тихо поскреблись, но не обратил на это внимания. Звук повторился, и вновь я промолчал. Затем послышался тихий голос, зовущий меня по имени.
Я пересек камеру.
— Здесь, — сказал я.
— Это я, Рейн. Как ваши дела?
Я расхохотался.
— Прекрасно! Ох, лучше не придумаешь! Бифштексы, шампанское, танцовщицы чуть не каждую ночь. Боже! Ну и вопросы ты задаешь!
— Простите, — прошептал он. — Честное слово, я ничем не могу вам помочь. — И в голосе его прозвучала неподдельная боль.
— Знаю, — ответил я.
— Если б только мог, я бы все для вас сделал.
— Тоже знаю.
— Я кое-что вам принес. Возьмите. — Маленькое окошко в нижнем углу двери скрипнуло, открываясь.
— Что это? — спросил я.
— Чистая одежда. И три буханки свежего хлеба, головка сыра, немного говядины, две бутылки вина, блок сигарет и несколько коробков спичек.
Голос мой охрип от волнения, в горле пересохло.
— Спасибо, Рейн. Ты — хороший человек. Как тебе удалось ко мне прийти?
— Я знаком со стражником, который сегодня дежурит. Он будет молчать. Он слишком многим мне обязан.
— Смотри, как бы ему не пришло в голову заплатить тебе все долги сразу, написав донос. Я, конечно, очень тебе благодарен, но больше не приходи. Естественно, я уничтожу улики, которые могут тебя выдать.
— Мне жаль, что все кончилось так печально, Корвин.
— Мне тоже. Спасибо, что подумал обо мне, несмотря на повеление Эрика забыть мое имя.
— Это было несложно, — сказал он.
— Сколько времени я здесь пробыл?
— Четыре месяца и десять дней.
— Что нового в Эмбере?
— Эрик правит государством. Других новостей нет.
— Где Джулиан?
— В Арденнском лесу, командует войском.
— Почему?
— С некоторых пор какие-то загадочные существа стали проникать к нам из других отражений.
— Понятно. А Каин?
— Развлекается в Эмбере. В основном пьет вино и ухаживает за женщинами.
— Жерар?
— Назначен адмиралом флота.
Я вздохнул с облегчением. Честно говоря, я боялся, что Жерар попадет в немилость после того, как он увел эскадру на юг, освобождая мне путь.
— О Рэндоме ничего не слышно?
— Он — пленник, но находится под домашним арестом.
— Что? Рэндома взяли в плен?
— Да. Он прошел Лабиринт в Ребмэ и переместился в Тронный зал Эмбера. Прежде чем его схватили, он успел ранить Эрика из арбалета.
— И его не казнили?
— Ходят слухи, что Рэндом женат на дворянке из Ребмэ. А Эрик в данный момент не хочет осложнять отношений между королевствами, одно из которых является зеркальным отражением другого. У Муари сильное войско; поговаривают, Эрик намеревается на ней жениться и сделать своей королевой. Интересные слухи, хотя, конечно, глупо им верить.
— Да, — согласился я.
— Вы ведь очень ей нравились, правда?
— Может быть. Откуда ты знаешь?
— Я присутствовал в Тронном зале, когда Рэндому произносили приговор, и мне удалось с ним поговорить. Миледи Вайа, его жена, попросила разрешения жить вместе с мужем под домашним арестом. Эрик до сих пор не решил, что ответить.
Я с удивлением подумал о слепой женщине, которую никогда не видел.
— Как давно это произошло? — спросил я.
— Мм-мм… Рэндом появился в Эмбере тридцать четыре дня назад. Вайа подала прошение неделей позже.
— Она, должно быть, странная женщина, если действительно любит Рэндома.
— И я так думаю, — согласился Рейн. — Более неподходящую пару трудно себе представить.
— Если увидишь Рэндома, передай ему привет и вырази мое сочувствие.
