«Лайнер» действительно староват и имеет скромные размеры. От бака до юта– шагов двадцать пять. Однако для нас размеры не имеют значения. Лишь бы нашлось место для размещения багажа и относительно удобная каюта.
У борта нас встретил капитан и местный представитель Управления ФСБ. Познакомились, обменялись парочкой дежурных фраз. Ибыстренько убрались с палубы.
– Кубрик в вашем распоряжении, – распахивает одну из дверок по правую сторону коридора капитан– Николай Егорович. – Располагайтесь.
Перед нами квадратное помещение с двумя круглыми иллюминаторами. Между двухъярусными койками зажата тумбочка, заодно выполняющая функцию столика. Напротив кроватей пара высоких шкафов и телевизионная панель между ними. Под иллюминаторами имеется свободное пространство для багажа.
– Нормально, – кидаю сумку с личными вещами на одну из нижних коек. Иобращаюсь к коллеге из службы безопасности– молодому майору по имени Александр – Когда приступаем к работе?
– Часа в два ночи– к этому времени набережная пустеет.
– Логично.
– Мы уже обговорили детали с капитаном. План таков: буксир стоит у причала, вы спускаетесь в шлюпку и подплываете под эстакадный мост, под которым уходите под воду. Для осмотра дна и основания набережной северного русла Преголи вам придется проплыть под водой очень приличную дистанцию.
– Насколько приличную? – интересуется Жора.
– Метров триста пятьдесят. Далековато, конечно, но шлюпке лучше дальше эстакадного моста не ходить.
Переглянувшись, мы с Георгием смеемся. Знал бы майор, какие дистанции мы покрывали неделю назад, обследуя дно Татарского пролива.
Майор тушуется и неловко поясняет:
– Это только в один конец. Столько же придется плыть в обратном направлении…
– А когда на этом крейсере обед? – интересуется Миша Жук.
Николай Егорович на правах радушного хозяина басит:
– Обед у нас давно готов. Вас ждали. Так что милости просим в столовую…
* * *
За обедом в разговоре с капитаном и майором узнаем, что буксир успели неплохо подготовить к проведению операции. Квнешнему борту пришвартована шлюпка, имеется крановая стрела с мощной лебедкой, оборудование для подводной сварки и резки. Ана корме под брезентом спрятана мощная водяная помпа с длинными рукавами широких шлангов. Мы называем это устройство «пылесосом». Как правило, его размещают на дне метрах в тридцати от объекта, который надлежит расчистить. От «пылесоса» к объекту тянется «хобот», посредством которого помпа засасывает илистый грунт. Не уверен, что все это оборудование понадобится для будущих работ, но на всякий случай не помешает иметь его под рукой.
Помимо вышеперечисленного на борт буксира намеревались посадить парочку водолазов из местного спасательного отряда. Но Горчаков решил обойтись силами «Фрегата».
После обеда распаковываем сумки и готовим к работе снаряжение, ночью у нас не останется для этого времени.
Вода в реке теплая– как-никак разгар лета, поэтому вместо тяжелых и неудобных гидрокомбинезонов мы привезли легкие раздельные костюмы из неопрена. Развешиваем их на дверки шкафов. Проверяем дыхательные аппараты, клапана, баллоны; протираем специальным составом маски и подсоединяем их к ребризерам, собираем автоматы.
Около часа отнимает теоретическая подготовка к операции. Александр расстарался и проволок нам несколько фолиантов по гидрологии, гидрогеологии, геоморфологии реки Преголь, а также данные геофизических исследований ее дна с помощью эхолотов и магнитометров.
Оставшееся время до начала операции мы отдыхаем, смотрим телевизор, болтаем, ужинаем…
Около полуночи в каюте появляется Александр.
– Шлюпка к отходу готова. Минут через сорок можно отходить, – извещает он с таким серьезным видом, будто нам предстоит пыхтеть на веслах как минимум до соседнего континента.
* * *
Признаюсь честно: спускаясь во всем снаряжении с борта буксира в шлюпку, я абсолютно не верил в продуктивность нашей миссии. Ну что можно найти у основания бетонного парапета набережной на относительно небольшой глубине?
Ширина реки в районе Калининграда не превышает восьмидесяти метров. Правда, глубина судоходного фарватера местами доходит до шестнадцати метров, что довольно прилично для скромной речушки. Дно в основном ровное, состоит из песка, но встречается заиленное.
– Какова глубина у набережной? – спросил я пожилого капитана.
Тот со знанием дела ответил:
– Небольшая. Метра четыре, что позволяло моему буксиру подходить вплотную к парапету. Но бывают и приямки до пяти-шести метров. Оттуда мы лет тридцать назад судака таскали, щуку с сазанами. Аеще вот таких сомов!
И он развел ручищи на максимально возможную ширину.
Его восторженные воспоминания меня не убедили. Сомов можно сколько угодно таскать из ям, однако на общую картину данный факт не влияет. Ручей, он и есть ручей. Даже обидно, что генерал Горчаков поручил моему «Фрегату» подобное задание.
Оттолкнувшись от корпуса буксира, садимся с Михаилом Жуком на деревянную лавочку. Два матроса налегают на весла. По словам Алексея, нарушать первозданную тишину балтийской ночи шумом лодочного мотора не рекомендуется. Ладно, нельзя так нельзя.
Молча любуемся огнями ночного города…
* * *
– А как быть с фонарным светом? – спросил я при подготовке Александра.
– Не понял вопроса, – честно признался он.
Приходится объяснять на пальцах:
– Свет горящих под водой фонарей будет виден на поверхности. Глубина-то здесь плевая, понимаешь?
– Да, это я не учел, – кусает он губы. – Ладно, что-нибудь придумаем…
Не знаю, что он намерен придумать, но, проверив под водой дыхательный аппарат и включив фонарь, я ощутил себя голой моделью на подиуме. Шлюпка колышется на мелких волнах под мостом, куда почти не проникает освещение уличных фонарей, и мутноватые пятна фонарного света, пробивающиеся из-под воды, наверняка выглядят с набережной порождением мистики или внеземной цивилизации.
– Арнольдыч, нас видно метров за триста, – подливает в огонь маслица напарник.
– Пошли ближе ко дну…
Мы уходим на глубину. Впробном погружении мы решили обойтись без связи. Так, на всякий случай. Зато я прихватил навигационно-поисковую панель– как знать, вдруг пригодится?.. Однако невозможность ее использования в акватории мелкой реки с замусоренным дном стала очевидной, едва загорелся экран. Яневольно зажмурился от обилия ярких засветок. Гидролокатор кругового обзора высвечивал весь хлам, находящийся на дне, и я поспешил выключить бесполезный аппарат…
Вода в реке ужасно мутная. Видимость не превышает трех-четырех метров, и это дает некоторую надежду сохранить наше инкогнито.
Глубина фарватера под мостом приличная. Идем в восточном направлении, приближаясь по касательной к северному берегу реки, одетому в бетонный парапет. Фарватер остается позади, дно постепенно поднимается.
Проплыв сотню метров, мы «втыкаемся» в резкий подъем подводного рельефа.
– Набережная, – освещая лучом бетонное основание парапета, подсказывает Михаил.
Глубина здесь опять плевая– не более четырех метров. Прижавшись к самому дну, приступаем к осмотру…
* * *
Обследуя дно, мы прошли около двухсот пятидесяти метров. Оставалась последняя сотня.
Дно вдоль калининградской набережной было буквально усеяно всевозможным хламом. Здесь лежали тысячи бутылок, пивных банок и автомобильных покрышек, торчала арматура и куски труб, попадались рамы изувеченных велосипедов, а неподалеку от моста мы наткнулись на ржавый мотоцикл. Проплывая над кучами мусора, я недоумевал: неужели все это накопилось за десять лет? По словам Николая Егоровича, именно десять лет назад производилась чистка дна Преголи.
Мы заканчивали обследовать участок длиной триста пятьдесят метров.
– Пора возвращаться, – напомнил о времени Жук.
– Давай прежде заглянем в эту яму, – указал я на значительное углубление в рельефе дня.
Яма была глубже тех, что встречались раньше. Ее края оказались ровными, а дно прикрывал крупный мусор: каретка от старой кровати, автомобильная покрышка, большой кусок сгнившего древесного ствола и что-то еще.
Не знаю, что мной руководило: азарт, интуиция или нежелание возвращаться на буксир ни с чем. Но я принялся ворочать хлам, желая убедиться в том, что яма не представляет скрытой опасности.
Вскоре я докопался до металлической штуковины, похожей на секцию чугунного забора. «Это объяснимо, – подумал я. – Возможно, когда-то вся набережная была огорожена подобным забором».
Очистив вычурные завитки, я попробовал приподнять железяку. Она поддалась, но только самую малость– видимо, была слишком тяжелой.
Я дернул посильнее. Со дна взметнулось облако мути.
– Черт, ничего не видно, – проворчал я, ощупывая дно под секцией.
Там не было ничего особенного. Просто толстый слой мягкого ила, который просачивался сквозь пальцы и походил на муку самого мелкого помола.
