Станцию в итоге смогли взять только после трехчасового боя, с существенными потерями, после чего Саша передал командование и сменил облик. Оказалось, боль и потеря крови ослабляет человеческое тело и мешает трансформации, и принять вечный облик, будучи раненым, не так-то легко и очень больно. Связавшись через гвор личной виммы с Тэром, командующим группы, которой был поручен захват Карраны, он узнал, что там тоже все еще идет бой. Атака на Каррану должна была начаться ровно через час после нападения на шеадр-порт, Тэр должен был действовать независимо, не дожидаясь результатов первого сражения за генератор. Если силы, задействованные в атаке на станцию, не присоединялись к нему ровно через час, Тэр должен был начинать атаку на город самостоятельно.
Оказалось, что Каррана тоже оказала яростное сопротивление и до сих пор исход сражения не решен. Баллисты на стенах города, установленные буквально в последние несколько дней, тоже нанесли урон технике. Более того, обнаружилось, что на крышах домов и в частных патио были спрятаны опытные стрелки и среди воздушного десанта крыльев были убитые и раненые. Но конница, ожидавшая команды Нигейра и скрытая в тоннеле под Сеннским хребтом, уже мчалась на помощь.
Перед вылетом его перехватил Кольер
— Мне сказали, ты отдал приказ подорвать катакомбы, — тяжело дыша, спросил он. — Зачем? Ты рискуешь. Там много пустот, они обширные. Ты уверен, что они не начнут сыпаться? Там люди — туристы, приезжие… Будет много невинных жертв.
— Для устрашения, — объяснил Саша. — Места взрывов выбраны далеко от туристических троп, заряды заложены неглубоко. Несколько штук в городе, под площадями, на удалении друг от друга, несколько — за стенами. Я хочу показать им, что знаю об истинном сердце Карраны и собираюсь его найти.
— Отзови приказ! — рявкнул Кольер. — Останови это, ты плохо представляешь, чем оно чревато! — хватка старого нага была железной, Саша попытался выдернуть руку и удивился, что это оказалось не так-то легко. — Там огромный шеадр, любые вибрации на земле опасны для настройки решеток. Если люди кинулись прочь из города, то нарушения в работе шеадра чреваты жертвами.
— Поздно, — отрезал Саша. — Приказ отдан, таймер выставлен на полчаса позже, чем атака. Все заряды в стороне от шеадра, — повторил он, тщательно скрывая накатившую вдруг неуверенность. — Что же касается исторических ценностей — первым делом Тэр и его отряд десантировались у дома управляющего Карраны и сразу же предложили ему сдать город без боя. Он отказался. Тэр дал ему 10 минут форы, чтобы уйти, и только потом отдал приказ.
— Есть граница, которую переходить не стоит, — ледяным тоном отчеканил Кольер. — Ты выставляешь себя необразованным дикарем, варваром…
— Именно варвары когда-то захватили Рим, — пробормотал Саша, но, наткнувшись на недоумевающий взгляд Кольера, развернулся и, отступив назад, начал трансформацию.
Обернувшись, он бросился в город. Ярость клокотала в нем, бешеная, туманящая мозг ярость. Вечное существо пылало ненавистью к жалким червям, к этим ползающим по земле тварям. Они посмели убивать его людей, его нагов, его лучших воинов! Они ранили его самого. Аспид не чувствовал боли в простреленной ноге, зато чувствовал бешенство и голод. Они посмели оказать ему сопротивление… Они должны за это заплатить.
Он мчался на Каррану, предвкушая, как он разделается с непокорными.
Он налетел на город, в котором все еще яростно, на каждой улице, на каждой площади шли бои. Гоня перед собой волну ужаса, он вихрем бросался в самую гущу людей, расшвыривая их когтем, хватая их лапами, поднимая и бросая вниз, и гоня, гоня перед собой концентрат страха и паники, невидимое оружие Нигейра, действовавшее не хуже, чем клинок. Некоторые участки улиц просели в результате взрывов, и он гнал бежавших в панике людей в эти ямы, заставляя их давить друг друга. На ходу он выхватил какую-то ярко горящую душу, огонек силы, чтобы подкрепить себя, разорвал горло и поспешно насытился… и снова бросился в бой. Со стороны южных ворот доносилась волна криков, и он увидел, как часть стены и входной башни осела, обрушившись вовнутрь. Странно, в его плане подрыва не было ни стен, ни башен… В памяти Змея смутно забрезжил какой-то план катакомб, а в крохотном человеческом разуме, полностью задавленном потоком ярости и боевого неистовства, граничащего со сладострастием, испуганно металась мысль об ошибке. Но Вечному Аспиду было не до ошибок — он жаждал уничтожить этот непокорный город, осмелившийся противоречить ему, Нигейру. Пусть рушатся стены, освобождая дорогу воинам, маленьким частичкам его самого, продолжению его бессмертного духа. Он чувствовал единение с ними, своими детьми, и он делился с ними своим упоением, своим экстазом, своей силой… И он снова бросился в полет над улицами, то поднимаясь вверх, то резко пикируя туда, где видел красно-белые и черно-золотые мундиры своих людей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Скоро все кончилось. Скоро на улицах некому стало перечить его детям. Город затих, покорившись. Змей, поднимаясь вверх, чувствовал, как он сыт и полон. Ему было хорошо… Вставало солнце, заливая своими теплыми лучами устоявшие белокаменные дворцы, светящиеся золотом, и рухнувшие стены других дворцов и домов, рассыпавшиеся в прах мостовые. Глядя на провалы, некоторые из которых были заполнены телами, Змей ощутил умиротворение и торжество… они не имели права сопротивляться ему. Они поплатились.
Поднявшись еще выше, вверх, к солнцу, он заметил, что тело его изменило цвет. Не золотистая мягкая чешуя, а черная и блестящая, с зеркальным отливом, антрацитово, аспидно-черная, поглощающая солнечные лучи.
Будучи полон, в состоянии блаженного покоя, он устремился в Ахру, его ближайшее гнездо. Там он поспит и передохнет, чтобы завтра поставить своим змеенышам, своими нагам, новые цели.
Глава 15. Каррана. Подземелья
Прямо перед ними покрытая плитами поверхность дороги вдруг начала просаживаться, открывая гигантский зияющий провал. Потеряв равновесие, Юлька полетела вперед, падая прямо на ставшие горкой плиты, и поехала вниз, в зияющую на месте дороги дыру. Наиля явно отбросило в сторону, потому что потом его рядом не оказалось. Она летела кубарем куда-то вниз и вглубь, в нос и глаза сразу же набилась мерзкая труха, потом на нее сверху сыпались комья земли и камни, больно ударяя по голове и рукам, а затем мир пронзило судорогой, и она распалась вместе с ним на много-много частичек, распылилась-рассеялась, а потом снова собралась-спаялась в единое целое. Ощущение оказалось настолько гадким, что ее чуть не стошнило. Ожерелье на шее раскалилось и жгло ей кожу, и Юлька испугалась, что с ним что-нибудь сейчас случится — взорвется, например. Судорожно вцепившись в камни, она сжалась в комочек, пытаясь каким-то образом смягчить себе этот непрекращающийся полет…
Потом вдруг все резко прекратилось, словно кто-то повернул выключатель. Осознав, что движение остановилось, она какое-то время лежала неподвижно, боясь шевельнуться. Потом осторожно приподнялась. Ничто не сковывало движения. Она боязливо встала на четвереньки, не доверяя телу, ожидая от него предательского подвоха. Мышцы отзывались болью, кожа саднила, но кости, кажется, были целы. Вытерев руки о шаровары, она нашла в кармане платок и принялась обтирать лицо и глаза, потом, проморгавшись, открыла их. В почти кромешной темноте она разглядела, что камни ожерелья на шее ярко светятся, немного рассеивая мрак, при этом особенно ярко сияли голубым концентраторы фэйра. До этого они были частично разряжены, Юлька научилась пользоваться ими для улучшения аэродинамики, когда летала. В разряженном состоянии они имели тускло-серый оттенок, но сейчас сияли яркими сапфировыми красками. Полные… Откуда? Она сняла украшение, намотав его на руку и запястье, и подняла его, используя как фонарик. Света оно давало немного, но все-таки помогло осмотреться, куда она попала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
