— Мистеръ и мистрисъ Боффинъ, если не ошибаюсь? — обратилась къ нимъ Лавинія предостерегающимъ тономъ.
Непріязненное вниманіе со стороны всѣхъ трехъ паръ подслушивающихъ ногь.
— Да.
— Пожалуйте сюда, я сейчасъ скажу мамашѣ!
Торопливое бѣгство подслушивающихъ ногь.
Прождавъ съ четверть часа въ маленькой гостиной, представлявшей слѣды торопливой уборки послѣ ѣды, — слѣды, наводившіе на вопросъ, имѣлись ли при уборкѣ въ виду посѣтители, или комната была очищена для игры въ жмурки, — супруги Боффинъ увидѣли входящую мистрисъ Вильферъ, величаво томную, съ снисходительнымъ перегибомъ на одинъ бокъ, что было ея обыкновенной манерой въ обществѣ.
— Позвольте узнать, чему я обязана такой честью? — сказала мистрисъ Вильферъ послѣ первыхъ привѣтствій и послѣ того, какъ она поправила платокъ подъ подбородкомъ и взмахнула перчатками.
— Коротко и ясно, сударыни, — отвѣчалъ мистеръ Боффинъ, — дѣло вотъ въ чемъ. Вамъ, можетъ быть, уже извѣстна фамилія Боффиновъ, получившихъ наслѣдство?
— Да, и слыхала, сэръ, — проговорила мистрисъ Вильферъ, величественно склонивъ голову.
— И я полагаю, сударыня, — продолжалъ мистеръ Боффинъ, между тѣмъ какъ мистрисъ Боффинъ подкрѣпляла его слова улыбками и кивками, — я полагаю, вы относитесь къ намъ несовсѣмъ благосклонно?
— Извините, — отвѣчала мистрисъ Вильферъ, — несправедливо было бы сваливать на мистера и мистрисъ Боффинъ несчастіе, которое, безъ всякаго сомнѣнія, было предопредѣлено самимъ Провидѣніемъ.
Эти слова казались тѣмъ эффектнѣе, что были произнесены съ выраженіемъ стоическаго страданія въ голосѣ и въ лицѣ.
— Отъ души сказано, — замѣтилъ честный Боффинъ. — Мы съ мистрисъ Боффинъ, сударыня, люди простые, безъ всякихъ претензій, и не любимъ ходить окольными дорогами, потому что ко всему есть прямой путь. Такъ вотъ мы, стало быть, пріѣхали къ вамъ сказать, что были бы рады имѣть честь и удовольствіе познакомиться съ вашей дочерью и что намъ будетъ пріятно, если дочь ваша пожелаетъ считать нашъ домъ своимъ домомъ наравнѣ съ этимъ. Коротко и ясно: мы хотѣли бы повеселить вашу дочь, хотѣли бы, чтобы она раздѣляла съ нами всѣ наши удовольствія. Мы хотимъ потѣшить ее и доставить ей развлеченіе.
— Вотъ именно! — подхватила простодушная мистрисъ Боффинъ. — Господи Боже мой! Изъ-за чего намъ сторониться другъ друга? Будемте всѣ счастливы.
Мистрисъ Вильферъ слегка поклонилась гостьѣ и торжественно монотоннымъ голосомъ отвѣтила ея спутнику:
— Еще разъ извините: у меня нѣсколько дочерей. Какъ же мнѣ понимать, которую изъ моихъ дочерей такъ благосклонно отличили мистеръ Боффинъ и его супруга?
— Неужели вы не угадываете? — отозвалась вѣчно улыбающаяся мистрисъ Боффинъ. — Конечно, миссъ Беллу.
— А-а! — протянула мистрисъ Вильферъ съ сгрогимъ, ничуть не смягчившимся взглядомъ. — Мою дочь Беллу можно видѣть; она сама вамъ отвѣтитъ на все.
И, пріотворивъ дверь гостиной, за которою тотчасъ же послышался топотъ поспѣшно убѣгающихъ ногъ, почтенная дама провозгласила:
— Пошлите сюда миссъ Беллу!
Этотъ величественно-формальный, можно даже сказать — герольдмейстерскій возгласъ былъ сдѣлано съ укоризненнымъ взглядомъ, брошеннымъ на поименованную юную дѣвицу во плоти въ ту минуту, когда она съ немалыми усиліями пряталась въ чуланъ подъ лѣстницей, опасаясь появленія мистера и мистрисъ Боффинъ.
— Занятія Р. Вильфера, моего мужа, объясняла тѣмъ временемъ мистрисъ Вильферъ, опускаясь на свой стулъ, задерживаютъ его въ эту пору дни въ Сити, иначе онъ имѣлъ бы честь принимать васъ вмѣстѣ со мною подъ нашею скромною кровлей.
— А у васъ славная квартирка, — весело замѣтилъ мистеръ Боффинъ.
— Извините, сэръ, эта квартира — жилище сознающей себя, но независимой бѣдности, — поправила его мистрисъ Вильферъ.
Затрудняясь продолжать разговоръ въ такомъ духѣ, мистеръ и мистрисъ Боффинъ сидѣли, устремивъ глаза въ пустое пространство, между тѣмъ какъ мистрисъ Вильферъ безмолвно давала имъ понять, что она переводитъ дыханіе съ такимъ самоотверженіемъ, которому едва ли имѣется что-либо равное въ исторіи. Это тянулось до тѣхъ поръ, пока не появилась миссъ Белла. Мистрисъ Вильферъ представила ее гостямъ и объяснила ей цѣль, съ какою они прибыли.
— Я вамъ очень обязана, — сказала холодно миссъ Белла, тряхнувъ своими кудрями, — но у меня нѣтъ никакого желанія выѣзжать.
— Белла, — сказала ея мама увѣщательнымъ тономъ. — Белла, ты должна переломить себя.
— Да, моя милая, послушайтесь мамаши, переломите себя, — подхватила мистрисъ Боффинъ. — Мы будемъ такъ рады видѣть васъ у себя, да и вы такая хорошенькая… Что вамъ сидѣть взаперти?
Съ этими словами добродушная женщина поцѣловала миссъ Беллу и ласково потрепала ее по выразительнымъ плечикамъ. Мистрисъ Вильферъ все это время сидѣла, чопорно, выпрямившись, точно какое-нибудь офиціальное лицо, присутствующее при свиданіи осужденнаго съ родными передъ казнью.
— Мы думаемъ переѣхать въ другой, хорошо обставленный домъ, — продолжала между тѣмъ мистрисъ Боффинъ, которая была настолько женщиной, что преспокойно выдала секретъ своего супруга, пользуясь тѣмъ, что онъ не могъ оспаривать ее въ эту минуту. — Мы заведемъ парадную карету, будемъ много выѣзжать, все осматривать. И вы, моя душечка, — прибавила она, сажая миссъ Беллу рядомъ съ собой и дружески похлопавъ ее по рукѣ,- пожалуйста не пренебрегайте нами для начала знакомства, потому, сами знаете, мы вѣдь тутъ ни въ чемъ не виноваты.
Съ естественнымъ влеченіемъ юности ко всему простому и доброму миссъ Белла, тронутая искренностью этихъ словъ, сама охотно поцѣловала мистрисъ Боффинъ. Однако, это не понравилось свѣтской женщинѣ — ея матери, предпочитавшей удержать за собой выгодное положеніе: ей хотѣлось самой сдѣлать одолженіе Боффинамъ, а не принимать одолженія отъ нихъ.
— Моя младшая дочь Лавинія, — заговорила она, обрадовавшись случаю сдѣлать диверсію, когда на сценѣ опять появилась эта молодая дѣвица. — Мистеръ Джорджъ Сампсонъ, другъ нашего дома.
Другъ дома находился въ той степени нѣжной страсти къ одной изъ двухъ дѣвицъ, которая обязывала его смотрѣть на всѣхъ постороннихъ, какъ на враговъ ихъ семейства. Мрачно усѣвшись на стулъ, онъ засунулъ себѣ въ ротъ набалдашникъ своей трости, какъ пробку, очевидно, сознавая, что онъ по самое горло налитъ оскорбительными чувствами, и смотрѣлъ на гостей неумолимыми глазами.
— Если вамъ вздумается привезти съ собой вашу сестрицу, когда вы пріѣдете къ намъ погостить, мы будемъ, разумѣется, очень рады, — сказала мистрисъ Боффинъ. Чѣмъ больше вы будете доставлять себѣ удовольствій, тѣмъ больше удовольствія будетъ намъ.
— А мое согласіе, видно, тутъ ничего не значитъ? — язвительно спросила миссъ Лавинія.
— Лавви, — остановила ее сестра тихимъ голосомъ, — пожалуйста, веди себя такъ, чтобы тебя только видѣли, а не слышали.
— Нѣтъ, такъ вести себя я не буду! — отрѣзала Лавинія. — Я не ребенокъ, чтобы посторонніе замѣчали меня только мимоходомъ.
— Ты настоящій ребенокъ.
— Нѣтъ, не ребенокъ, и не хочу, чтобы обо мнѣ упоминали мимоходомъ. «Привезти вашу сестрицу» — скажите пожалуйста!
— Лавинія, замолчи! — сказала строго мистрисъ Вильферъ. — Я не позволю тебѣ высказывать въ моемъ присутствіи нелѣпое предположеніе, что посторонніе люди — мнѣ все равно, какъ бы они ни назывались по фамиліи — могутъ покровительствовать моимъ дѣтямъ. Какъ смѣешь ты думать, глупая дѣвочка, что мистеръ и мистрисъ Боффинъ могли войти въ эти двери съ цѣлью оказать намъ покровительство? А если бы вошли, то какъ смѣешь ты думать, что они могли бы остаться здѣсь хоть минуту, пока мать твоя еще жива и пока у нея есть настолько силы, чтобы попросить ихъ удалиться?
— Все это прекрасно… — заворчала было миссъ Лавинія, но мистрисъ Вильферъ повторила.
— Замолчи! Я этого не позволю! Развѣ ты не понимаешь, что своимъ предположеніемъ, будто леди и этотъ джентльменъ желаютъ оказать покровительство кому-либо изъ членовъ твоего семейства — мнѣ все равно, кому именно, — ты обвиняешь ихъ въ дерзости чуть что не сумасбродной?
— Обо мнѣ и о мистрисъ Боффинъ не безпокойтесь, сударыня, — проговорилъ, улыбаясь, мистеръ Боффинъ: — намъ это все равно.
— Извините, но мнѣ не все равно, — отозвалась мистрисъ Вильферъ.
Мисъ Лавинія отрывисто засмѣялась и пробурчала:
— Еще бы!
— И я требую, чтобы моя дерзкая дочь, — продолжала мистрисъ Вильферъ, взглянувъ на Лавинію уничтожающимъ взглядомъ, но не произведя никакого эффекта, — была справедлива къ сестрѣ своей Беллѣ и помнила, что знакомства съ ея сестрой Беллой добиваются многіе и что если сестра ея Белла принимаетъ приглашеніе, то этимъ она дѣлаетъ ровно столько же чести другимъ (это было сказано съ трепетомъ негодованія), сколько дѣлаютъ ей чести другіе своимъ приглашеніемъ.
