— Мой хан, — начал старший из них, племянник младшей жены. — Там словене сложили большой костер. Два десятка бочек со смолой. Поставили в горку и подожгли. Это смола так коптит.
— А зачем они их поставили? — удивился хан.
— Не знаю, — развел руками нукер. — Не согреться у такого костра, и еды не приготовить. И смолой воняет так, что просто мочи нет.
— Кажется, я знаю, зачем они это сделали, — помрачнел хан, снова ткнув вперед плетью. Туда, где поднялся еще один столб черного дыма, а за ним еще один. — Ждут нас. Передай сотникам, пусть добычу, что получше, по сумкам распихают. Остальное тут бросим. Налегке пойдем, а если боги будут благосклонны к нам, вернемся и заберем.
— А рабы? — спросил огорченный нукер. Ответ он прочитал в тяжелом, словно свинец, взгляде своего хана. Нукер склонил голову и поскакал прочь. Он в точности донесет до глав родов приказ своего вождя.
В то же самое время. Новгород.
Стоян, который командовал обороной Новгорода, до боли в глазах вглядывался в суету, что уже не первый день будоражила лагерь франков. Посеченный в битвах юшман обтягивал могучую, почти квадратную фигуру, словно мокрая рубаха. Боярин в задумчивости потер выскобленный дочиста подбородок и закусил длинный ус. Такая вот у него привычка была, ус кусать, когда думал. В лагере творилось что-то, совсем не похожее на осаду. И это что-то ему совсем не нравилось.
Приказ забросать франков головами их кельнских собратьев вызвал бурю эмоций в городе. Уж больно жутко! Сам епископ Григорий поначалу свое неудовольствие высказал, но потом, подумав, благословил. Коли для победы надо, значит это дело достойное. Воины его за это сильно зауважали. А то раньше смеялись только, когда он про смирение говорил. Ну, спрашивается, где воин, и где смирение? А уж когда он прошел вдоль стены и заявил, что бог повелел за каждую душу душу врага взять, а за каждый глаз — глаз в ответ, так многие и призадумались. Так ли уж плохо христианство это? А потом святой епископ договорился до того, что грех убийства врага на поле боя и не грех совсем, так как многие невинные жизни спасает, и это вовсе все на свои места поставило. Это как раз язычнику было совершенно понятно. Точнее, тем пяти сотням второй тагмы, что защищали город. По мнению князя, здесь больше и не нужно было.
— Что-то затевают, боярин, — сотник Милан встал рядом. — Не на приступ ли пойдут часом? Думали напугать их, а только разозлили.
— Пусть идут, — равнодушно кивнул Стоян. — Быстрее лоб себе разобьют.
Сотник оказался прав, и уже на следующее утро, прячась в рассветном тумане, франки покатили к городу какую-то телегу под крышей. Обычно так везли таран, называемый черепахой. Собственно, это он самый и оказался. Простейшее устройство, которое было почти одинаковым во все времена и во всех армиях мира.
— Это откуда же у франков ромейские черепахи? — раскрыл рот сотник. — Нам про них боярин Деметрий на занятиях рассказывал.
— И мне вот тоже интересно! — зло ответит Стоян и скомандовал. — Воротные башни, заряд пять фунтов, дистанция двести локтей! Стрелять по готовности! Остальным башням приготовиться и бить на ста пятидесяти локтях! На отметки смотрим!
— Ближе… Ближе… Ближе… — повторял про себя Стоян. Впрочем, он делал это напрасно. Цели были пристреляны, и расчеты сами знали, когда им нужно бить.
— Мимо! — разочарованно воскликнул Стоян. Первый камень ударил в двух шагах перед тараном, и просто зарылся в землю.
— Вот так-то лучше, — с удовлетворением сказал он, когда второй камень из баллисты выбил облако щепы из кровли и поток затейливой ругани сидящих под крышей франков.
— Смотри-ка, командир! — крикнул сотник, и ткнул рукой вдаль. — Еще один таран! И еще! И еще!
Со стороны лагеря, прикрываясь плетеными щитами, шли франки с вязанками хвороста. Будут забрасывать ров, это было очевидно.
— Лучники! — заревел Стоян. — Дистанция тридцать шагов! Бить срезнями!
Стрелы полетели тучей, раня и убивая лишь немногих. Франки работали в паре. Один нес щит в рост человека, а второй вязанку хвороста или мешок с землей. Тысячи людей, которые двигались, словно муравьи, забросают ров у ворот меньше, чем за пару часов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Очередной камень из баллисты ударил метко, проломив кровлю тарана, из-под которой раздались крики и стоны. Следующий камень разбил опору, и франки суетливо прыснули из-за ставшего таким ненадежным укрытия. Впрочем, таранов было еще три, и один из них все-таки доехал до ворот, лишь немного поврежденный ударом. А еще один повернул назад, в лагерь.
— Камни! Смола! Кипяток! — ревел Стоян. — Чего спим, в такую вас мать?
— Качай! — раздалась команда под крышей, и в ворота содрогнулись от сильного удара. — Хха! Хха! Хха!
— Так и разобьют ворота, командир, — вопросительно посмотрел на Стояна сотник. — А нас тут пять сотен всего.
Укрытая мокрыми кожами черепаха защищала франков и от смолы, и от потоков кипятка. А камни, сброшенные сверху, просто скатывались вниз. Таран был построен на удивление надежно.
Бум! Бум! Бум! Бум! Бум!
Таран работал без остановки уже насколько часов, и уставшие воины сменялись свежими. Множество их гибло на подходе, сраженные камнями и стрелами. То и дело выстрел баллисты бросал какого-нибудь франка наземь, словно изломанную куклу, но их было много, а они все равно шли. Франки презирали трусов.
Из-под крыши черепахи раздались удары топоров. Видно, таран проломил, наконец, крепкое дерево ворот, и теперь франки расширяли дыру. Впрочем, им пришлось пожалеть об этом. В пролом ворот густо полетели стрелы.
— Бей сильнее! — заорали снизу.
— Конец воротам! — неверяще сказал сотник. — А говорили, франки не умеют города брать. Ты только посмотри!
— Значит, научились, — хмуро сказал Стоян. — Работаем, как князь говорил. План Б.
Внизу ощутимо захрустели доски ворот, а франки стояли в двух сотнях шагов и ждали приказа. Они не хотели ловить случайные стрелы, но ворваться в город, по крышу набитый серебром и золотом, тут мечтал каждый. Они были наслышаны про богатства Новгорода.
— А-а-а-а!!! — франки восторженно заорали, потрясая оружием.
Дерево ворот все-таки не выдержало ударов тараном. Смешной носатый ромей, над которым потешались в лагере, все-таки не зря ел свой хлеб. Франки, укрывшись щитами, пошли вперед. И даже камни, которые сбивали с ног их товарищей, не могли остановить эту волну. Ведь впереди воинов ждала богатая добыча, вино, еда и бабы. Именно в такой последовательности.
Глава 36
Проход в разбитых тараном воротах франки расширили топорами, а потом сбросили тяжеленный запорный брус, распахнув изуродованные створки. Словене били их копьями и стрелами, но все уже было предрешено. Это рубеж защитникам города не удержать, и они отступят, а воинам короля Дагоберта придется познакомиться с новшеством, которого этот мир еще не видел. А если и видел когда-то, то прочно забыл. Новшество это называлось захаб. Длинный каменный коридор шириной в двадцать шагов начинался у главных ворот, поворачивал налево и упирался еще в одни ворота, не менее крепкие, чем первые. Только разбить их теперь не получится, потому что смерть будет лететь уже с двух сторон, превращая каменный мешок в кладбище.
Захаб был сложен за лето и осень, как раз тогда, когда после Большого Торга в Новгород перестали пускать купцов из Галлии. Среди этих купцов каждый второй шпионил для короля Дагоберта, и с этим нужно было просто смириться. Сам торг находился в достаточном отдалении, а в Белый город посторонним ходу не было. Слухи, конечно, неслись, но понять, что это такое, никто из многочисленных лазутчиков так и не смог. На это и был весь расчет.
План Б, скрупулезно разработанный князем и командующим Деметрием, сработал. Франки с ревом вломились в каменный мешок, предвкушая резню и грабеж, но не тут-то было. Около тысячи человек набились в узкий рукав захаба, потрясая оружием, после чего на городских воротах с грохотом упала вниз железная решетка, прибивая острыми зубьями к земле тех, кому не посчастливилось попасть внутрь. Или наоборот, все счастливцы остались снаружи, и теперь с ужасом смотрели на своих собратьев, попавших в подлую западню.
