шороху в Любеке, уничтожили немало боевых кораблей и теперь возвращались. Не припомню, чтобы столько побед было даже у немцев, а ведь они признаны лучшими подводниками в мире. Что они теперь скажут? Ну да, я читер, не отрицаю, даже признаю. Но кто не стал бы использовать такие сверхумения, если бы они у него были? Вот и я использовал.
Наверху уже рассвело. Акустики с тральщиков, слышавшие взрывы, покинув порт, начали розыски снаружи. Вот самолёты не нагнали: погода была нелётная.
Но мы ушли. На малом, иногда стопоря ход, пропуская над собой вражеские корабли, ушли. Мы возвращаемся, но у нас ещё остались две торпеды, и стоит найти цель, на которую их можно потратить. Может, к финнам заглянуть?
* * *
Наконец буксир подвёл нас к причальной стенке, и лодка, вернувшаяся из тяжёлого похода, встала у пирса. В общих чертах командование флота уже знало о наших успехах. На пути к Любеку, в порту и на обратном пути я отправил шифрованные сообщения.
Кстати, на обратном пути нам встретился конвой из трёх грузовых судов, которые шли из Финляндии под охраной двух кораблей сопровождения. Я передал командование Малькову, и он атаковал противника. Два транспорта мы отправили на дно, но все торпеды у нас вышли, и потом мы долго бегали от финнов.
И вот, наконец, наш тяжёлый поход закончился, и мы дома. Единственное, в чём я был уверен, так это в том, что меня снимут с лодки. Даже салют при входе на базу холостыми выстрелами в количестве потопленных судов и боевых кораблей ничего не решал.
Поэтому, забрав вещи, а также рапорты и документы, я покинул лодку, отдав честь её флагу в последний раз. А встречали нас с оркестром и запечённым поросёнком на подносе (вкусный!) – не знал, что эта традиция уже существует. Но главное, мы вернулись.
– Знаешь, как тебя немцы прозвали? – спросил адмирал, который нас встретил и принял от меня устный рапорт о походе. Мы устроились в его машине, а моя «эмка» ехала сзади. – Капитан «Неуловимого». Они такие силы задействовали в поисках, а вы ушли.
– Да, побегать нам пришлось.
Мы прибыли в штаб флота, где командиры оперативного штаба читали наши рапорты. Я наконец познакомился с командиром своего дивизиона, между прочим, вполне неплохим и знающим подводником с академическим образованием.
Потом последовало множество вопросов, на которые я честно отвечал. Насчёт расстрелянных финнов поморщились, но промолчали, такое на общий суд не выносят, это наше внутреннее дело. А вот большую часть наших приключений опишут в газетах. Два командира из политуправления уже работали над этим, превращая тяжёлый боевой рейд в красивую сказку. Ну, успехов им.
Прибыли мы утром, нас сопровождали тральщики, а буксир подвёл к месту стоянки уже к обеду. Так что всю бюрократию закончили в семь вечера. Но никто особо не спешил. Рапорты приняты, наградные тоже. Малькова я представил к Герою и к повышению в звании, комиссара к «боевику», остальных тоже к «боевикам» или Красным Звёздам, никто обделённым не остался.
О бунте тактично не вспоминали, всё же оба свою вину искупили, матрос даже «Звёздочку» заслужил: это он первым смело бросился к раненому и донёс его до рубки. В остальном всё в норме, поздравили с удачным походом.
После этого пригласили к адмиралу. Он был не один, а с членом Военного совета флота. Был накрыт небольшой стол, и адмирал, сам разливая водку по стаканам, сказал:
– Отметим ваше возвращение. Не обманул. Успехи твои просто огромны. Это же надо, старый броненосец, два эсминца, канонерка, ледокол, три подлодки и семь грузовых судов, пусть и нейтралов.
– Шесть, товарищ адмирал: того шведа, за которым мы прятались, немцы сами расстреляли.
– Вас бы не было, не расстреляли бы, – отмахнулся он. – Восемь вымпелов и семь транспортов – это немало, надо сказать.
Мы выпили. Я не стал занюхивать или закусывать, на что адмирал и корпусный комиссар одобрительно кивнули. И тут же разлили по второй. Теперь закусили. Я старался делать это аккуратно: не хотел парадную форму закапать.
Теперь слово взял член Военного совета:
– Иван, ты пойми. Ты, считай, как подводник состоялся. Но не может знаменитый подводник (а о тебе и раньше писали, и теперь ещё больше писать будут) воевать на немецкой подводной лодке. Не может. Это политически и патриотически неправильно. Поэтому было принято решение передать тебе под командование подлодку класса «К», крейсерскую. Её командира ножом пырнули в начале сентября, но лечение затягивается. Решили назначить тебя.
– Забавно, – захрустев огурцом, сказал я. – Я старпому своему так и сказал, теми же словами, что и вы: снимут с лодки и другую дадут, советскую. Я потому и вещи все с собой забрал, в машине лежат. А «семёрку» кому? Мальцеву? Он её отлично знает.
– Мальцеву, – подтвердил адмирал, разливая по третьей. – Две успешные атаки, три боевых корабля и два транспорта – на Героя вполне заработал. Так что утвердим наградной и звание дадим.
– Крейсерская лодка большая, тесно с ней на Балтике, – заметил я. – Больших глубин тут мало.
– А ведь он прав, – сказал Смирнов, член Военного совета. – У нас все лодки типа «К» забрали на Северный флот, и эту могут приказать перегнать туда, две остались. А Мальцев проведёт её через каналы, этот сможет.
– Тогда «С» дадим. – Адмирал задумался. – Только нет у нас свободных «эсок».
– Переведём какого-нибудь капитана с повышением, и Мальцеву отдадим его лодку с опытным экипажем.
– Подумаем, прикинем и решим, – согласился Трибуц. – Завтра решим. Да, Иван, тебе из жилого фонда квартира положена, уже выделили, у адъютанта ордер и адрес заберёшь.
– Спасибо, товарищ адмирал, – ответил я, понимая, что на этом всё и мне намекают, что пора расходиться. Он ещё не был полным адмиралом, а только вице, но я называл так: мне несложно, а ему приятно.
Покинув кабинет командующего, я забрал ордер и бумажку с адресом, после чего водитель отвёз меня по адресу; куда ехать, он знал. Ключ тоже выдали. Я поднялся по лестнице в сопровождении консьержа, водитель нёс вещи. Открыв дверь, прошёл в прихожую. Взором квартиру я уже изучил – неплохо. Трёхкомнатные меблированные апартаменты на третьем этаже, с небольшим балконом и видом на Васильевскую стрелку. Санузел раздельный, и телефон есть, можно родным Ивана позвонить. Будем обживаться.
Водителя я отпустил. Консьерж показал мне, что где лежит, даже постельное бельё было. Я отдал ему оба комплекта повседневной формы: здесь прачечная была, постирают. После чего устроился в ванне с горячей водой – как же давно я об этом мечтал. Протираться влажными полотенцами – это всё же не то.
Потом в халате, который купил в Германии, и тёплых домашних тапочках я прошёл в гостиную. Тут на тумбочке у дивана стоял
