Граф Пален объявил Живатовскому, которому уже было подано пальто, что арест его отменяется и его решено пока оставить на свободе. Днем же его вызовут для объяснения в министерство. После этого были сняты с постов «караульные» и вся компания с важным видом удалилась.
Сразу же после отъезда визитеров сосед по дому предложил Живатовскому позвонить в участковое полицейское управление, чтобы сообщить о странном обыске, на что Абрам Львович ответил: «Нет, пожалуйста, не надо. Эти господа могут обидеться, и мне от этого будет только хуже».
Только часа два спустя ошеломленный и напуганный обыском Абрам Львович решился позвонить в свою контору на Невском и узнать, что же там происходит. Удивление его было беспредельным, когда ему спокойным голосом сообщили, что в конторе дела идут как обычно и никто не интересовался делами фирмы.
Тогда Живатовский стал задним числом вспоминать и сопоставлять все факты, связанные с проведенным у него обыском, и вынужден был признать себя трусом и идиотом. Ему ведь сразу бросилось в глаза и показалось странным, что визитеры особый упор делали на поиске денежных шкафов. Все это, несомненно, повлияло на его состояние, заставив закрыть глаза на очевидное. Видимо, это объясняется шоком от недавно проведенного у него обыска и ареста. Тогда искали только документы, связанные с продажей российского угля Швеции, стремясь найти доказательства о передаче его Германии. После снятия показания по этому поводу Живатовского через несколько дней освободили. Когда же появились нежданные гости, то коммерсант с ужасом подумал, что это продолжение старой истории.
Немного успокоившись, Абрам Львович только к вечеру сообщил полиции о случившемся.
В столице России совершилось нечто невероятное, писали практически все петербургские газеты 14,15 и 16 ноября 1916 года. Средь бела дня в самом центре города и на виду у полиции целая группа аферистов на двух машинах смогла провести свою преступную операцию в доме миллионера. Этот дом был под особым наблюдением полиции, и в нем в то утро находилось 14 человек слуг и все домочадцы.
Обыватели, особенно богатых сословий, находились в шоке. Выходило, что они совсем не защищены от бандитов, и подобные случаи могут произойти и с ними. На всех перекрестках только и судачили об этом событии. Везде раздавались бесконечные вопросы: «Куда смотрит полиция?» и «За что ей платят деньги?»
Совершенно фантастическим казалось появление в центре столицы и мгновенное исчезновение, словно в «шапке-невидимке», большой группы преступников, да еще на двух автомобилях. Все это очень напоминало хорошо известную историю времен Наполеона I. В то время в Париже действовала под руководством Кадруса шайка, прозванная кротами. Она появлялась неожиданно, словно из-под земли, и так же, будто бы зарываясь в землю, исчезала.
Наглая выходка мистификаторов в доме Живатовского буквально взорвала обычную размеренную жизнь столицы и потребовала от полицейского ведомства принятия самых решительных мер по розыску как преступников, так и автомашин, которыми они воспользовались для проведения аферы.
К поиску были подключены агенты всех служб полицейского управления. Основная же нагрузка легла, безусловно, на сыскную службу.
По распоряжению начальника сыскной службы А. А. Кирпичникова все члены сыскной полиции в ночь на 13 ноября произвели тщательные обходы столичных гаражей и опросы их владельцев. По горячим следам, правда несколько остывшим из-за задержки звонка Живатовского в полицию, быстро найти преступников не удалось. Хотя сразу же было установлено, что идеологом такого крупного и хитроумного шантажа должен быть опытный, а следовательно, уже известный полиции аферист, например такой, как бывший камергер Стояновский, который недавно появился в столице после очередного ареста. Было налажено постоянное наблюдение как за домом, где он жил, так и за гостиницей «Европейская», куда он часто заглядывал, проворачивая свои делишки.
Этот ловкий аферист, почувствовав за собой слежку, чуть не ускользнул от правосудия. Стояновского все же удалось арестовать у входа в его дом. В сыскной полиции, спасая свою шкуру, он без какого-либо принуждения рассказал историю шантажа, всячески показывая при этом свою полную незаинтересованность в результатах этой операции. Стояновский сразу назвал основных исполнителей шантажа. Ими были барон Гамилькор Евгеньевич Шлиппен фон Вигенсгоф, он же граф Пален, дворянин Зампфиров, он же барон Врангель, дворянин А. С. Стародубцев.
Что побудило совсем не бедных представителей светского общества пойти на преступление?
Барон Шлиппен появился в столице весной 1916 года, когда в связи с немецким наступлением в Прибалтике усилился в Петрограде наплыв жителей этого края. Он сразу же попал в среду бездельничавшей столичной молодежи, кутившей по-прежнему, как и в мирные времена, несмотря на переживаемые страной экономические трудности. Умение подать себя, светские манеры и приятная внешность, сочетавшиеся с наглым аферизмом, сделали Шлиппена, придумавшего себе имя граф Пален, кумиром наиболее развращенной части столичной молодежи.
Дворяне Зампфиров и Стародубцев являлись ближайшими помощниками-сподвижниками барона Шлиппена в проводимых им аферных операциях. Они были в чем-то очень похожи. Оба с детства — баловни судьбы, которые в молодые годы стали прожигателями жизни.
Зампфиров, так же как и Шлиппен, весной 1916 года приехал в Петроград из Прибалтийского края. Настоящая его фамилия — барон Врангель, которую он с начала боевых действий в Прибалтике сменил на Зампфирова.
Стародубцев, в отличие от Шлиппена и Зампфирова, являлся коренным петербуржцем и всю свою жизнь прожил со своей матерью А. Ф. Стародубцевой, которая была статс-дамой, т. е. состояла в свите императрицы. Она души не чаяла в своем сыне и, помимо хорошего образования, невольно передала ему светское чванство и неуемное желание широко пожить.
Шлиппен, Зампфиров и Стародубцев, сходясь в неуемном остром желании покутить и с размахом пожить, составляли одну «теплую» компанию. Правда, барон Шлиппен благодаря своему более решительному характеру и большей наглости был как бы старшим.
К этой компании, несмотря на далеко не молодой возраст, тесно примыкал бывший камергер, ставший аферистом, Стояновский, который, так же как и его компаньоны, вечно искал возможность достать деньги на те же кутежи, правда, без затрат труда и чужими руками. Он был кем-то вроде идейного руководителя этой компании. Благодаря его большому опыту по проведению различного рода махинаций молодые люди добывали деньги, платя за это проценты бывшему камергеру.
Непосредственным поводом для проведения операции по шантажу Живатовского явился случай, который произошел во время кутежа компании в так называемом «секретном кабинете» гостиницы «Европейская». Компания развлекалась здесь вместе с одной очень красивой и модной кафешантанной артисткой. Каким-то образом тема беседы незаметно перешла на очень красивое и дорогое бриллиантовое колье, которое, на зависть многих женщин, носила одна известная своими многочисленными драгоценностями светская дама. Неожиданно артистка, приняв соблазнительную позу, игриво заявила: «Мой поцелуй стоит колье».
Молодые люди, разгоряченные вином и присутствием соблазнительной красавицы, в ответ на это капризное желание с жаром заявили (они ведь выдавали себя за богачей), что поцелуй они обязательно завоюют, приобретя такое же колье и поднеся его столь прелестной девушке.
Сказано — это еще не сделано. Молодые люди не были в состоянии купить бриллиантовое колье даже куда менее дорогое. В это время, впрочем, как и всегда, у них «карманы были с дырками». Нужна же была очень большая сумма денег — несколько сотен тысяч рублей. На помощь снова пришел Стояновский. Он придумал достать деньги путем шантажа кого-нибудь из богатых буржуа, которые сильно разбогатели на финансовых операциях, связанных с военными поставками. Просмотрев ряд вариантов, компаньоны остановились на Живатовском, о котором бывший камергер сказал: «У Живатовского еще недавно ничего не было, а сейчас у него не менее трех десятков миллионов. Он захватил огромные партии каменного угля и в наше военное время продавал его Швеции, за спиной которой стоит Германия». Его аферы оказались раскрытыми, и он недавно сидел в «Крестах». Оттуда его освободили за кругленькую сумму в 600 тысяч рублей.
На Театральной улице началась операция шантажистов.
Это обстоятельство давало отличную возможность для шантажа богатого Абрама Львовича с целью получения большого куша в качестве откупного. Поэтому этот вариант аферистами был принят и началась подготовка к его реализации.
Для детальной разработки операции главные ее участники собрались в гостинице «Европейская». В большом и шикарном номере, снятом бароном Шлиппеном, за ночь была выпита не одна бутылка первоклассного коньяка и выкурено несметное количество сигар и папирос, прежде чем удалось договориться о всех деталях операции, а также распределить роли и обязанности ее участников.
