Скоро они убедятся, что взяли не того. Вас они пока что трогать не будут, и вы сможете предупредить вашего бесценного Конрада, после чего…
— Я слушаю…
— Мой телефон: Северо-Запад семнадцать сорок три.
Но удостоверьтесь, что вас правильно соединили.
Она одарила его очаровательной улыбкой — сквозь слезы.
— Я не забуду, правда, не забуду…
— Тогда все в порядке. До свидания. Только.
— Да?
— Я только что упоминал обычаи ранних христиан… на прощанье они тоже…
Она обвила руками его шею, и губы ее коснулись его губ.
— Вы мне и в самом деле нравитесь. Помните это, что бы потом ни случилось. Обещаете?
Энтони неохотно высвободился из ее объятий и направился к полицейским.
— Теперь я готов. Надеюсь, вы не собираетесь задерживать молодую леди?
— Нет, сэр, можете не беспокоиться, — вежливо ответил тот, что пониже.
«Приличные ребята, эти парни из Скотленд-Ярда», — подумал Энтони, следуя за ними по узкой лестнице.
Старухи в лавке видно не было, и Энтони решил, что она притаилась за дверью, наблюдая за происходящим.
Оказавшись на улице, Энтони глубоко вздохнул и обратился к низенькому:
— Ну что ж, инспектор.., вы ведь инспектор, я полагаю?
— Да, сэр. Инспектор Веррол. А это сержант Картер.
— Так вот, инспектор Веррол, пора объясниться начистоту. Я не Конрад.., как там его? Меня зовут — я уже говорил — Энтони Иствуд, я писатель. Если вы доставите меня домой, я полагаю, что смогу доказать, кто я такой.
Уверенное спокойствие Энтони как будто произвело на детективов впечатление. Впервые на лице Веррола мелькнуло некое сомнение.
Картера, похоже, убедить будет труднее.
— Вполне возможно, — усмехнулся он. — Но ведь девушка, как вы помните, назвала вас все-таки Конрадом.
— А-а, но тут совсем другое. Готов признаться, что по причине.., э-э.., сугубо личной, я выдавал себя перед нею за Конрада. Личные мотивы, понимаете…
— Весьма убедительно, — заметил Картер. — Но проверка все-таки необходима. Джо, возьми-ка такси.
Уже в салоне такси Энтони предпринял последнюю попытку убедить Веррола, который, похоже, был более покладист.
— Уважаемый инспектор, ну почему бы вам не заехать ко мне домой? Можете даже не отсылать такси, если хотите — я оплачу задержку за мой счет. Вам понадобится не больше пяти минут, вы сразу поймете, что я никакой не Конрад.
Веррол окинул его испытующим взглядом.
— Ну ладно, — сказал он. — Сам не знаю почему, но я вам верю. В управлении нас ведь тоже не похвалят, если мы арестуем не того, кого нужно. Говорите, куда ехать.
— Бранденбург-Меншнз, сорок восемь.
Веррол высунулся из окна и крикнул шоферу адрес.
Всю дорогу никто из троих не проронил ни слова. Картер вылез первым, и Веррол сделал Энтони знак следовать за ним.
— Не будем привлекать к себе внимание, — пояснил он, выходя за Энтони. — Пусть все думают, что мистер Иствуд привел к себе друзей.
Энтони был почти растроган — его мнение об Отделе криминальных расследований все более менялось к лучшему.
К счастью Энтони, в холле им встретился Роджерс — швейцар.
— Добрый вечер, Роджерс, — небрежно бросил Энтони.
— Добрый вечер, мистер Иствуд, — уважительно ответил Роджерс.
Он симпатизировал Энтони, поскольку тот, в отличие от других жильцов, был дружелюбен со слугами.
Поставив ногу на нижнюю ступеньку, Энтони на миг остановился.
— Кстати, Роджерс, — так же небрежно продолжил он, — сколько я уже здесь живу? Мы только что спорили об этом с моими друзьями.
— Дайте подумать, сэр… Да уж скоро будет четыре года.
— А я что говорил! — Энтони бросил на детективов победный взгляд. Картер что-то проворчал, а Веррол широко улыбнулся.
— Замечательно, но этого все-таки недостаточно, сэр, — сказал он. — Мы поднимемся наверх?
Энтони достал ключ и открыл дверь квартиры. К счастью, Симарка, его слуги, дома не было. Чем меньше свидетелей этого недоразумения, тем лучше.
Пишущая машинка стояла на прежнем месте. Картер тут же подошел к столу и прочитал то, что было напечатано на листке.
— «Тайна второго огурца»? — мрачно спросил он.
— Да, это мой новый рассказ, — небрежно отозвался Энтони.
— Еще одно доказательство в вашу пользу, сэр, — одобрительно сказал Веррол, кивая. В глазах его загорелся огонек:
— Кстати, сэр, о чем он? В чем тайна второго огурца?
— В том, что вы меня задерживаете, — сказал Энтони. — Этот второй огурец и есть причина сегодняшнего недоразумения.
Картер испытующе посмотрел на него, покачал головой и многозначительно постучал себя по лбу.
— Совсем спятил, несчастный, — пробормотал он как бы про себя, однако так, чтобы Энтони мог услышать.
— Ну, джентльмены, — бойко сказал мистер Иствуд, — к делу! Вот письма, вот моя чековая книжка, вот записки от редакторов. Чего вам еще нужно?
Веррол внимательно все просмотрел.
— Лично я, сэр, — почтительно сказал он, — вполне удовлетворен. Я вам верю. Но вот отпустить вас — выше моих полномочий. То, что вы проживаете здесь уже несколько лет как мистер Иствуд, еще ничего не доказывает. Теоретически вполне возможно, что мистер Энтони Иствуд и Конрад Флекман — одно и то же лицо. Мне все-таки придется произвести тщательный обыск в квартире, снять у вас отпечатки пальцев и позвонить в управление.
— Программа, что и говорить, обширная, — сказал Энтони. — Ну что ж, ищите, уверяю вас, у меня от вас нет секретов.
Инспектор улыбнулся. Для детектива он был, пожалуй, даже уж слишком добродушен.
— Не пройдете ли вы с Картером вон в ту комнатку, пока я тут займусь делом?
— Хорошо, — неохотно согласился Энтони. — А наоборот нельзя?
— То есть?
— Чтобы мы с вами, прихватив с собой по стакану виски с содовой, расположились в той комнате, а ваш друг сержант занялся бы здесь поисками.
— Как вам угодно, сэр…
— Да, я бы предпочел именно этот вариант.
Они оставили Картера, принявшегося азартно копаться в письменном столе. Выходя, Энтони слышал, как тот позвонил и просил соединить со Скотленд-Ярдом.
— Не так уж все плохо, — сказал он, ставя на стол стаканы с виски и устраиваясь в кресле. — Хотите, выпью первым, чтобы показать вам, что виски не отравлено?
Инспектор улыбнулся.
— Ну зачем же так! — сказал он. — Дело, конечно, путаное. Хотя кое-что мы, профессионалы, можем определить с ходу. Я сразу понял, что вы — не тот человек. Но приходится соблюдать формальности. От бюрократов ведь никуда не денешься, согласны?
— Пожалуй, да, — с сожалением сказал Энтони. — Хотя сержант, похоже, настроен довольно воинственно, Или я ошибаюсь?
— Ну что вы, наш сержант-детектив Картер прекрасный человек. Но провести его не так-то просто.
— Я это заметил. Между прочим, инспектор, пора бы мне, кажется, услышать что-нибудь и о себе самом.
— В каком смысле, сэр?
— Неужели вы не понимаете, что я сгораю от любопытства? Кто эта Анна Розенберг и почему я ее убил?
— Об этом вы все прочтете завтра в газетах, сэр.
— «Завтра я буду самим собой с вчерашней тысячью лет»[24], — процитировал Энтони по памяти. — Я думаю, инспектор, вы и сейчас могли бы мне кое-что сообщить. Я понимаю, вам не положено откровенничать, но все-таки…
— История, сэр, совершенно из ряда вон.
— Тем более, дорогой инспектор, ведь мы с вами уже почти друзья, не так ли?
— Так вот, сэр, Анна Розенберг по происхождению немецкая еврейка и жила в Хэмпстеде. Без каких бы то ни было средств к существованию она год от года становилась все богаче.
— А я как раз наоборот, — признался Энтони. — У меня хоть и есть кое-какие средства к существованию, год от года становлюсь все беднее. Возможно, мне стоило бы поселиться в Хэмпстеде. Говорят, тамошний воздух очень бодрит и укрепляет нервную систему.
— Одно время, — продолжал Веррол, — она торговала подержанной одеждой…
— Тогда все понятно, — прервал его Энтони. — Я помню, как после войны продавал свою военную форму — не хаки, другую. По всей квартире были разложены красные рейтузы и золотые галуны, картина была впечатляющая.
И вот в «роллс-ройсе» в комплекте с фактотумом[25] и чемоданом прибывает какой-то толстяк в клетчатом костюме.
И предлагает мне за все про все один фунт и десять шиллингов. В конце концов мне пришлось предложить ему в придачу охотничью куртку и цейсовский[26] бинокль, чтобы получить хотя бы два фунта, и только тогда фактотум открыл чемодан и затолкал в него мои пожитки, а толстяк протянул мне десятифунтовую бумажку и попросил сдачи.
— Около десяти лет назад, — продолжал инспектор, — в Лондоне проживало несколько испанских политических беженцев и среди них — некий дон Фернандо Феррарес с молодой женой и ребенком. Они были очень бедны, к тому же жена все время болела. Анна Розенберг побывала у них в доме и спросила, нет ли чего на продажу. Дон Фернандо как раз отсутствовал, и его жена решилась расстаться с удивительно искусно расшитой испанской шалью — муж подарил ей ее незадолго до бегства из Испании. Узнав, что шаль продана, дон Фернандо просто рассвирепел и долго, но тщетно пытался вернуть ее. Ему наконец удалось разыскать Анну Розенберг, но та заявила, что перепродала шаль какой-то женщине, имени которой не знает. Дон Фериандо был в отчаянии. Два месяца на него напали на улице, и он умер от ножевых ран. И вот с того времени у Анны Розенберг завелось подозрительно много денег. В продолжение десяти лет на ее дом в Хэмпстеде было совершено восемь налетов. Четыре попытки не удались, и ничего не было взято, но в четырех остальных случаях среди унесенного добра была и какая-то расшитая шаль.
