– Так сложно, – вздохнула я.
Алексей Николаевич снял очки и потер переносицу.
– У нас сорок бесплатных мест. Это капля в море. Поэтому мы очень тщательно отбираем кандидатов. И окончательное решение зависит не от медперсонала, а от родителей. Если они согласятся, тогда вам зажгут зеленый свет.
– Кто должен согласиться? – не поняла я.
Алексей Николаевич вернул очки на место.
– В «Здоровье и покое» существуют два отделения: платное и благотворительное. Сразу уточню: ни малейшей разницы в содержании детей нет, одинаковые одноместные палаты, качественная еда, медобслуживание на высшем уровне. Те ребята, кто способен к общению и обучению, могут совместно проводить часть времени, естественно, под неусыпным наблюдением персонала. Такие, как Регина Каретникова, выходят из палаты только на прогулку. У нас большой парк. Так вот, чтобы иметь возможность помогать неимущим, мы ставим условие богатым людям: примем вашего ребенка только в случае оплаты вами еще и места для нищего инвалида.
– И родители соглашаются? – с недоверием поинтересовалась я.
Доктор кивнул.
– Безо всякого хвастовства скажу: «Здоровье и покой» – лучшее подобное заведение в России. Мы стараемся дать детям здоровье, а их родственникам покой. Отцы и матери понимают, что инвалидам здесь хорошо. Да, обеспеченный человек идет на двойные траты, но он хочет знать, за кого отдает немалые деньги. И если спонсор сочтет вас недостойной, мы ничего поделать не сможем. Благодетель выбирает из списка кандидатов. Естественно, мы рассказываем о самых нуждающихся, демонстрируем истории болезни, рекомендуем ребенка, но окончательный выбор за спонсором. Каретниковым очень повезло. Регина была в списке пятнадцатой. Но у нас есть девочка, ее ровесница, со схожим диагнозом, и ее отец решил помочь именно Регине. Не исключено, что вашему сыну тоже улыбнется удача. Но на сегодняшний день у нас полный список страждующих и ни единого свободного места, я имею в виду бесплатного.
– А за деньги можно? – оживилась я. – Могу квартиру продать.
Алексей Николаевич с жалостью взглянул на меня. На его лице читалась не высказанная вслух мысль: «Дурочка, где тебе найти столько?» Но вслух доктор произнес:
– Сходите в наш отдел оформления, это небольшой одноэтажный дом. Там вас встретит Юлия Николаевна, она объяснит финансовые подробности.
Как многие мужчины-начальники, Алексей Николаевич не любил говорить посетителям неприятные вещи, он предпочитал сваливать эту обязанность на свой персонал.
Кстати, Чеслав отличается тем же качеством. Если нам нужно поехать на дом к родным жертвы, принести им ужасную весть о смерти дорогого человека, босс всегда говорит: «Марта, Таня, отправляйтесь по адресу». Ни Гри, ни Димона шеф не посылает, проявляет мужскую солидарность.
Я поблагодарила Алексея Николаевича и вышла в парк.
Для конца апреля в Подмосковье очень тепло. Зазеленела травка, деревья надевали первые листочки. Главврач не обманул, большая территория выглядела ухоженной, повсюду стояли скамейки, мне по пути встретилось несколько детских площадок и указатель «Бассейн». Правда, на дорожках не было пациентов, но, учитывая, что еще не наступил полдень, я предположила: наверное, они на занятиях или принимают предписанные процедуры.
Я уткнулась носом в столб с черной стрелкой: «Отдел оформления» – и повернула в ту сторону. Дорожка резко вильнула за высокие туи, пропетляла между фонарями и вывела на небольшую площадку перед длинным, темно-серым, мрачным домом.
Не успела я догадаться, что забрела не в ту степь, как большая дверь отворилась и вышел хмурый мужчина в черном костюме. В руках он держал небольшую, ярко отполированную деревянную коробку. За ним шла женщина в строгом платье мышиного цвета, с платком на голове. Последней двигалась старушка в синем халате.
Пара молча поставила ящик в багажник, мужчина сел за руль, женщина, сохраняя каменное выражение лица, умостилась рядом с ним, джип, взвизгнув колесами, стартовал в сторону видневшихся справа ворот. Санитарка перекрестилась, а я вдруг поняла: коробка – это гробик, темно-серый дом – местный морг, а для того, чтобы список детей, ожидающих госпитализации в фирме «Здоровье и покой», продвинулся на одну позицию вперед, необходимо, чтобы кто-нибудь из инвалидов умер.
– Ищете кого? – приветливо спросила старушка.
Я покосилась на бейджик у нее на халате.
– Шла в отдел оформления. Скажите, Варвара Николаевна, здесь часто умирают дети?
Санитарка снова осенила себя крестным знамением.
– Тут больница. Хочешь кого-то сюда поместить?
– Сына, – соврала я, на всякий случай сложив за спиной пальцы левой руки в фигу, – сейчас увидела гроб и испугалась.
– Сколько твоему? – поинтересовалась старуха.
– Пять лет, – продолжала я лгать.
– Не волнуйся, – сказала Варвара Николаевна, – у нас хороший уход. Но если ребенок тяжело болен, сама понимаешь. Видела этих, на джипе?
Я кивнула.
– Бедные родители, похоже, их малыш совсем крошечный.
– Три месяца, – ответила Варвара Николаевна, – эти ему не мать с отцом, и хорошо, что ребенок помер.
Я вздрогнула.
– Ужас! Что вы такое говорите!
Варвара Николаевна одернула халат.
– Твой чем болен?
– Тяжелая форма эпилепсии, – выдала я.
– Ну и что с ним дальше будет? – сурово поинтересовалась она. – Вылечить его нельзя, станет тебя мучить и сам настрадается. Лучше, когда такие ребятки в младенчестве уходят. Не жалеть их надо, а Бога благодарить, что вовремя прибрал. Да родителям этого не объяснишь, убиваются по инвалиду, не знают, от чего их доброта Господня спасла. Насмотрелась я тут всякого! Но эти, что уехали, – шофер с домработницей, видно, отец с матерью не сильно переживали. И понятно, младенчик совсем недоразвитый был, из роддома прямиком к Марине переместился.
Имя подействовало на меня как ожог крапивой.
– Кто такая Марина?
– Юрьева, – объяснила бабушка, – заведующая грудничковым стационаром.
– Здесь есть места для тех, кто только появился на свет? – поразилась я.
– Не все здоровыми рождаются, – пояснила санитарка, доставая из кармана халата сигареты. – Куришь?
– Нет, спасибо, – отказалась я от любезного предложения.
Варвара Николаевна с наслаждением затянулась.
– Чего притихла? Если дома больной мальчик, небось намоталась по больницам, понимаешь, всякое бывает.
Я прилежно исполняла роль матери сына-инвалида.
– Верно, да только начинаешь сомневаться в Божьей доброте, глядя на крохотный гробик.
Варвара Николаевна быстро поднесла ко лбу правую ладонь, сложенную щепотью.
– Не богохульствуй. Все наоборот. Вот этот, новорожденный из третьей палаты, ну, за которым джип приехал. У него синдром русалки был. Редкая напасть, я много лет в санитарках, а с такой впервые столкнулась.
– Синдром русалки? – переспросила я.
Санитарка выпустила из рта очередную порцию дыма.
– Ноги вместе срослись, получилось что-то наподобие хвоста, оттого так и называется. Марина Осиповна даже студентов привозила, показывала им патологию, да и врачи сбежались: люди о таком только в учебниках читали, а в натуре не видели. Юрьева молодым говорила, что подобных детей на земном шаре можно по пальцам пересчитать.
– Вместо того чтобы устраивать из несчастного ребенка шоу, следовало созвать консилиум и разъединить бедняге ножки, – возмутилась я, – сейчас даже сиамским близнецам делают операции.
– А того ребенка никак нельзя переделать, – вздохнула Варвара Николаевна. – Костей у него нет, выделительных органов тоже, как ему жить? Ни ходить, ни сидеть в инвалидной коляске он не сможет, в придачу еще букет болезней. Родители его домой не повезли, не захотели никому показывать, небось соврали, что в родах умер. Но не бросили, сюда пристроили, правда, не навещали. Марина Осиповна объясняла студентам: «Такие дети редко доживают до года. Хотя в Америке был случай десятилетней малышки». Одна девчонка и ляпнула: «Зачем их в живых оставлять? Мучить ребенка и отца с матерью? Сделать укол и сказать, что появился на свет мертвым».
Остальные на нее накинулись, давай фашисткой обзывать, чуть не передрались. А Марина Осиповна им и говорит: «Впереди у вас летняя практика, нам всегда нужны нянечки и санитары. Оформлю вашу группу во второй корпус, поработаете там два месяца, а потом снова на морально-этические темы поспорим».
Варвара Николаевна аккуратно погасила окурок и пояснила:
– У нас второе отделение самое тяжелое – лежачие да безумные. Не права ты, по доброте Господь русалку к себе прибрал.
– Замечательно, – не удержалась я, – но возникает вопрос: зачем Создатель допустил появление на свет инвалида?
– За грехи родительские, – строго пояснила Варвара Николаевна, – это им сигнал: подумайте о своей жизни, неправильно вы ее проводите, неужели огромные деньги честно заработали?
