— вставил глубокомысленное слово Сашок. — Мы там сегодня были. А через некоторое время магазин загорелся. Вот так совпадение. Не помню, чтобы у нас в Литейске хоть один магазин сгорел. Это первый, наверное, будет.
Вот паразит. Мысли мои озвучил… Алиби себе набивает, или действительно он не при делах. Не по его наводке спалили комиссионку?
— Подъедь ближе, — резко скомандовал я. — Что ты плетешься⁈ Ближе, говорю!
— Да тут граждане обступили, Андрей Григорьевич! Что мне, их давить?
Я мысленно ругнулся, протянул руку и нажал на клаксон вместо водителя.
Резкий звук сигнала заставил отпрыгнуть троицу студенческо-комсомольского вида, что глазели на пожар прямо на дороге.
Мы проехали еще несколько метров, и машина уперлась в других любопытствующих граждан. Увязла-таки в кольце зевак.
Я выскочил из машины и, протискиваясь между людьми, устремился к магазину. Дым валил лишь из одного окна. Надежда есть, что сгорит не все. Между тем, пожарные уже проникли в помещение и загнали огонь глубоко внутрь. Били водой по пламени, хотя оно уже не бушевало так, чтобы его с улицы видно было.
Я разглядел знакомую фигуру продавца. Толстяк, схватившись за голову, стоял и наблюдал за манипуляциями по тушению.
— Что случилось? — похлопал я его по плечу.
Он обернулся и, увидев меня, запоздало вздрогнул.
— Проводка коротнула, наверное. В хозпомещении… — виновато улыбнулся он.
— Куда же вы смотрели, товарищ продавец?
— Так я на обед уходил. Магазин закрыл в это время.
Ох, уж эти обеды в советских магазинах…
— Удачно как-то приключилось все, — процедил я.
— В каком смысле — удачно? — выкатил на меня глаза «Весельчак».
— Мы вот документацию приехали вашу изымать, а тут пожар. Но ничего, я вижу, огонь уже под контролем. Здание даже не особо пострадало. Да и товар тоже, в большинстве своем.
— Выгорел только угол, — забормотал толстяк. — Товар цел, но дымом провоняет. Эх…
— Замечательно, что цел, — потирал я ладони. — Значит, бумаги тоже целы.
— А вот они как раз не сохранились, — еле заметно скривился «Весельчак».
— Как это? — стрельнул я в него гневным взглядом. — Я же вижу, что очаг небольшой.
— Залили документики пожарные, водой. Бумага в учётке у нас не бог весть какая, газетная, скорее всего, раскисла.
Я скрипнул зубами, но виду не подал, что расстроен. Подошел вплотную к продавцу и тихо проговорил:
— А это не ты, случайно, магазин подпалил?
— Нет, что вы такое говорите, — замахал пухлыми ручками «Весельчак». — Я на обеде был! У меня даже свидетели есть!
— Мы проверим, — покачал я головой, а про себя подумал, что дохлый номер — его на этом подловить.
Даже если это он поджёг, то по-любому обставил все грамотно. И о свидетелях позаботился. А следы поджога уничтожил.
Кто-то из пожарных вытащил из магазина оплавленные провода, их старший уже оформлял происшествие как возгорание от замыкания проводки.
Я вошел внутрь, за мной семенил всё тот же продавец. Магазин и вправду почти не пострадал от огня, больше ущерба принесла вода. Бумагам, то есть, ущерба. Ну, и пару телеков залили. Бегло оглядев всё это, я порылся на полках с документацией. Убедился, что ловить нечего. Журнальчики раскисли и чернила расплылись. Можно, конечно, попытаться восстановить содержание. Но я уверен, что нужные записи в тетради уже здесь отсутствуют. Их запросто могли вынести заблаговременно, для надежности, а остальное — водой залить.
Я вышел на улицу. Кивнул Погодину и Сашку и направился к нашей машине. Произошедшее было бы очень похоже на несчастный случай, и если бы я не посетил это учреждение сегодня перед пожаром, то так и думал бы. А теперь я даже не сомневался, что это скрытый поджог. Кто-то сообщил Тузу, что москвичи проверяли документацию. Он смекнул, что мы можем вернуться и нарыть еще что-то, и приказал уничтожить бумаги таким хитрым способом.
Вернее, нехитрым. Не они первые, не они последние прибегали в таких случаях к пожарам и потопам.
— Нужно трясти продавца, — проговорил Федя, когда мы сели в машину.
Я сделал напарнику еле заметный кивок и глазами указал на нашего водителя, мол, помолчи пока.
Тот, вспомнив, что я не доверяю Сашку, сразу умолк. Лишь вздыхал и ерзал на сиденье во время поездки, явно раздираемый тысячей дельных мыслей, что рвались из него, как табун лошадей. Но их надо было сдержать.
Лишь когда машина подъехала к УВД, и мы остались с ним одни на крыльце здания, Федя, наконец, затараторил:
— Андрюх! Да сто пудов — этот толстяк и подпалил! Зуб даю! Трясти его надо! Ты видел, какие у него глаза хитрющие! Как у моей тещи!
— У тебя нет тещи.
— Будет же… Да какая разница? Я про то, что брать его надо!
— Погоди, сначала проверим, кому он звонил с рабочего телефона, из магазина, после нашего первого прихода. Запрос на АТС сделаем. Наверняка ведь кому-то, кто и отдал распоряжение уничтожить документацию.
— Тузу?
— Почти. Вряд ли у продавца есть прямой выход на Туза. Скорее всего, на его приспешников.
Обсудив все это, мы вернулись в кабинет. Горохов, Света и Катков были на месте. Мы еще раз обсудили всем составом произошедшее.
После чего я отвел шефа в сторонку и напомнил про просьбу о назначении директором швейной фабрики нашего человека. Теперь это стало делом особенно срочным.
— Звонил в Москву, — вздохнув, развел руками следователь, — ничего конкретного не сказали. Чую, надолго эта петрушка, если вообще помогут…
— Понятно, — призадумался я. — Попробую тогда по своим каналам ускорить.
— По своим? — вскинул бровь Горохов.
— Есть у меня старый знакомый в Москве, кто может помочь.
Я назвал фамилию, и шеф, поудивлявшись, одобрительно закивал.
* * *
В назначенный час я прибыл в отдел КГБ по г. Литейску. Неприметное кирпичное здание размещалось в центре города. Я зашел внутрь и уперся в постового. Показал ему ксиву.
— Вас уже ждут, — сообщил он и записал меня в журнал.
После набрал на телефоне номер и вызвал кого-то. Вниз спустился летеха.
— Андрей Григорьевич, — сказал он, прошу за мной.
Прошли по витиеватым коридорам и очутились перед комнатой с железной дверью. Летеха пошуршал в замке и впустил меня внутрь.
Мы очутились в обычном с виду кабинете: стол, шкаф, окно и кактус. Вот только бумаг
