– Ллангоррен Корт?
– Да, это место, где живет молодая леди.
– Но ведь ты сказал, что это в четверг.
– Правда. Но вдруг лодку наймут на завтра, когда же я это сделаю? Еще в лодке небольшая течь, и я должен купить смолы и заделать ее.
Если бы мать Джека только вышла из дома и взглянула на «Мэри» у причала, она могла бы назвать сына лжецом. Вся оснастка цела, ни один трос не растрепался; течи почти нет, на дне лодки не больше двух-трех галлонов воды.
Но добрая женщина не настолько подозрительна; напротив, она верит сыну, зная его правдивость, и поэтому отпускает его, добавив только:
– Не задерживайся, сын! Я знаю, ты скоро вернешься.
– Конечно, мама. Но почему ты так встревожена сегодня? Я ведь и раньше уходил по вечерам.
– Потому что сегодня, Джек, я немного боюсь.
– Чего боишься? Ведь к нам никто не приходил?
– Нет, после твоего ухода утром никого не было.
– Тогда что же тебя испугало, мама?
– Наверно, только сон прошлой ночью. Но сон был очень неприятный. Я тебе не рассказывала. Боялась, что ты огорчишься.
– Расскажи сейчас, мама.
– К нам это не имеет никакого отношения. Касается тех, кто живет по соседству.
– Морганов?
– Да, Морганов.
– Мама, что же тебе снилось о них?
– Я будто стою на холме над их домом посреди ночи, и вокруг меня все темно. И вот, глядя вниз, я вижу, как из их двери выходит…
– Что?
– Кэнвилл корф! (По-уэльски «свеча мертвеца». – Прим. перев.).
– Кэнвилл корф?
– Да, сын мой; я видела это – видела во сне. Она вышла из дверей дома фермера, прошла через двор, по мостику в саду и по лугу направилась прямо к переправе. Я не могла бы увидеть все это с холме, но во сне видела; видела, как свеча прошла к церкви и на кладбище. Это меня разбудило.
– Что за ерунда, мама! Нелепое суеверие! Мне казалось, ты оставила всю эту чепуху в горах Монтгомери или Пемброкшира, откуда все это родом, как ты мне сама говорила.
– Нет, сын мой, это не чепуха и не суеверие. Хотя англичане винят в этом нас, валлийцев. Твой отец верил в кэнвилл корф, я тоже верю, и не без причин. Я тебе никогда не говорила, Джек, но в ночь накануне смерти твоего отца я видела, как она вышла из нашей двери и направилась прямо на кладбище, на котором он сейчас лежит. Верно, как то, что мы здесь стоим с тобой, в доме Ивена Моргана кто-то обречен. У них в семье только трое. Надеюсь, это не та, кого ты хочешь назвать моей дочерью.
– Мама! Ты меня с ума сведешь! Говорю тебе, это все чепуха! Мэри Морган сильна и здорова – как я сам. Если твоя свеча мертвеца говорит правду, это не о ней.Скорее о миссис Морган, которая почти с ума сошла от веры в церковные свечи и подобные штуки. От этот она вполне может спятить, если не умрет. А что касается тебя, дорогая матушка, пусть сон тебя не тревожит. И не чувствуй себя одиноко, потому что я ухожу ненадолго. К десяти точно вернусь.
Говоря это, он лихо надевает на густые кудрявые волосы свою соломенную шляпу, оправляет куртку и с последним подбадривающим взглядом и приветственным словом к матери выходит в ночь.
Оставшись одна, женщина тем не менее чувствует себя одинокой и больше чем обычно испуганной. Вместо того чтобы взяться за иглу или убрать со стола, она подходит к двери и здесь, на крыльце, остается, глядя в темноту – стало уже совершенно темно. И вот она видит, или ей кажется, что по лугу движется огонек. Этот огонек вышел из дома Морганов и направляется к переправе Рага. И у нее на глазах дважды пересекает Уай – следствие извилистого характера реки.
Рука смертного не может нести этот огенк, Конечно, это кэнвилл корф !
Глава восемнадцатая
Кошка в шкафу
Ивен Морган – фермер-арендатор. Ему принадлежит ферма Аберганн. По херефордширскому обычаю у каждой фермы есть свое название. Как и земля, относящаяся к Глингогу, Аберганн расположен на пологом участке у поляны – одной из сотен или тысяч боковых долин, которые с обеих сторон сопровождают Уай. Но в отличие от дома на Поляне Кукушки, дом фермера находится на самом дне долины, вблизи берега реки; она протекает мимо нижнего края сада по каналу, глубоко прорытому в мягком песчанике.
Хотя на ферме имеется обычное впечатляющее количество окружающих стен, сам дом невелик, и пристроек у него немного; потому что земли мало. Окружающие склоны слишком круты для пахоты, и земля здесь бедная. Она даже не используются под пастбище, а заросла лесом; это скорее не источник древесины – в основном кустарник, а убежище для лис. Земля принадлежит лендлорду Ивена Моргана, известному Нимроду (Библейский богатырь и охотник. – Прим. перев.).
По этой же причине ферма расположена одиноко, вдалеке от других жилищ. Ближайшее – это дом Уингейтов, на расстоянии около полумили, но один дом от другого не виден. И прямой дороги между ними нет, только тропа, которая пересекает ручей в нижнем конце сада, а оттуда по лесистому холму поворачивает к главной дороге. Как уже говорилось, эта дорога, проходя возле самого дома, потом отделяется от реки этим самым холмом; поэтому когда Ивену Моргану нужно выехать за пределы своей территории, это приходится делать по длинной узкой аллее; и если бы кто-то попался в это время навстречу, разминуться было бы невозможно. Однако такой опасности нет: по аллее передвигается только собственный фургон фермера или более легкая павозка, в которой он ездит на рынок и иногда с женой и дочерью на праздничные гулянья.
Когда уезжают все трое, в доме никого не остается. Потому что у фермера только один ребенок – дочь. И она давно бы не жила с ним, если бы осуществились желания полудюжины воздыхателей. По крайней мере столько молодых людей хотели бы получить ее руку и дать ей дом в другом месте. Хотя ферма Аберганн далеко от других и к ней ведет узкая дорога, многие приезжали бы сюда, если бы их приглашали.
И правда, Мэри Морган красивая девушка, рослая, ярковолосая, с цветущими щеками, рядом с которыми лепестки алой розы кажутся блеклыми. Живя в городе, она вызывала бы толки; в деревне она слывет первой красавицей. Далеко разошлась ее слава с уединенной поляны, на которой стоит ферма. Она могла бы свободно выбрать мужа, и среди мужчин, гораздо богаче ее отца.
Но сердце ее уже выбрало одного – и не только бедного, но и ниже ее по социальному рангу – Джека Уингейта. Она любит молодого лодочника и хочет быть его женой; но понимает, что не сможет ею стать без согласия родителей. Они не противятся ей, но только потому, что она их не спрашивала. Держала в тайне от них свое желание. Она не боится отказа со стороны отца. Ивен Морган сам был беден, он начал жизнь в качестве работника на ферме, и, хотя теперь сам стал собственником, гордость его не выросла вместе с процветанием. Напротив, он остался скромным несамонадеянным человеком, какие часто встречаются в нижней части среднего класса Англии. Джеку Уингейту нечего бояться упреков в бедности с его стороны. Он хорошо знает характер молодого лодочника, знает, что он хороший человек, и видит, какие усилия он прилагает, чтобы обеспечить себе лучшия условия жизни; вспоминая свою молодость, он должен восхищаться им. И хотя фермер католик, он не фанатик. Если бы дело было только в нем, его дочь вышла бы замуж за человека, которого полюбила, в любое время – и в любом месте, даже в стенах пресвитеранской церкви! С его стороны Джек Уингейт может не опасаться религиозных предрассудков.
