— Ма-ама! – в ужасе прошептал медбрат. Девушка приоткрыла влажный ротик, и так и встала.
— Ты не в меня стреляй, мать твою, — проворчал Хрыщ, чуть покачнувшись, но не выпуская руку врача. – Одежду тока испортил.
Девушка вдруг рванулась, пытаясь выбежать из угла.
Реакция Хрыща сработала молниеносно. Эскулаповым пальцем он нажал на спусковой крючок. Ассистентка сделала скачок и рухнула на пол, неловко подвернув ножку в ажурных чулочках. Между лопаток медленно проявлялись две кровавые дырки.
— Супер! — Хрыщ выхватил автомат, сделал шаг назад и надавил на спуск. Три пули впились в грудь доктора. Он выронил чемоданчик, схватился одной рукой за рану, другой за плечо медбрата. Глаза, выражавшие дикую муку, закатились. Интеллигентный доктор упал лицом вверх, испуская изо рта кровавую пену.
— Теперь ты грешен! – объявил убийца. – И, значит, пойдёшь в ад. Наверху могут многое простить, но тока не покойников… И я, наконец, подлечу нервы, иначе эта работа совсем их истреплет! Да и Пороське не помешает, тоже стал срываться, чёрт его задери…
Демон с прищуром глянул на медбратика. Тот еле слышно всхлипывал, слёзы текли по курносому лицу. Парень стоял неестественно прямо, чуть закинув голову назад, и смотрел вперёд ничего не видящим взором.
— А ты живи, подлец! – объявил Хрыщ, опуская автомат. – Я не такой кровожадный, как Поня, убиваю ток в интересах дела. – Демон поскакал к выходу, но напоследок оглянулся. – Иногда бывают срывы, но… это издержки вредного производства…
Есть тысячи способов убить человека. И лишь один произвести его на свет. Это не хорошо и не плохо, а это лишь биология. Медбратик не слышал потусторонней философии. Он, по-прежнему, почти беззвучно плакал, уставившись в неработающий телевизор.
34. Союз «Спасение Христа»
Приказчик в антикварной лавке сидел за прилавком, и, позёвывая, читал газетку. День клонился к вечеру, современные рабы тащились с работ в свои эконом-норы, люди бизнеса и просто богатые тунеядцы рядились в рестораны и стрип-бары, а человек искусства шёл в театр или в кино. Покупателей не ожидалось, ещё пять-десять минут, и можно нести сегодняшнюю выручку хозяину для подсчёта, а самому приказчику мотать домой, к бездетной Саре и юному коту.
— Дзинь! — Звякнул колокольчик над входом. Вбежала Элиска, а за ней незнакомый приятный мужчина в чёрном костюмчике.
— Хасим, дядя на месте? – выкрикнула блонда, подпрыгнув к кассе. — И как вы тут?!
— Кхм… мы габотаем, — удивился приказчик непонятной суете. Хотя Элиска весь день какая-то шалая, вполне что влюбилась в это симпатичное сопровождение, и вполне, что пришла представить его Соломону. Логично, особенно для первого предположения…
Мужик в чёрном костюме почему-то без конца оглядывался, и вообще вёл себя очень тревожно, если не странно.
— Дядя в хогошем настгоении! – подмигнул Хасим своей логике. — Если вы чуть подождёте, то не газочаруетесь, думаю. У него сейчас клиент…
— Идём, Саша! – блонда зашла за прилавок, потянула узорчатую дверь, ведущую в кабинет, и столкнулась в проходе с толстым монахом. — Прошу прощения! — девушка обошла Божьего служителя, присела напротив Соломона за стол, и задвигала губками, что-то жарко донося. Что именно, Сидоркин расслышать не мог, он замер на пороге, с удивлением разглядывая инока.
— Серё-ёга!?
— Здравствуй, братец Александр!.. — смутился монах. Он неловко потупил взгляд.
— Что ты тут делаешь, мать твою?! – воришка стоял, загородив проход.
— Да так… — Сергий ещё больше зарделся. – Кое-что продавал… — Затем расстрига хмуро глянул на недавнего послушника и добавил обиженно. – Меня выгнали из обители! Из-за тебя, Александр!
Приказчик залез на стул, и наблюдал свысока занятную сценку, навострив уши и забыв про газету.
— Как это выгнали? – Сидоркин изобразил непонимание.
— Игумен Феофил очень осерчал на меня. За то, что ты в моё дежурство украл раку… Ты сюда её продал?
— Рака – это ящик с костями? Так называется?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, истинно! – покивал Сергий. — В раке лежал прах святого Алексия, покровителя монастыря.
Любой глобализм вызывает маленькие локальные катастрофы. Так было и будет. Аминь.
— И ящик, и кости я отдал дьяволу, Серёга, — будничным тоном произнёс карманник. – Боюсь, для монастыря они потеряны. Если тока вашему аббату не придёт в голову спуститься в преисподнюю... Помимо костей вашего святого пряника, в ларце лежали ключи спасения. Вот, хочу спасти Бога, чёрт возьми! Он бы сам себя спас, но, по ходу, не знает о грозящей опасности.
Самый приятный момент в сумасшествии – это осознание того, что ты – это не псих. Инок заморгал с частотой пульса. Приказчик сильнее вытянул любопытное ухо. Возникла менопауза морального толка.
— Саша, подойди! – донеслось из кабинета.
— Пойдём-ка со мной! – Сидоркин развернул инока к кабинету, легонько подтолкнул с порога. Узорчатая дверь за ними плавно закрылась, расстроив Хасима. Однако монах не желал двигаться с места, всё моргая и моргая, правда с меньшей частотой.
— Идём, чувак, не сцы! – карманник приобнял невольного подельника за плечи. Так они и прошли к столу, за которым посиживали дядя и племянница.
— Элиса, познакомься, и вы тоже, Соломон! — торжественно вымолвил Саня. – Мой подельник — Серёга. Помог вынести… как ты сказал?
— Рака… — пробормотал инок, бегая круглыми глазами.
— Ага. Помог мне вынести раку с золотыми ключами с территории монастыря! За что аббат, мля, вытурил его оттуда.
Однозначно забавная шняга. Ни хрена не смешно, но прикольно.
— Саша, ты украл раку с прахом святого!? – поразилась Элиса.
— Конечно! – передёрнул плечами Санёк. – Ты думала, я ключи на улице нашёл!?
Соломон не проявлял ни малейшей эмоции, сидя с бесстрастным лицом.
— Игумен Феофил внёс меня в «чёрный список»! — сообщил Сергий. – Меня больше не примут ни в один монастырь! – пожаловался монах.
Громкое заявление было тихо проигнорировано.
Сидоркин взял два стула с высокими спинками, чисто по-хозяйски, от стены, поставил их возле стола. Опустил задницу на одно сиденье, хлопнул по другому стулу ладонью:
— Приземляйся, Серёга! Потолкуешь с нами. Давай, подельничек… Может, подскажешь чего, всё ж Бога ты лучше всех нас знаешь.
Сергий не решился перечить. Он нежно опустился на стул, чинно сложив пухлые ручки на коленках.
— Ты ввела дядю в курс дела? – спросил Сидоркин у блондинки.
— Нет, но дядя нам поможет. Правда?
— Да, я помогу вам, — кивнул в согласии антиквар. И обратился к Сане: – Знаете, когда Элиса загорается идеей, то её нельзя переубедить. А так как Элискины идеи всегда приносят ощутимую выгоду нашему с ней благосостоянию, — еврей потёр пальцы друг о дружку, — то я подчиняюсь.
— Дядя! – невежливо прервала блонда. – Расскажи-ка Саше, что ты уже сделал, по моей просьбе?
Монах открыл рот. Вообще, это у него была характерная черта. Когда инок внимательно слушал, он всегда держал рот разинутым. Естественно, если не кушал.
— Элиска всегда меня одёргивает. – Соломон по привычке застучал шариковой ручкой по столешнице. – Но я прощаю, ведь она — моя единственная дитя…
— А можно, блин, короче? – не выдержал уже воришка.
Мудрый жид оставил дерево в покое. Сказал без затей:
– Я позвонил своему человеку, он работает на таможне, в аэропорту «Толмачёво». Вы с Элисой завтра в пять часов утра летите грузовым рейсом. Приземлитесь в Тель-Авиве, и на автобусе доедете до Иерусалима.
— Прекрасно! – обрадовалась девушка.— Я тебе говорила, Саша, что мой дядя самый ловкий и понимающий! Завтра мы будем в Святом городе! Посетим Виа де ла Роса, и всё закончится!
— Для Бога закончится, но не для меня, — проворчал карманник. – А до завтра надыть дожить… Ты сказала дяде про отморозков?
— Нет ещё.
— Тогда скажу я! – Сидоркин прямо взглянул на антиквара. – Соломон! Я не буду пудрить вам мозги всей хренотенью, что узнал час назад. Совсем скоро… к вашему магазинчику подгребут два отмороженных типа, для которых убить легче, чем посцать! А где-то рядом болтается мутип, который всё выглядывает и вынюхивает...
