тот заканчивал с ними отношения.
Вернее, это девушки считали, что у них с Саней отношения, сам он был абсолютно другого мнения и называл это «хорошо провести вместе время».
Как с Женей сейчас. Они просто хорошо проводят время друг с другом. И ничего большего за этим нет и быть не может.
Женя даже не задавалась вопросом, хотела бы она этого «большего», потому что изначально понимала нереальность и невозможность этого варианта. Когда стоишь на остановке и ждешь автобус, ты не думаешь о том, как было бы круто, если бы сейчас примчался красивый гонщик на болиде Формулы-1 и в несколько минут домчал тебя до студии звукозаписи. Не думаешь об этом, потому что это невозможно. Так не бывает.
Вот и Саня, желающий с кем-то строить долгосрочные отношения – это что-то настолько нереальное, что об этом даже думать было глупо.
Когда Саня вернулся, Женька уже была готова идти. И они пошли. В кои-то веки никуда не бежали и не торопились, а медленно, в свое удовольствие прогуливались по улочкам Аосты, заходили в старинные храмы, останавливались у необычных стен или смешных вывесок, фоткались на фоне гор и вообще вели себя как типичные туристы.
Когда осматривали чудом сохранившуюся стену римского театра и расположенный рядом амфитеатр, Женька на спор с Саней вышла на середину сцены и спела «Мурку»: у нее был неплохой слух, в мультфильмах она часто сама озвучивала песни своих героев. Саня давился от хохота и снимал это на телефон, Женька, пряча улыбку, раскланивалась, принимая аплодисменты от туристов, которые, не понимая текста песни, посчитали ее вполне приятной. А потом к Жене внезапно подошел широкий, как шкаф, седой мужик, уронил на русском короткое «уважила» и попытался впихнуть ей в руку пятитысячную купюру. Женя денег не взяла, и вдвоем с тут же подскочившим Саней они с трудом убедили мужика, что песня пелась из любви к искусству, а за любовь денег не берут. И нет, это не значит, что Женя с Саней его, этого мужика, не уважают.
После таких приключений надо было срочно подкрепиться, и в маленьком ресторанчике Саня заказал им сет местных закусок, который выглядел как рай на земле. На одной деревянной доске лежал наломанный кусочками пармезан, сыр пекорино с травами и с орехами, горгонзола с голубыми прожилками плесени, нежный, остро пахнущий козий сыр, а в серединке трюфельный мед в стеклянной вазочке, орехи и тонко нарезанная груша. На другой доске были красиво разложены копченые колбаски саусёсс, сушеное мясо моцетта, нежное, как крем, белоснежное с розовыми прослойками сало и совсем странный деликатес – коровье вымя тэтэн, приготовленное по старинному рецепту и подаваемое с малиново-инжирным вареньем.
Женя не стала пробовать только вымя («И зря», – утверждал Саня, хотя сам съел всего кусочек), все остальное же вызвало у нее такое неконтролируемое слюноотделение, что хотелось сожрать это в одно лицо.
Но, слава богу, что лиц у них все-таки было два, иначе бы Женьке грозила неминуемая смерть от обжорства. Итальянское вино отлично подходило для того, чтобы запивать все эти вкусности, и домой они вернулись довольные, сытые и немножко пьяненькие.
Неторопливо и со вкусом потрахались, повалялись и потупили в телефоны, сходили на ужин в рыбный ресторан, а потом еще раз прогулялись по вечерним улочкам Аосты. Отличный, восхитительный, просто великолепный день. Не хотелось его ничем портить.
И поэтому Женя была готова откусить себе язык, когда вместо того, чтобы пожелать спокойной ночи Сане, устроившемуся на своей кровати, она вдруг спросила:
– А почему тебе так принципиально спать одному?
Глава 13
– Это вопрос или претензия? – по холодку, проскользнувшему в Санином голосе, стало понятно, что вечер в одночасье перестал быть томным. Женька вздохнула. И что ей стоило заткнуться, а?
– Сань, ну какие могут быть претензии, – максимально спокойно и дружелюбно сказала она. – Мне просто интересно.
Саня недоверчиво зыркнул на нее из-под темных нахмуренных бровей. Стоило ожидать. Любое покушение на свою свободу он обычно воспринимал в штыки.
– Я сейчас не про нас, – попыталась объяснить Женя, – а вообще. Ты же даже у друзей стараешься не ночевать.
«Кроме меня», – мысленно добавила Женя. На ее диване Саня оставался ночевать без особых проблем. А еще они дважды спали рядом… в той самой палатке и в этом странном отеле с привидениями. И ничего, никто не умер. И Саня даже не то чтобы напрягался. В отеле так вообще сам предложил.
– Почему-то раньше тебя этот вопрос не интересовал, – заметил Саня.
– А теперь заинтересовал. Ладно, прости, не хочешь говорить – не надо.
– Да это не какая-то великая тайна, – пожал плечами Саня. – Я просто люблю, чтобы у меня было свое пространство и очень не люблю делить его с кем-то. Вот у тебя была в детстве своя комната?
– Ну конечно была.
– А у меня нет.
Женька, конечно, знала, что Саня вырос в многодетной семье и что братьев-сестер у него то ли пять, то ли шесть, но никогда не задумывалась о том, как все это было организовано в бытовом плане.
– Ты делил комнату с братом?
– С братьями. Нас там четверо было. У девчонок своя комната, а у нас своя. Потом когда Ванька поступил и уехал, стало проще, мы хоть втроем остались. И вот эта общага с самого детства знаешь как бесит? Одному можно только в сортире остаться. И то долго не посидишь, сразу кто-то в дверь долбится. Я в универе со второго курса стал подработку искать, только чтобы снимать себе квартиру. Вот реально, Жень, я очень люблю своих родителей, но до сих пор не понимаю, нахрена было рожать так много детей?
– Чтобы была большая дружная семья, – предположила Женя, – чтобы вам было весело друг с другом. Вот я всегда, сколько себя помню, просила у родителей братика или сестренку, потому что мне было не с кем играть.
– Это сказки, что все дети в многодетной семье дружат, – отмахнулся от нее Саня. – По факту, у меня хорошие отношения только с Мишкой и Лизкой. Ваня самый старший, он всегда был немного
