твой сын? — поинтересовался Локис, глядя, как темно-коричневая ароматная жидкость наполняет чашки.
— Прилетел, разорался, после чего собрал свои заготовки и снова поехал в столицу, — хмыкнул Хендрик, откручивая крышку бальзама. — Тебе сколько?
— Сколько не жалко. Только, прошу тебя, не превращай кофе с бальзамом в бальзам с кофе.
Хендрик хмыкнул. Он всегда считал, что в последнем варианте кофе вообще не нужен. Но сегодня у них не пьянка, а культурная домашняя беседа. Поэтому надо вести себя прилично. Ну… хотя бы попытаться.
Локис проследил за сыном, потом подтянул к себе чашку.
— Понятно. Чем опять недоволен?
— Не понравилось, что я отдал горшок без него Ядвиге.
Локис приподнял брови:
— Ничего себе! То есть теперь на это ещё разрешения спрашивать? Вернется он мне…
Хендрик задумчиво посмотрел на печенье, потом — на орешки. В темно-серых глазах мелькнула какая-то тень.
— Частично я его понимаю. Если бы кто-то сделал так без моего ведома, тоже взбеленился бы.
Локис замер, глянул на сына поверх очков:
— Так. Это уже интересно. Рассказывай.
Хендрик хмыкнул, обхватил чашку двумя руками и устроился в кресле удобнее.
— Да… есть момент. Я нарочно не все объяснил Ядвиге. Естественно, горшок начал капризничать. Сам знаешь, как они себя ведут в самом начале.
Локис молчал, ожидая, что сын скажет дальше. Говорящие горшки и правда… Порой хуже бялта. Ведут себя как малые дети. Если не найти правильного подхода, то будет еще и шкодить. С этим ничего не поделаешь, только быть начеку.
— Вот и горшок Ядвиги тоже не оказался исключением, — хмыкнул Хендрик. — Я по магическим отпечаткам сразу увидел, что будет выпендриваться.
— И-и-и? — поторопил Локис. — Почему ты не сказал ей? Захотел потерять девочку как клиентку?
Хендрик рассмеялся:
— О, пап, поверь, эту не потеряешь. Она не будет рыдать в платочек, она просто придет и разнесет контору, которая продала некачественный товар. За что, кстати, она мне и нравится. Мне нужно было, чтобы Линас пошел к ней.
— Но зачем? — Локис отхлебнул кофе. О-о-о, крепко! Ловкорукий, как же хорошо!
— Чтобы твой внук пошел… нет, помчался спасать прекрасную панночку! Это же очевидно!
Очевидно… ну, в целом, да. Линас определенно не остался бы стороне. Но все же…
— Думаешь, тут бы они не смогли бы поговорить?
— Именно! — фыркнул Хендрик. — Поговорить! Но ты же сам говорил, что тут давно пора не говорить, а переходить к другим действиям.
Локис не смог ничего сказать. И правда, говорил. К тоже больше того, он этих действий ждал. ----
С семьей Раудис произошло то, чего и врагу не пожелаешь, ещё при отце Локиса. Казалось бы, ничего такого, обычная история. Отец встретил красивую девушку, они полюбили друг друга, даже начали готовиться к свадьбе. Ровно до того, как отец чисто случайно обнаружил, что любимая занимается призывом сущностей Потусторони. Да не безобидных, а тех, кто выпивает жизненные силы из людей.
Красавица Гедре поняла, что не смогла скрыть свои колдовские дела икинулась к нему уговаривать забыть увиденное. Мол, никогда больше не повторится, просто ведьминская суть позвала, больше — ни-ни.
Ведьмы-то они что? Бывают разные. Есть такие вот, как Ядвига, которая занимается зельеварением и никому не делает плохого, а есть раганы, которые не видят разницы между плохим и хорошим. Их просто зовут из Потусторони, они и выполняют все, что говорят. Только некоторые могут побороть себя и бросить пагубное занятие, а есть те… кто входит во вкус.
Вот и Гедре… вошла. Нравилось ей управлять помыслами и желаниями людей. Там расстроить свадьбу купчихи, там соседа запугать, там— богатого торговца оставить посреди леса ни с чем.
Чем дальше шло время, тем сильнее она становилась. Тем всё больше и больше затягивало на глубину, из которой не выбраться.
Отец понял это и бросил Гедре, понимая, что дальше им не по пути. В первое время она даже не отреагировала, а потом затаила злобу. Особенно, когда отец начал встречаться с матушкой. Ох, как только не пыталась она извести соперницу, но, осознав, что назад ничего не вернуться, явилась перед храмом, из которого выходили счастливые молодожены, и наложила проклятие на три поколения Раудисов. Именно на их избранниц. Да так, что дрогнула земля, а вокруг все затянуло туманом.
Отец и матушка пришли в себя в лекарне. Ходили по целителям, по всем, кто мог бы снять проклятие, но те только разводили руками.
В какой-то момент жизнь устаканилась. Отец с матушкой жили душа в душу, дела шли хорошо, имение Раудисов расцветало. Да, именно имение. В Лиритве они были уважаемыми людьми. За талант и умелые руки щедро платили. Однажды узнали, что Гедре уехала куда-то, да и бялт с ней. Наконец-то сглаз долой. Может, все и обойдется, ибо здоровье ни у кого из молодых не подкосилось. Может, только зрелищным тот туман и был?
Матушка забеременела.
И тут посыпались беды словно из рога несчастий. То клиенты заказ сделают и пропадут. То работники обнесут мастерские. То конкуренты начнут расширяться.
Матушка стала чахнуть, а потом и вовсе умерла после родов. Как ни старался отец, но спасти не сумел.
А потом и вовсе начались вещи, которые можно назвать только работой взбесившейся нечисти: бились свежесделанные горшки, портилась глина, рушился дом…
Через время погиб отец, и Локис вырос сиротой.
Он прикрыл глаза, вдыхая аромат кофе, немного резкий и свежий — бальзама. Он сам поступил как последний дурак, когда влюбился в бабушку Линаса. Прошел несколько ритуалов, которые должны были вытравить проклятие. И вроде бы все вышло. Только жена утонула в ледяной реке, когда ходила к заказчице. Сломался мост там, где не должен был.
Хендрик был и того осторожнее, не хотел жениться. Но кому передавать дело? Так и маялся вопросом, пока не понял, что девушка, с которой миловался один раз под луной, понесла.
После родов прожила всего два дня — унесла горячка.
Линас знал о проклятии. И пусть три поколения прошли, обзаводиться супругой не собирался. Знал, что было раньше.
— Но Ядвига ему, нравится, — тяжело уронил Хендрик. — И не хотелось бы, чтобы все закончилось так.
— Так как? Не жалко девочку?
— Что ты такое говоришь? — возмутился Хендрик. — Надо же было такое ляпнуть! Да сохрани её Ловкорукий! Нет больше проклятия. Нет, не лишнее сходить к знающим людям, но сам ведь видишь, что Линас в неё влюблен. Только не признает его перед нами. Да и колет её словами, чтобы ушла подальше, чтобы не случилось беды.
Локис отставил чашку, взял печенье.
— А она? Что думаешь про неё, сын мой?
Некоторое время
