Она тогда все контакты с нашими прервала, на связь перестала выходить, замкнулась в себе. Не знаю, как у нее получилось встать на ноги. Думаю, не последнее место в возвращении Ольги к жизни сыграла работа. Она как одержимая на операции рвалась, старалась спасти как можно больше людей, видимо этим себя и вытянула, и свет внутри сохранила. Смотри, — махнул рукой Артур. — Пробка рассасывается, сейчас поедем.
Оставшуюся дорогу до ДМБ я молчал, обдумывая информацию, полученную от Виктукова. В голове вертелось множество вопросов, как касаемо Ольги, так и касаемо работы департамента, но я не решился их задать. Собирать сплетни было не в моих правилах, да и некрасиво это — копаться в чужом нижнем белье. Нужно будет, потом все узнаю непосредственно у Ольги, что же говорить о работе, то спрашивать не имело смысла, все придется постигать на собственном опыте.
Глава 15
В здание мы опять зашли с черного входа. Сначала пробежались вдоль длинного ряда кабинетов, свернули по переходу и уткнулись в железную дверь. Виктуков быстро поднес палец к индикатору считывания и только затем прислонил магнитный ключ к замку.
Дверь тихо скрипнула, и мы вошли в темный коридор.
— Стремненько.
— Ага. Мне в первый раз тоже было не по себе, потом привыкаешь.
Артур провел меня темными коридорами и вывел к небольшой площадке с грузовым лифтом.
Почему-то подумалось, что вот сейчас. он заведет меня в застенки ДМБ и вместо наблюдения за допросом, запихнет в камеру или того хуже, замурует в стену.
С него станется, да и с Митина тоже.
Слишком много я знаю, слишком многое видел. С такими знаниями долго не живут.
Отогнал дурные мысли подальше, настраиваясь на более позитивный лад.
Я теперь один из них, точнее вскоре буду. Придется наверно документы о неразглашении подписывать, а может, клятву или непреложный обед давать. Надеюсь, не кровью, а то с них станется. Ведомство-то, не простое.
Иллюзий по поводу своей судьбы у меня не было, я прекрасно понимал, что попаду на всю жизнь в кабалу: либо служить и выполнять приказы, либо сдохнуть. Боюсь, если откажусь от сотрудничества с ДМБ, они сами помогут мне отправиться на тот свет. Отсюда просто так не уходят, только ногами вперед. Митин ясно дал это понять в одном из последних разговоров, пусть завуалированно, но крайне доходчиво. Оказаться на месте пойманного гуля, ой, как не хотелось, хотя, такой вариант вполне мной рассматривался. Уверен, тот же милый с виду парень Артур, если ему прикажет начальство, удавит меня где-нибудь в темном переулке, так что обольщаться на его счет не стоит, да и вообще, нужно поостеречься и не заводить близких знакомств, по крайне мере, пока не обвыкнусь и не вольюсь в строй сотрудников, да и потом, необходимо будет продумывать каждый шаг и произнесенное слово. Слишком серьезная организация, в которой нужно держать оба глаза открытыми и желательно иметь третий на затылке.
Щелкнули двери лифта, и мы начали спускаться вниз. Один, второй, третий этаж. Насколько же глубоко под землю уходит здание?
Четвертый. Пискнул сигнал о прибытии, и мы вышли в светлый, просторный коридор.
— Ничего себе… — Хмыкнул неопределенно.
— Спорим, что ты представлял это место темным и зловещим?
— Не стану, потому как ты прав. Мне почему-то казалось, что здесь будут кирпичные стены, с воткнутыми в них чадящими факелами, ржавые решётки и стонущие от боли пленники, висящие на цепях.
— Ага, а в дополнение запах фекалий и паленого мяса. Ха-ха. — Заржал Виктуков. — Ты, я посмотрю, еще тот выдумщик. Перечитал книг или пересмотрел фильмов? Мы не в средневековье. Здесь все современное. Это изолятор временного заключения, так что камеры находятся дальше по ходу. Решётки на них тоже имеются, но никак не ржавые. Скажи-ка, друг мой, какой металл наиболее опасен для нелюдей? Ты это уже должен знать.
— Серебро.
— Вот-вот. Теперь можешь представить, во сколько департаменту встало строительство этого этажа.
— Охренеть. — Только и произнес я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не то слово. Решетки из серебра, но для каждого вида нелюдей нужен свой блокатор силы. Я не говорю про физическую, только магическую и оборот. Если захочешь, после допроса гуля проведу тебе экскурсию по отделу.
Сначала хотел отказаться, но потом решил, что не стоит. Мне здесь придется работать, значит нужно начинать вникать во все тонкости.
Когда прошли мимо первой камеры, остановился в ступоре, хорошо еще рот успел закрыть вовремя, а то челюсть точно бы стукнулась об пол. На первый взгляд, место заключения выглядело вполне обычно: узкая кровать, раковина с висящим над ним небольшим зеркалом и стоящий в углу унитаз, но это только на первый взгляд. Присмотревшись внимательно, я заметил, что по всему периметру камеры, пробегают еле видимые зеленые всполохи.
Запах паленой шерсти и незнакомой травы ударил в нос, да так, что я отшатнулся, и вовремя. На прутья решетки кинулся матерый волчище. Ударившись лапами и пузом о прутья, жалобно взвыл, отскакивая назад. Шерсть в местах соприкосновения с решеткой начала медленно тлеть. Зверь закатался по полу, пытаясь сбить огонь, при этом жалобно скуля и подвывая.
Не знаю, что совершил этот пленник, но мне почему-то стало его жалко.
— Это кто?
— Оборотень.
— Да уж видно, что не гуль. — Хмыкнул в ответ. — Я имел в виду как его зовут? За что он здесь?
— Тебе зачем?
— Надо.
Я и сам не понимал, почему задаю подобные вопросы, просто чувствовал, что должен получить информацию во что бы то ни стало.
— Как зовут, не знаю. Я к его поимке отношения не имел, слышал только, что этот зверь загрыз одного человека и несколько своих сородичей, а при задержании, Сашке Соколову из оперативного, руку оторвал.
— Все хотел спросить. — Отведя взгляд от камеры, произнес я. — Чем оперативный отдел отличается от разведки? Как я понял: и те, и другие выезжают на задержание, ловят преступную нежить.
— Наверно только тем, что у нас больше работы. Мы, кроме операций по поимке преступников, занимаемся еще и разведывательной деятельностью. У нас почти в каждом клане оборотней и ведьм есть свой засланный казачок, который поставляет информацию. С теми расами, что живут обособленно — сложнее, но и в их среде наши парни имеются. Без своих «людей» в стане нежити нельзя, без них ничего не вынюхаешь, так и будешь топтаться на месте, пытаясь раскрыть очередное дело. Я бы вообще объединил оба отдела, но руководству виднее. Ты бы слышал, как Митин с Ратниковым из-за тебя сцепились, чуть глотки друг другу не перегрызли.
— С чего это?
— С того, что каждый хотел бы иметь Видящего в своем отделе.
— Иметь я себя не позволю. — Хмыкнул саркастично, — а вот поработать на отдел не откажусь. Значит победил Митин?
— Почти. Пока ты был под его неусыпным наблюдением, но теперь, после прокола с гулем, не уверен, что Антипов оставит тебя в разведке, скорее всего, передаст под начальство Ратникова.
— Я что, вещь, чтобы меня передавать?
Нет уж. К Митину с Виктукову я уже немного привык и изучил их повадки, пусть и поверхностно, а вот от неизвестного Ратникова, непонятно чего ожидать.
Почесал задумчиво подбородок, решив, что подумаю об этом на досуге и вернул взгляд на заключенного оборотня в зверином обличье, и внутренним чутьем почувствовал какое-то несоответствие, что-то было не так, не связывалось воедино. Слова Артура словно просачивались сквозь меня, не находя отклика.
Волк поднялся на лапы и вскинул голову, глядя прямо в упор. Наши глаза встретились, и я словно провалился в пустоту, которая начала заполняться невыносимой болью и отчаянием. Казалось, мою душу рвут на части, отрывают по лоскутку с мясом и кровью. Горечь, сожаление, раскаяние, невозможность изменить пройденное, почти поглотили меня целиком, не давая возможности вздохнуть. Хотелось, лечь и умереть, раз и навсегда избавляясь от страданий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В следующую секунду щеку обожгло огнем, а меня кинуло к соседней стене. Влетев в нее со всей дури плечом, удивленно распахнул глаза, хватая ртом воздух, не в состоянии надышаться, словно вынырнул из глубокой толщи воды, похлопал ресницами, пытаясь прогнать накативший на меня морок, перед глазами плыло, а в голове шумело, будто я вчера вылакал в одиночку пару бутылок водки, в горле пересохло, словно в пустыне.
