Большие начальники задумали провести грандиозную спецоперацию. В район предстоящих боевых действий еще за неделю начала стягиваться пехота. Генералам казалось, что она делала это скрытно, в полной тайне от противника. За четыре дня выдвинулась на огневые позиция артиллерия. Бронетанковая техника шла дружными колоннами. В район сосредоточения она прибыла за трое суток. Слегка хмельные летчики уже вторые сутки дежурили на аэродромах, дожидаясь команды на взлет.
План, разработанный в недрах штабов, выглядел безукоризненным. Высокое начальство ждало значимого результата. В расположении отряда спецназа о предстоящем событии узнали за тринадцать часов — в четырнадцать тридцать. Вывод был запланирован на три часа ночи.
Казалось бы, отцам-командирам самое время дать отдохнуть разведчикам, только утром вернувшимся в пункт временной дислокации. Ан нет, не тут-то было. Что значит чужой сон, если в голове теснятся полуфантастические воспоминания из прошлого: «Вот мы в наше время да в вашем возрасте!..» Одним словом, нашлись дела поважнее, чем сон и отдых.
По-своему начальство было право. Что, в конце концов, комбату до какого-то бойца, которого ночью усталость будет с ног валить на фишке? Это проблемы группника или его зама. Ведь тот боец будет прикрывать их задницы. Или, наоборот, не будет.
Так что после обеда хозяйственные работы продолжились. Вояки сворачивали палатки, убирали территорию, слушали помощника по воспитательной работе. В сумерках они собирали рюкзаки, в свете электрических лампочек прошел обязательный строевой смотр. Так что отбой личного состава произвели в двадцать один тридцать. Подъем был объявлен в два ночи.
К тому моменту, когда спецназ прибыл в район десантирования, тот был уже плотно оцеплен разномастными войсками. Пока начальство сидело на различных согласованиях, личный состав групп, уходящих на боевое задание, выгрузился из машин, расположился на травке и спокойно плющил харю.
Ефимов растянулся на коврике, но забыться не мог, не спалось. Он только притворялся спящим.
Ему невольно вспомнился трудный разговор с супругой.
— Я не очень хочу ехать, — выдавил из себя Ефимов, только что сообщив жене о предстоящей командировке.
— Прекрати! — мгновенно разозлилась супруга, и без того пребывавшая не в лучшем состоянии духа. — Терпеть не могу, когда ты врешь. Слышишь, никогда мне больше не говори, что ты не хочешь ехать в эти свои командировки. Ты да твой ротный!.. Вам только дай команду «фас», оба сразу на цырлах вскачь!..
Он тогда промолчал, не желая продолжения скандала. А что Сергей мог сказать в свое оправдание? В чем-то супруга была права. Его душа раздиралась на части. Он не хотел уезжать от своей семьи, но не мог и остаться.
Но как объяснить ей, если он и сам порой не понимал, ради чего и почему… Казалось бы, зачем ему это — терять месяцы, годы своей жизни? Ради наград? Но как-то не густо у него с ними. Тогда, наверное, из-за денег? Так вроде и нет до сей поры ни иномарки у Сергея, ни норковой шубы у жены. Так ради чего потрачены годы жизни? Надо ли ему раз за разом терять свое здоровье, рисковать жизнью?
Но крупицы прошлого складываются в картины воспоминаний. Разве не стоят месяцы, проведенные на войне, слов солдата, говорившего со слезами на глазах: «Товарищ прапорщик, почему вы от нас уходите? Как мы без вас? Останьтесь». А ведь этому солдату ты несколько месяцев назад надавал по лбу, и он тогда мысленно клялся отомстить.
Или другой раз, когда ты совсем недолго командовал подразделением. Что есть два месяца? Разве это срок? Мгновенье, но при твоем убытии весь личный состав по собственной инициативе построился и застыл перед тобой по стойке «смирно».
Или когда после закончившегося боя солдат, глядя в глаза, твердил: «Спасибо, что мы остались живы, спасибо, что спасли».
Супруга сама была свидетельницей, как сержант-контрактник прилюдно называл тебя героем, совершенно искренне полагая, что на твой груди нет звезды исключительно по недоразумению.
Или когда два боевых майора все так же совершенно серьезно, без всяких шуток спрашивали: «Что, Серый, второй раз Звезда Героя мимо тебя прошла?» В этот раз они точно знали, что ее за тебя получил некий чин. Да и хрен с ним!
Или когда солдат, памятуя о наградных листах, сгинувших в небытие, говорил: «Это не важно. Вы же привезли нас всех целыми».
Или когда твои бойцы сказали тебе: «Товарищ старший прапорщик, если вы не поедете в командировку, то как нам без вас?»
Как же тут остаться дома?..
Из задумчивости Ефимова вывел топот. Кто-то нерешительно мялся рядом. Сергей открыл глаза и прищурился от ярко брызнувшего солнечного света, который, впрочем, не помешал ему увидеть мирное лежбище морских котиков, занимавшее все поле.
— Михалыч, спишь? — поинтересовался группник, присаживаясь на корточки.
— Нет, — честно ответил прапорщик и улыбнулся.
— Что об этом ты думаешь? — Кострыкин кивнул себе за спину, указывая на мощь, собравшуюся в округе.
— Не найдем мы никого. — Эти слова лишь на миг опередили первый залп самоходок.
— Почему ты так думаешь? — спросил Иван, невольно глядя на грохочущие стальные коробки.
— Во-первых, сужу по старому опыту. Редко какая спецоперация бывает успешной. Во-вторых, боевики видели, что сюда стекается техника, подтягиваются войска, да? Еще как! Так вот, скажи, это каким же дураком надо быть, чтобы неделю ждать, когда тебя со всех сторон обложат, как волка? Да они давным-давно разбежались по городам и весям, спрятались по своим домам и теперь корчат из себя невинных овечек.
— А если они в розыске?
— Если в розыске, значит, должны были спрятаться понадежнее. Искать их все равно, что иголку в стоге сена без магнита.
— Я не согласен. Если привлечь достаточное количество людей, то никуда они не денутся! Мы ведь на ту базу едва не напоролись.
— База, на которой мы были, не более чем хорошо оборудованная летняя времянка. Но наиболее известные личности должны где-то жить и зимой. В то, что все они в холода разбегутся по домам или уедут за границу, верится с трудом. Да и зачем отягощать себе жизнь лишними трудностями, если есть выход попроще? Вот ты мне скажи: если ты, к примеру, десять лет воюешь, бегаешь по лесу, то неужели за такой солидный срок не отроешь себе ни одного порядочного схрона? Обязательно сделаешь. Да за такой промежуток времени подземные дворцы можно построить! А наши противники как строители получше нас с тобой на порядок. Научились.
— Научились, говоришь. Где?
— В армии и научились. Мы все по танковым да по десантным частям. А нацменьшинства в половине случаев отправляли в стройбаты. Вот там-то их и научили.
— А я-то все голову ломал, почему у нас на стройках одни нацмены. Неужели, думал, мы сами строить не можем. А тут все так просто!
— Все в мире просто. Мы все больше по заводам и фабрикам мастаки были, где основательно учиться надо. Только где теперь эти заводы и фабрики? Болтовня одна. Все в распыл ушло. Но мы отвлеклись от цели. Знаешь, что я тебе скажу… уверен, что у любой уважающей себя банды есть такой потайной схрон, подземная база, надежно защищенная от ударов авиации и артиллерии. С жилыми и хозяйственными помещениями, с многомесячным запасом продуктов, с входами и выходами, замаскированными под местность так, что без собаки не обнаружишь, со своим источником воды. Как вариант — с генератором электроэнергии. Я бы там и библиотеку организовал, чтобы почитать на досуге.
— Комбат приехал! — подал голос выставленный наблюдатель.
Через пять минут прибежал запыхавшийся посыльный из состава БМГ — боевой маневренной группы.
— Общее построение перед командирской палаткой, — сказал он и умотал по другим подразделениям, рассыпавшимся по полю.
— Подъем, выходим строиться! — скомандовал Ефимов и невольно улыбнулся, глядя на недовольную рожу зевающего Прошкина.
— Опять строиться! — заявил тот.
Сергей словно ждал этой фразы. Его улыбка стала еще шире.
— С рюкзаками? — поинтересовался Дударенков.
Подумав одну секунду, Ефимов ответил:
— Нет, команды не было. Скажут — возьмем.
Сергей встал, свернул коврик и приторочил его к рюкзаку.
Он поглядел, как начали подтягиваться к командирской палатке другие подразделения, и поторопил своих:
— Выдвигаемся! Становись в колонну по три.
— Блин, какого хера расселись? — взревел ротный, выползший откуда-то из-за «тигров», стоявших в поле. — Вы что, совсем шизанутые? Давай бегом к месту построения! Михалыч, чего они у тебя сидят?
— Собираются. Давай, орлы, живее!
— Потом соберутся. Ваня, выводи людей! — Капитан Кречетов с самого утра пребывал не в лучшем расположении духа.
Наверное, не выспался.
Сразу выяснилось, что построили людей по единственному поводу.
