— Да, да… Я никакой не капитан, — уже совсем другим голосом поскуливал Артемий. — Но на граждан такой расклад всегда действует. Представишься человеком на задании, и к тебе сразу совсем другое отношение.
Он был прав… Ксива сотрудника комитета государственной безопасности была в СССР своего рода масонским знаком, удостоверявшим не только истинную благонадежность ее обладателя, но и принадлежность его к некоему закрытому могущественному ордену, наделенному тайной властью. Служба в КГБ советским обывателям представлялась романтическим, почетным и крайне важным для государства делом. Это рождало и у многих членов «ордена» сознание собственной исключительности, причастности к чему-то фундаментальному и исключительному, секретному и недоступному другим. Хотя сотрудников низшего звена ни о чем таком важном и особом не информировали, тем не менее, это ощущение избранности поддерживалось на государственном уровне: сотрудникам платили хорошую зарплату, обеспечивали первоочередным жильем в новостройках, для них были свои продзаказы и доступ в закрытые магазины, ведомственные поликлиники, госпитали, дома отдыха и санатории.
— Что ты делал на моей свадьбе? И здесь какого рожна забыл? — напирал я.
— Я ничего такого не сделал, Андрей! Я не вор! Если ты думаешь, что я мошенник, я совсем не такой… Я… Я…
— Отвечай! — рявкнул я.
— Я просто… — он совсем замялся, но потом со вздохом выдал: — Я люблю женщин…
— Чего? — недоуменно таращился я на собеседника, а надежда, что он и есть отравитель, с каждой его фразой неумолимо таяла.
Артемий весь сдулся, как футбольный мяч, попавший под грузовик.
— Поймите меня правильно… я не извращенец какой-нибудь и не изменщик. Я даже не женат. Но, знаете ли, люблю вкусно покушать, а молоденьких женщин — еще больше люблю… Вот и совмещаю, так сказать…
— Хм… Ну ты паразит… Присосался к советским свадьбам! Пошли, сдам тебя куда надо…
— Я простой бухгалтер, — в молящем жесте сложил руки Артемий. — Я не могу позволить себе посещать рестораны так часто. Как хотелось бы… И женщину тоже кормить-поить надо в этом ресторане.
— Вот я и говорю, паразит…
— Нет, нет! — зачастил ловелас. — Я свой хлеб отрабатываю!
— Это как же? — усмехнулся я. — Что-то я не помню, чтобы ты мне на свадьбе что-то подарил…
— Мой подарок вам был — это веселье.
— Чего?
Но тот уже воодушевился:
— Вспомните… Какие тосты я задвигал! Вспомните, какие шутки и поздравления выдавал? И заметьте, я не профессиональный ведущий, а так, любитель. Но благодаря мне, конферансье вам на торжестве был совсем не нужен, — Артемий распрямился и последние слова произнес с некоторой гордостью.
Я призадумался… А ведь он прав… Моя свадьба понравилась всем гостям. Многие хвалили этого чудака с пузом за шутки-прибаутки и веселье, которое он нес в массы. И Настенька тоже ему была благодарна, судя по всему. А может, и не одна она…
— Ладно… Живи, — снисходительно кивнул я.
Артемий снова распрямился и будто бы обрёл необходимый объём в пространстве.
— Спасибо! Андрей! Спасибо! Я могу идти?
Я прищурился.
— Документы покажь, все-таки.
— Да, да, конечно, — пузан радостно вытащил из кармана пиджака паспорт и с облегчением протянул мне.
— О как… Думал, скажешь, что нету с собой, — удивленно хмыкнул я, раскрывая ледериновую книжицу.
— Так случались прецеденты, — заверил свадебный генерал, — попадал в милицию с подобных мероприятий, вот и взял за правило, замужних не охмурять и паспорт с собой всегда брать.
— Так-с… — я вчитывался в рукописные строки документа. — А тебя действительно Артемий зовут. Артемий Евграфович Котлов, сорок шестого года рождения. Что ж…
— Ага, так точно! Сорок лет мне будет, юбилей, но, говорят, такую дату праздновать не рекомендуется…
Я на всякий случай переписал данные Артемия в малюсенький блокнотик, что всегда был со мной. Еще и телефон его домашний спросил. Тоже зафиксировал.
— Слушай, свадебный гость, раз уж речь об отработке зашла. А ну скажи-ка, а ты на моем торжестве ничего подозрительного не видел?
— В каком смысле? — продолжал услужливо улыбаться собеседник.
— Личностей никаких подозрительных не встречал?
— Да я же по личностям не спец, товарищ майор! Я же по другому профилю… По юбками и помадкам! Вот за тех спрашивайте, про всех расскажу, кто где сидел и с кем пришел… Только женщин подозрительных не было. Все они выпивали и танцевали…
— Ясно… жаль… — я задумчиво прикусил губу.
— Погодите! — Артемий хлопнул себя по широкому лбу. — Вспомнил! Был там один тип странный…
Уже интереснее.
— Рассказывай. Кто такой, как выглядел?
— Да не знаю. Как он выглядел, не запомнил я. Только разглядел, что худой он, как жердь.
— Худой, говоришь? — обрадовался я, но виду всё-таки старался не подавать — надо держать этого тамаду в тонусе. — А морда? Морду опиши!
— Эх… Не видел. Он так быстро выскочил из гостиницы. Будто от бешенной собаки спасался. А потом шмыг в машину — и по газам! Я как раз на крыльце стоял, с дамой курил. Еще удивился тогда, куда это товарищ с праздника так торопится? И нетрезвый за руль садится. От стола же прямиком. Хотя он, может, и не со свадьбы выбежал, а из гостиницы. Крыльцо-то у нас общее… Но все одно, не пойму, куда можно так нестись поздним вечером сломя голову?
— Во что одет? Марка и номер машины! — с надеждой выдавал я вопросы. — Давай, Тёма, вспоминай!
— Костюм, вроде. Пиджак, брюки, как и у всех в тот вечер. Я же не запоминал тогда. А номер машины в жисть не запомню. Не имею такой шпионской привычки.
— Марка какая?
— Марка обычная. Жигуль какой-то ночного цвета. Может, светлый, а может, темный. Не разглядывал я шибко, товарищ майор.
Теперь моё звание он произнёс с совсем другой интонацией.
— Плохо, Тёма, плохо… — вздохнул я, но понимал, что предъявить ему нечего. Никто в обыденной жизни не имеет привычки запоминать номера машин, если это только не бзик какой-нибудь. Был у меня знакомый, в том времени, ему все время казалось, что за ним следят. Так он помнил наизусть номера всех дворовых машин. И всегда обращал внимание на «чужие» тачки, въезжающие во двор, где он жил. И их номера пытался запомнить. Сейчас я очень жалел, что Артемий не из таких.
— Постойте, — вдруг вывел меня из размышлений ловелас. — Так я же фоткался на фоне той машины… и номер мог зацепить.
— Так что ж ты раньше молчал? Где фото?
Иногда я ловил себя на том, что задавал вопросы как бы из двадцать первого века. Будто свадебный ходок мог сейчас вытащить из кармана смартфон и быстренько показать мне снимок.
— Нету… — развел руками Артемий. — Не осталось у меня.
— Как нету? — уже с раздражением произнес я. — На хрена тогда было вообще фоткаться? И кто тебя фотографировал? Фотограф, нанятый в ателье?
Правда, его кадры я видел, но мало ли, может, на печать не всё с плёнки пошло?
— Нет, — замотал головой бухгалтер. — Я там с женщиной фотографировался. Попросил одного Винни-Пуха щелкнуть нас. Он с «Зенитом» ходил, пощёлкивал незаметненько народ.
— Мать наша Родина! Какой еще Винни-Пух⁈ С фотоаппаратом ходил? Ты ничего не путаешь? Фотограф с ателье — сутул и поджар, на водке вспоен, закуску не уважал, и совсем на пухлого не был похож.
— Уверен. Тот тоже не пухлый. Статный и солидный. Как я почти, только пошире маленько. И помоложе. Прямо как я десять лет назад.
— А с кем он пришел? С кем общался?
— Так с вами и пришел. Вас и обнимал, и поздравлял.
— Тьфу ты! Это который в пиджаке кремовом был? Алексей Катков?
— Ну, имени я не знаю, — хмыкнул Артемий, — а пиджак, вроде, кремовый, ага… На глину выцветшую похож. Ну или на песок на мокрый, когда поссышь на него.
— Значит, говоришь, — прервал я его, — он тебя фотографировал с этой машиной, на которой потом Сухой уехал?
— Кто уехал?
— Худой, который бегом убегал.
— Ну да… Только не прямо с машиной, конечно, просто она позади стояла. Сбоку чуток, я потому и запомнил. Аккурат номерок мог в кадр попасть.
