с ней, если хочешь. Если тебе так проще.
Звучит как легкий, но трусливый выход из ситуации.
Заманчивый.
– Не надо, – в конце концов отвечаю я. – Я и так уже достаточно облажался. Пора стать мужчиной.
– Хорошо. Иначе я бы ударила тебя, если бы ты согласился, – говорит Джолин, скрещивая руки на груди.
На моем лице появляется улыбка, но она быстро испаряется.
Джолин видела меня в самом худшем состоянии, это уж точно. Я бы с удовольствием сказал, что она также видела и мою лучшую сторону, но не уверен в этом. Лучшая версия меня осталась в прошлом, под небом, затянутым грозовыми тучами, в ту ночь, когда путь моей сестры пересекся с самим дьяволом.
Мне нужно найти дорогу обратно к этому человеку.
Мне нужно найти дорогу домой.
Как только эта мысль приходит в голову, дверная ручка поворачивается и внутрь входит ангел в черном платье. На нее тут же нападают две ее собаки: Кики прыгает вверх-вниз, Зефирка следует за ней по пятам. Я не могу удержаться и смотрю, как Стрекоза стоит в стороне, наблюдая и решая, что делать дальше.
Она удивляет меня во второй раз, когда крадется вперед, чтобы обнюхать ногу Люси.
Осторожно, очень осторожно.
Но тем не менее она позволяет Люси наклониться и быстро почесать ее между ушками, прежде чем снова нырнуть под диван.
Размазанная тушь и покрасневшие глаза встречаются со мной взглядом: Люси замечает меня, стоящего в другом конце комнаты.
Я перестаю дышать. Воспоминания о прошлой ночи хлынули на меня, ударяя прямо в живот.
Ощущение ее ног, обвившихся вокруг меня, звуки, которые она издавала, то, как она стонала мое имя, словно это ее любимое занятие. Какой узкой, влажной и совершенной она казалась, когда я впервые вошел в нее. Как же я не хотел ее отпускать…
Люси хотела этого, знаю, что хотела. Я бы ничего не сделал, если бы не был чертовски уверен в ее желании.
И я до сих пор ненавижу себя за случившееся.
Это не должно было произойти так внезапно и безрассудно. Не в том месте, не в то время. Она заслуживала лучшего. Более доброго, заботливого и милого отношения к себе.
Меня от этого тошнит. Бросает в жар.
Это разбивает мне сердце.
Джолин вскакивает с пола и подходит к Люси, стоящей в дверях. Она замирает, бросая взгляд на меня через плечо.
– Мы с Зигги заберем твой мотоцикл. Напиши мне адрес, – просит она, посылая мне многозначительный взгляд, на который я отвечаю с благодарностью.
Я не слышу, что она говорит Люси, так как наклоняется и нежно сжимает ее руку, однако Люси кивает, улыбаясь сквозь слезы, а затем благодарит ее за что-то.
Я провожаю Джолин улыбкой, зная, что позже тоже отблагодарю ее за помощь. А потом остаемся только я и Люси, стоящие лицом к лицу. Между нами целая комната.
Между нами так много всего.
Я понятия не имею, что ей сказать.
Что угодно, абсолютно все.
Что-то.
Когда я сглатываю, в горле скапливается непонятная жижа, и я отталкиваюсь от стены, засовывая руки обратно в карманы.
– Привет.
Думаю, это и есть «что-то».
Какая-то часть меня ожидает, что Люси бросится на меня с когтями и зубами.
Гневом и возмездием.
Нанесет пятьдесят ударов в сердце.
Последнее, чего я ожидаю, – это благородство.
Шпильки стучат по деревянному полу, когда она несется ко мне шаткой, но тем не менее устойчивой походкой. В ее движениях нет ни капли обиды. Это застает меня врасплох. Я теряю равновесие, когда она обхватывает меня руками и прижимается лицом к моей мокрой рубашке.
А потом она шепчет в ответ:
– Привет.
Привет.
Я поднимаю руки, чтобы обнять ее. Инстинкт, извинение, потребность.
– Прости, – выдыхаю я ей в волосы, закрывая глаза. – Все должно было быть иначе.
Она делает глубокий вдох, ее слова направлены мне в сердце.
– Мне все равно, как и где это произошло. Меня больше волнует – с кем.
Меня охватывает напряжение.
Она не может говорить это всерьез. Это невозможно.
– Однако, – продолжает она, – я так же не смогу это повторить. Не таким образом и не в таком состоянии. С тобой что-то происходит, и я понятия не имею, как тебе помочь. Ты говоришь, что хочешь заботиться обо мне, но сначала тебе нужно позаботиться о себе. – Она поднимает на меня глаза, в которых столько душевной боли. Она в растерянности. Она желает помочь мне, потому что это Люси, вот только не знает как. – Мне больно, Кэл, – шепчет она, сжимая подол своего платья в кулак так, будто там спрятано ее сердце. – Ты делаешь мне больно.
Черт.
Я изумленно смотрю на нее.
Меня пронзает раскаленная добела боль, которую я причиняю сам себе. Мне лишь хотелось защитить ее, уберечь от опасности, держать рядом, но болезненное отчаяние и остатки прошлой травмы превратили мои усилия в разрушение. Я всего лишь сделал прямо противоположное.
Мои демоны превращают наихудшие сценарии в наиболее вероятные. Они используют прошлое против меня, называя его доказательством.
Доказательством того, что я всегда буду терпеть неудачу.
Что всегда буду проигрывать.
Я выдыхаю и собираюсь что-то сказать, но Люси качает головой и берет меня за руку.
– Я совсем не спала, – говорит она, после чего медленно отодвигается, глядя на меня широкими и усталыми глазами. – Нам нужно поговорить, но… может, сначала ты поспишь со мной? Совсем недолго.
Мне так много всего нужно сказать ей.
Прости, прости, мне так чертовски жаль.
Мне нужно признаться в своем прошлом, в моей зависимости, в несчастном случае. В том, что произошло прошлой ночью, и, черт возьми, если это повторится, я не должен забывать о защите. Независимо от того, принимает она противозачаточные или нет.
Я никогда раньше не вел себя так небрежно с женщиной – я всегда, всегда пользовался презервативом. У меня давно не было секса, так что я знаю, что не могу передать ей никаких заболеваний, но все равно это было чертовски глупо.
Господи… что, если она забеременеет?
В ближайшее время я не гожусь на роль отца. Я с трудом могу позаботиться о себе.
При этой мысли мой пульс учащается, но Люси уже ведет меня по короткому коридору в гостевую спальню, а ее корги волочатся за нами.
Мы поговорим.
Мы поговорим.
Но сначала мы придем в себя.
Люси забирается на матрас, ныряет под одеяло и тянется к своей панде, а Кики и Зефирка сворачиваются калачиком на своей лежанке.
– Дай мне минутку, – прошу я. Каштановые волосы обрамляют ее
