— Представляю, как тебе трудно смириться, — продолжала Беатрис, — но ты порвала все связи с прошлым. Они стали бы препятствием для будущего, которое ты выбрала.
Будущее выбрал дед. Октавия только согласилась с ним, не зная, как будет больно отказаться от всего. В то время ей хотелось стать леди, и она ухватилась за возможность иметь дорогие вещи и вращаться среди сливок лондонского общества.
Что она знала о жизни? Октавия была глупенькой девочкой, слишком молодой, чтобы понять, что богатство — это еще не все и что сливки общества — не есть самое лучшее.
— Да, — услышала она себя со стороны. — Я знаю. У нас с Нортом в лучшем случае может быть только шапочное знакомство.
— В самом крайнем случае.
— Да. — Очень горькое слово.
В голосе Беатрис появилось сочувствие.
— Я понимаю, для тебя он лучший из людей, но ты должна мне пообещать, что будешь с ним настороже.
Октавия заупрямилась:
— Мне ни к чему быть с ним настороже. Это не убедило Беатрис.
— На него обращают внимание мамаши с дочками на выданье. Они могут обеспечить ему положение, но он не женится. Почему?
— Потому что эти девушки глупы и неинтересны. — Или оттого, что нет той, кого можно сравнить с Октавией? Как ей вообще такое могло прийти в голову?
— Или оттого, что надеется подцепить богатый улов, хорошее состояние?
Если кузина не остановится, Октавия накинется на нее с кулаками.
— Не говори так! Ты его не знаешь.
— Ты тоже не знаешь. Теперь уже не знаешь. — Ага, еще один хорошо выверенный пинок. И пусть! Все равно она знает Норта лучше, чем Беатрис может представить.
— Вполне достаточно, чтобы понять, что он не охотник за приданым. У него есть свое состояние.
— А общественное положение? Уверена, он должен завидовать статусу своих братьев.
Да, завидует. Во всяком случае, завидовал.
— Нет, не думаю, что его это сильно беспокоит. Он доволен тем, что у него есть.
Беатрис посмотрела ей в глаза, взглядом подчеркивая важность сделанного вывода.
— Итак, в любом случае это еще один повод убедиться, что у тебя не появилось новой привязанности.
— Да. — Еще один повод, чтобы не заиметь новую привязанность.
Плохо то, что Октавия уже была привязана. А вот насколько сильно, понятия не имела.
Глава 8
Когда немного позже, уже под вечер, Норт приехал, чтобы забрать ее с собой, Октавия с трудом поверила своим глазам.
Он стоял в гостиной, одетый в простой темно-серый сюртук и такого же цвета панталоны. Одежда не элегантная, но превосходно на нем сидевшая. В глаза бросился контраст между светло-серым жилетом и белоснежной сорочкой. Расстегнутый ворот открывал загорелую шею. На Норте не было ни ленты, стягивающей воротник, ни галстука, который так любят некоторые джентльмены.
Сейчас Октавию поразил вид мужчины без галстука, хотя в Ковент-Гардене это было привычным делом.
Она уже сообразила, что, куда бы Норт ее ни повез, там не будет аристократов и никто их не узнает. Значит, они поедут в какое-нибудь мрачное и опасное место, где она окажется в полной его власти. Глупости! Это пусть Беатрис выдумывает подобные сказки. Октавия полностью доверяла ему.
— Ты просто вылитый негодяй.
Он усмехнулся:
— А ты выглядишь как торговка сыром.
Действительно. Октавия скрутила волосы в незамысловатый узел. Несколько вьющихся прядок спускались на уши. Простое платье из голубого муслина, аккуратное и без фокусов. Никаких украшений. На ногах старые туфли, которые нужно было выбросить пару лет назад, но все рука не поднималась — такие они удобные. На всякий случай при себе имелась шаль — вдруг ночью похолодает. И никаких перчаток.
Ей снова было шестнадцать, и они с Норри отправляются пошататься.
Да, именно по этой причине дрожь возбуждения бежала вниз по спине, от предвкушения сжимало грудь. Это было забытое чувство юности и свободы.
— Готова? — спросил он.
Октавия кивнула. Под ложечкой засосало.
— Готова.
Еще одна усмешка, и он протянул ей руку:
— Ну, тогда тронулись.
Не в силах удержаться, Октавия засмеялась, ухватилась за него и позволила этой теплой сильной руке вывести ее из гостиной, провести по коридору, миновать фойе и вывести на улицу, в тихий вечер.
Их ожидала пыльная черная карета.
— Я нанял экипаж, чтобы никто не смог опознать твой.
— А где твоя карета? — Октавия залезла внутрь. Там воняло табаком и плесенью.
Норт насмешливо фыркнул:
— У меня нет своей. — И стукнул в потолок, чтобы кучер трогал.
Карета двинулась, а Октавия удивленно захлопала глазами. У него нет собственного экипажа?
— Почему, интересно? Он скорчил гримасу.
— А зачем? Туда, куда нужно, я добираюсь пешком. Если не пешком, то верхом. Карета будет только пылиться.
Что-то он не похож на охотника за приданым, с удовольствием подумала она. Надо будет потом передать его слова Беатрис.
— Куда мы едем?
— Это сюрприз. Ты ведь все еще любишь сюрпризы?
— Да, люблю! Я изменилась не так сильно, как ты думаешь, Норри Шеффилд.
Свет время от времени падал ему на лицо, когда в окне проплывали уличные фонари. Он улыбался. Глаза светились радостью и чем-то еще. Может, предвкушением?
— Немного погодя мы все узнаем. Через какой-нибудь час, надеюсь, станет понятно — ты по-прежнему моя любимая девочка или нет?
Октавия вскинула брови. Экий нахал!
— Девочка? Все девочки выросли, дружок. — И кем они стали, женщинами или леди? Она нахмурилась.
Так кто же она теперь — леди или женщина? Или и то и другое? Ему не терпелось получить ответ на этот вопрос.
Девочка, которую он знал когда-то — и любил! — должна была вырасти в прекрасную женщину. Такую, какая сейчас сидела напротив него. Но была и другая Октавия, которая за двенадцать лет стала леди. Возможно, что женщина и леди в ней полностью сочетаются, но ему такого еще не встречалось. Когда-то Норт сам изо всех сил старался превратиться в джентльмена. В конце концов он понял, каким человеком ему хочется стать. И вовсе не джентльменом. Так кем же на самом деле является Октавия? Леди, которую пытается из себя изобразить, или просто женщиной, которую ему хотелось в ней увидеть?
А вдруг она вообще ни то ни другое, а что-то третье?
Этот вечер он задумал из чисто эгоистических соображений. Ему захотелось провести время с Октавией, со своей Октавией. Ему нужно было вновь узнать ее — ее настоящую. Норту показалось, что она по-прежнему считает его романтичным, наивным мальчишкой, а он уже давно не был таким. И никогда не будет. Получать то, что ему хотелось, стало привычкой. Теперь с привычкой пришлось распрощаться. Иначе Черная Салли была бы сейчас жива, а Харкера заперли в Ньюгейтской тюрьме.
