то, что эту самую генеалогию надо знать. Боковые линии до седьмого колена, прямые до отца основателя. Выделить под знакомство с родственниками отдельный урок с отдельным репетитором не получилось, поэтому, как правило, этим я занималась по вечерам в свободное от учёбы и факультативных занятий время, под бдительным присмотром Анастасии Фёдоровны. Проходили эти уроки в гостиной, да и уроками это было сложно назвать. Просто однажды мне вручили книжный том толщиной примерно в два пальца и сказали: Это надо выучить. На мой несколько недоумённый взгляд тётушка усмехнулась так, как умеет только она одна, и уточнила:
— Желательно наизусть.
Мои закатившиеся к потолку глаза естественно, были проигнорированы. Тётя, как мне казалось, обладала уникальной способностью заставлять меня делать то, что я не хочу, так, чтобы я не сильно возмущалась. И что можно сказать? Генеалогия — это действительно было зло. Понять кто, кому, кем приходится, было нереально, приходилось зазубривать вместе с регалиями, титулами и почестями. А их, регалий и почестей, было много. Огневы клан, близко связанный с армией, многие либо служили, либо служат, либо планируют служить. Очень немногие главы клана, например, мой биологический отец, занимали гражданские должности. Честно говоря, я была уверена, что должность генерал-адъютант — военная, ан нет, оказалось, она ещё и свитская. И Игнат Игоревич Огнев служил в свите при фельдмаршале, занимался делопроизводством. В любом случае был связан с армией. И в отставку вышел буквально пару лет назад, вернувшись из шумной столицы в родной город, где была условная база клана.
— А как же «все Огневы учатся в гимназии» — не выдержала я, отвлёкшись от попытки выучить, кем приходилась Мария Фёдоровна Огнева, в девичестве Лихатова, моему деду, Игорю Савельевичу — то ли троюродной тёткой по материнской линии, то ли четвероюродной племянницей.
— Что б ты знала, возмутительница спокойствия, — Тётушка оторвалась от чтения каких-то, несомненно, важных документов из благотворительного фонда, которым ведала уже много лет, — Гимназии святой Ольги есть буквально в каждом городе, и уж точно есть в столице. Точнее, сначала гимназия появилась в столице, а уже потом филиалы появились в каждом крупном губернском или уездном городе, ещё лет десять назад тебя ожидал бы пансион.
— И чем бы это отличалось от приюта?
— Наличием у тебя родителей, которые платят бешеные деньги за то, чтобы ты училась в одном из лучших учебных заведений. Давай смиримся с тем, что ты так и не можешь запомнить, кем приходится Мария Фёдоровна твоему дедушке и ты, наконец, задашь вопрос, от которого тебе не сидится спокойно на месте.
— Неправда, возмутилась я. — Я вполне усидчивый ребёнок.
— Буквально за пять минут, — фыркнула тётя, — некий усидчивый ребёнок сначала забрался с ногами в кресло, потом пересел на пол, потом, снова залезла в кресло с ногами, но уже в другом положении — перекинув ноги через подлокотник и вот опять сидит на полу, на этот раз по-турецки. Комментарии?
— Никаких, — я отложила на журнальный столик талмуд с историей клана в лицах, и откинувшись спиной на кресло, не удержалась и принялась задавать вопросы.
— Я ведь правильно понимаю, что отец с семьёй вернулся в город совсем недавно?
— Да, до этого они жили в столице. Здесь оставался только Игорь Савельевич и члены побочных ветвей, не занятых в жизни клана. Как правило, в городе остаются дети и жёны боковых ветвей клана, и то не всё. А к чему такой интерес, Мира?
— Тётя, — довольно вкрадчиво начала я, — Вы, скорее всего, в курсе насчёт моей биографии. Несколько приютов в разных концах страны, бродяжничество, различные приёмники. В приюте святой Анны я осела относительно недавно, около четырёх лет назад. И вот сейчас мне безумно интересно, как вообще стало известно, что я дочь Огневых?
Глава 20
Кортеж из четырех машин неспешно ехал по зимней дороге. Под шапками снега все деревья превращались в белые свечки, проплывающие в окне. Белый лес сливался с бледно-серым, низко нависшим небом. Казалось, еще вот-вот, и оно разразится снежной бурей, напоминая слишком много мнящим о себе людишкам об их месте перед силами природы.
Анастасия Федоровна решила, что я уже достаточно подготовлена к встрече с дедушкой, и было бы неплохо показать меня старику. Заодно выделенную мне комнату приведут в надлежащее состояние и сделают ремонт. Мариночка все же сумела сделать удовлетворяющий меня дизайн-проект, всего-то три раза переделывала. Подозреваю, за спиной дизайнер поминала меня тихим незлым словом, но жить в комнате мне, и я хотела, чтобы комната была максимально комфортной для меня. Хотя, если подумать, жить мне в ней максимум два года, ну, два с половиной. Половину девятого класса, десятый и одиннадцатый, а потом институт. Я всегда хотела получить высшее образование в столице, пока я жила в приюте, Неважно, в каком из тех, через которые мне пришлось пройти. Я знала, что образование — это самый быстрый из доступных мне социальных лифтов. Этих самых быстрых лифтов на самом деле два: вышка, которая котируется на рынке труда, и пробуждение. И если последнее, это как выигрыш в лотерею, то первое результат только твоих собственных усилий. Это то, к чему я стремилась, и чего я хотела — высшее образование. Просто сейчас давление ожиданий, которые я возложила на саму себя, стало меньше, есть кому оплатить мою учебу даже в самом дорогом университете, даже за границей, если я захочу там учиться. Во всех этих грандиозных планах было одно серьезное «но» — я не знала, на кого хочу поступать, и чем хотела бы заниматься по жизни. Я не могла не задаваться вопросом, будет ли мне интересно завтра то, чем я увлекаюсь сегодня? Смогу ли я сделать правильный выбор, и как его сделать? Выбрать более популярную специальность или что-то узкое, необычное, редкое? В конце концов, вариантов слишком много, а времени… Времени на самом деле осталось не так уж и много. Господи, да со всей этой эпопеей с удочерением я не заметила, как пролетело полгода! И заварил всю эту кашу, как ни странно — Иван. Мой биологический брат, старший сын, наследник и большая умница, как отзывалась о нем Анастасия Федоровна. Как заметила тетушка:
— Совершенно не похож на Елену, будто бы и не ее сын.
Судя по всему, это был довольно весомый комплимент. Мою биологическую мать тетушка не любила до самой глубины души. Нет, Анастасия Федоровна про Елену ничего плохого не говорила, но ее интонации, закатывания глаз, выразительные вздохи и длительное молчание говорили как бы сами за себя.
