По лестнице кто-то тихонько спускался. Полин. Ступала осторожно, боясь потревожить спящего Володьку. Прошла в кухню. Он бесшумно последовал за ней. Полин налила воду в стакан. Подкрался сзади:
– Почему не спишь? – прошептал. Она как-то глухо охнула, выронила стакан и закрыла лицо руками. – Это я, Полин, ты чего?.. – и наклонился за осколками, когда собрал, увидел, что Полин так и стоит, закрывшись руками и дрожа. Он встряхнул ее за плечи. – Полин!
– Господи, как ты меня напугал! Никогда так не делай больше.
Неподдельный ужас в ее зрачках привел в недоумение Володьку:
– Да что я такого сделал? Присядь. Прости меня, Полин, я не хотел.
– Дай воды, я хочу пить.
Он протянул другой стакан, наполнив водой, присел на корточки перед ней:
– Чего ты так испугалась? Чужих здесь нет, кого бояться?
– Неожиданность, Володя, неожиданность… Она страшней ожидания.
– А чего ты ждешь?
– Ничего, – встрепенулась Полин. – Я просто так, к слову…
– Дай мне руки. Ого, они холодные, как морозильная камера. Ну вот, ты уже улыбаешься. Видишь, не стоит впадать в шок даже из-за ожидаемой неожиданности.
– Постараюсь. Ладно, иди отдыхай.
Полин поднялась со стула, встал и Володька. Не расходились.
– Должна признаться… Я ведь начала паниковать под водой… В общем, спасибо за спасение.
– Ах, это… – протянул он и вдруг удивился: – И это все?!
– А что еще? – Полин не поняла шутливого тона, видимо, не отошла от испуга.
– Здрасте вам! Я ее вытащил из бурлящего водоворота, чуть сам на дно не пошел раков кормить! А она сначала вообще никак, а теперь вот так: спасибо, и все! Мало.
– Володя, ты слишком сложная личность для меня. О чем ты?
– А где благодарный поцелуй спасителю?
– Ты ужасный мальчишка! – тихо рассмеялась Полин.
Попробовала уйти, но он преградил дорогу, теснил к стене, наступая:
– Понимаешь, Полин, тут дело принципа. Я тебя спас? Спас, сама признала. В романах как описываются последствия подобных ситуаций? Спасенная дама бросается на шею спасителю и целует его. Я жду: бросайся и целуй.
– Хорошо, наклонись, – согласилась прижатая к стене Полин.
Володька наклонился, прикрыв глаза, она нарочито громко чмокнула его в лоб.
– Как покойника, – недовольно поморщился.
– Теперь дай пройти, – сделала шаг и наткнулась на руку, это Володька ладонью уперся в кухонный шкаф. Попыталась пройти под рукой, нога перегородила дорогу, поставленная на стенку все того же шкафа. Полин рассердилась: – Что за шутки?
– Здесь разве шутят?
– Это просто хулиганство. Я закричу.
– И кто прибежит? Софи и Одетт канонадой не разбудишь, девчонки напились, переохладились, теперь спят мертвецким сном. Может, Влад? Он накроется подушкой и сделает вид, что не слышал.
– Влад милый, обаятельный человек. За что ты его не любишь?
– Не знаю. Не люблю, и все. Полин, не отпущу, пока не получу причитающееся. Не умеешь? Согласен, давай я сделаю это вместо тебя.
– Как ты можешь!.. Я старше тебя…
– …на десять лет, – перебил шепотом Володька. – Ты так часто об этом говоришь, что я сомневаюсь, кто из нас старше. Ну же, Полин, это очень просто… – Он провел ладонью по ее щеке, осторожно взял за шею и прошептал у самых губ: – Ты попробуй…
Сначала нежно, затем сильнее Володька сжал Полин в объятиях, изучая руками тело, а губами лицо. Немного отстранив ее, с тревогой всматривался, вдруг ей неприятно. Ничего подобного. Расслабленная, Полин прикрыла глаза, точно спала. Он коснулся кончиками пальцев ее подбородка, губ, носа, лба, запоминая черты на ощупь, и вновь прильнул к губам. Ничего подобного Володька раньше не испытывал, знал лишь одно: оторвать от Полин его можно одним способом – убить. Чувствуя ее тело, плотно прижатое к нему, рот, ловивший его губы, Володька уже ни о чем не спрашивал себя, тем более Полин, отнес ее на софу.
А за окнами темная ночь. Ночью сливаются очертания предметов, превращаясь в сплошную неизвестность, поэтому она и страшит – не знаешь, где тебя ждет эта самая неожиданность, пугающая тем, что возникает внезапно. Если бы двое в доме не были поглощены друг другом, то вскрикнули б от неожиданности оба, посмотрев на окно. Выступая из темноты, прилипло к стеклу лицо и две пятерни. Глаза широко раскрыты, в них ошеломление и немного испуга. Приплюснутый нос и губы вдавились в стекло, будто желали проникнуть внутрь. Луизе было непонятно многое из того, что происходило в комнате в тусклом свете гаснущего камина. Иногда ее морщины складывались в гримасу страдания, как у тех двоих на софе, иногда отчаяние сковывало лицо. Луиза стояла и стояла, припав к стеклу…
РОССИЯ, ПОЗДНЯЯ НОЧЬ
Второй час ночи, а не спалось. От природы любознательный и наблюдательный, Тимур, что называется, «заторчал», так как впервые в жизни его заинтересовало переплетение чужих судеб не в кино, а наяву. Когда Ставров в нескольких сухих фразах обрисовал ситуацию, воспринял его рассказ определенно: с жиру бесятся. Нет, правда, что людей заставляет быть такими сволочными? Излишек земных благ, амбиции, зависть, врожденное интриганство, мстительность натуры? Эти прелести человеческого сволочизма обязательно возвращаются бумерангом. Вот Тимур сроду не мокрушничал, не ввязывался в шайки, не мстил, не плел интриги. Ему это чуждо. Места всем хватит – его убеждение. Тимур работал в одиночку, не шиковал, но на кусок хлеба с маслом хватало, поэтому нормальная позиция – живи, как можешь, если не можешь жить, как хочешь. Да, он вор. Но воровал не у ангелов. Конечно, у каждого своя жизнь. Но чтобы вот так, изощренными методами давить на психику… это слишком. Ему даже жалко стало Ставрова, хоть особой любви к нему не питал. Да, скорее любопытство подвигло его покопаться в запутанной истории. Опять же выгода: раскрутит историю – получит свободу и, возможно, приличное вознаграждение, затем вернется к привычному образу жизни, ему без этого нельзя.
С разрешения Ставрова порылся в его семейных альбомах и взял фотографию очаровательной блондинки. Усевшись в кресло, поставил фото на видном месте, постоянно обращал на нее свой взор, поглощая пирожные и попивая минеральную водичку. Не имея склонности к долгому анализу, оттолкнулся от известных фактов и, как ему показалось, нащупал верный путь, выстраивая единую цепочку:
– Ставрова берут на понт двое – мотоциклист и женщина, которых никто не видел в лицо. Это первое. Перейдем к психам. Парень заманил врача и кокнул его двадцать восьмого декабря. Освободил дамочку с соседних нар, и пошли они ночью в снежную даль. Да не дошли никуда, а сожгли себя в чистом поле, что никак не вяжется с их побегом. Какого хрена тогда нужно было драпать из дурдома? Это второе. Одновременно пропали двое, тоже пол женский и мужской. Это третье. Решив задачу на время, можно с уверенностью сказать, что деревенские из пункта А прибыли в пункт Б в тот час, когда в тот же пункт притопали психи из дурдома. Я проверил на «Форде», все совпадает, если только их не унесла летающая тарелка. И вот они встретились… Что же дальше? Смотри, Тимур-джан, кино. У нас на экране ночь, метель и двое психов, у которых зуб на зуб не попадает от стужи. Вдруг вдали маячат фары. Надо как-то остановить автомобиль, ведь психи хотели выбраться, потому и сбежали из дурдома. Разве не могли они найти способ умертвить себя в психушке? Кто хочет, тот всегда добьется. Отсюда следует, что замочить папу с дочкой им было на руку. Они получили автомобиль, два трупа, свидетельствующие о кончине узников психушки. Точно. Выгода глухая. Стоп, Тимур-джан. И какой идиот остановит автомобиль среди ночи двум подозрительным субъектам на дороге? Я бы не остановил.
Тимур почесал затылок, сосредоточенно представляя дорогу и ночь:
– А как бы ты, Тимур-джан, поступил, сбежав из тюряги? Я бы даже под колеса бросился, лучше быть задавленным, чем замерзнуть. Хорошо, допустим, стали два психа посреди дороги, крепко держась за руки – не объехать. Папаша остановился, матом на них понес, а псих его придушил, баба психа задушила дочь. Потом они сожгли удушенных. Как сожгли? Ну, я бы… Погоди, Тимур-джан, туфту ты несешь. Ну-ка, серьезней пораскинь гнилушками. Чтобы остановить автомобиль среди ночи в метель, им нужно было придумать какой-то финт, а не за ручки держаться. Очень простой финт…
Он устроился в кресле, сосредоточился и мысленно перенесся на дорогу…
ДВА ГОДА НАЗАД, 28 ДЕКАБРЯ
Зима действительно выдалась суровая. Снег валил огромными хлопьями, гонимый порывами ветра. Мужчина и женщина бежали, не останавливаясь, иногда она падала от изнеможения и стужи, он помогал ей подняться, подбадривая:
– Не останавливайся, замерзнешь.
И тогда брели вместе обнявшись. Но куда? Ночь непроглядная, а из-за снега вообще ни зги не видно. Шли наобум, лишь бы уйти подальше от огней деревни. Сначала холод не брал путников, их согревало освобождение. Но больничные байковые, застиранные халаты не давали тепла. Тапочки к ногам он привязал еще в больнице, ступни погружались в снег по щиколотку, пальцы не шевелились ни на ногах, ни на руках. Холод проникал в мышцы, кости, мозг, коркой льда покрылись волосы…
