Доктор ушел, а я продолжал сидеть на полу, глядя на пулю в руках генерала. Спазм в горле мешал говорить, но Тимофей Потапович, будто прочитав мои мысли, подошел ко мне и протянул пакетик.
Пуля обжигала пальцы, прожигала насквозь до костей. Но я только крепче сжал ее в ладони. Осязаемое доказательство моего предательства.
— Она поправится, у вас все будет хорошо, — подбодрил меня генерал. Грустно улыбнулся. Главное, что Злата жива, а остальное не важно абсолютно.
Генерал уехал разбираться с делом Ершова. А я остался в больнице. Через пару часов меня пустили в реанимацию к Злате. Увидел мою девочку на больничной кровати. Бледная. Рыжие волосы горели огнем на белых простынях. Замер на пороге. Просто не было сил сделать шаг. И не было сил уйти. Так и стоял несколько минут, вглядываясь в каждую черточку любимого лица. Вглядывался, и что-то мешало рассмотреть мою девочку как следует. Непонятная пелена мешала, раздражала, застилала глаза. Заставил себя переставлять ноги, подойти к Злате. Оказавшись рядом, рухнул на пол. Ноги не держали. Горло сжали невидимые тиски. В шах стоял гул. А сердце…. Сердце лихорадочно билось в груди. Просто до боли хотел прикоснуться к моей девочке. Убедиться, что не чудится мне все это. Что она жива, дышит, а сердце равномерно стучит в ее груди. Осторожно, медленно прикоснулся к ее ладони. Прохладные пальчики, такие любимые и самые красивые во всем мире. Больше я не мог терпеть. Осторожно прижавшись к тонким пальчикам губами, разрыдался.
— Прости, — шептал я, зажмурившись, ощущая, как чувство вины сжигает меня, разъедает душу и мозг, — Я все сделаю, ты только живи, — просил я, а Злата лежала неподвижно. И только тоненький писк приборов отдавался эхом в тишине комнаты.
Злата
Проснулась от ужасной тяжести во всем теле, будто бетонные плиты зажали меня, навалились сверху, не давая вдохнуть полной грудью. И сухость во рту просто убивала. Открыла глаза. Через закрытые жалюзи пробивался тусклый свет от уличного фонаря. Полумрак комнаты, в которой я находилась, немного пугал. Хотела пошевелиться, лечь более удобно, но не могла. Не хватало сил. Чуть-чуть повернув голову, увидела кресло около кровати. Облегчение и радость нахлынули на меня, как только смогла рассмотреть сидевшего в кресле парня. Мой брутальный Сургут, вытянув ноги, и скрестив руки на груди, спал. Лицо могла разглядеть с трудом. Но от Емельяна ощутимо, несмотря на то, что он спал, веяло напряжением и усталостью. И все равно он был самым любимым, самым родным.
— Емеля, — тихо прошептала я. Звук моего голоса показался мне чрезмерно громким и ужасно противным, чужим.
Сургут открыл глаза, несколько мгновений не шевелился, замер, глядя на меня. Постаралась улыбнуться. Емельян медленно встал, и спустя мгновение оказался около меня. Он все также молчал, только взгляд выражал столько эмоций, что мне говорить было трудно.
— Где я? — шепнула я. Каждое слово давалось с трудом. Не успела задать вопрос, как в голове начали появляться картинки последних событий, перед тем как я потеряла сознание.
— Ты в больнице, — хриплым надломленным голосом проговорил Сургут. Почувствовала его руку на своей ладони, — Из-за меня, — совсем тихо проговорил Емельян.
— Нет, я сама виновата, — поправила я его. Сургут невесело рассмеялся. Взгляд его был все также прикован к моему лицу.
— Я люблю тебя, — прошептал Емельян. Смотрела в его глаза. Верила ли я ему? Тогда да, а вот теперь…. Теперь уже не знаю….
— Как мне верить человеку, который использовал меня, чтобы добраться до брата? — прошептала я. Сургут только кивнул, но на вопрос не ответил. Да и не просила я ответа.
Несколько мгновений Емельян молчал. Потом, едва ощутимо сжал мою ладонь, и сразу же выпустил ее. Встал на ноги.
— Я врача позову, чтобы тебя осмотрели, — глухо проговорил Емеля. И вышел из палаты.
Спустя насколько минут, в палату вошел доктор, после длительного осмотра, вопросов и анализов, доктор ушел. Сургута все не было. Хотела его увидеть, и вместе с тем мне нужно было время, чтобы осмыслить все, понять, разобраться в себе и своих чувствах.
Дверь палаты открылась, совсем не ожидала увидеть вошедшего визитера. Старый генерал, приветливо и ласково улыбаясь, вошел в палату.
— Ну, Златушка, ну, ты нас всех и напугала! — шутливо начал отчитывать он меня, — Зачем под пули полезла, глупенькая?
— Так вышло, — улыбнулась я. Генерал погрозил мне пальцем.
— Чтобы больше так не делала! — продолжал выговаривать Тимофей Потапович. Генерал присел в кресло рядом с кроватью, — Златушка, — начал говорить генерал, — Ты, наверное, хочешь знать, чем все закончилось?
Осторожно кивнула.
— Значит так, — начал рассказывать генерал, — Ершова арестовали, на него возбудили дело по ряду эпизодов. Так что, могу спокойно гарантировать, что он вряд ли когда-нибудь выйдет из мест лишения свободы. Емелю представили к награде. Так что, в самом ближайшем будущем, буду ему в торжественной обстановке объявлять благодарность. Но это все неважно, — махнул рукой генерал, и уже серьезно посмотрел в мои глаза, — Ты мне теперь скажи, какого рожна полезла? Емелю я знаю, он тебе вообще и слова 'против' не скажет. Но я молчать не стану!
— Тимофей Потапович, — начала я.
— Что Тимофей Потапович?! — возмутился генерал, — Я уже сто лет Тимофей Потапович! Говори, зачем полезла?! Тебе ясно было сказано, на пол ложиться. А ты?
— А я…. - прошептала я, — Понимаете, я… просто…. Александр сказал, что Емельяна его человек на мушке держит. Что если Саша не отзвонится, то тот снайпер выстрелит….
— Не понял я чего-то….- задумчиво проговорил генерал, — То есть выходит, ты Сургута спасала? Похвально, конечно, но не такой ведь ценой!
Смущенно потупилась. А генерал, встал с кресла, и начал выхаживать по комнате.
— Емельян мне рассказал все нюансы ваших отношений, — задумчиво проговорил Тимофей Потапович, — Мальчик, конечно, тоже дров наломал, но ты не руби с плеча. Понимаю, что ты себя обманутой чувствуешь, что он предал тебя, не доверял, но….
Генерал остановился около кровати, сел в кресло.
— Я расскажу тебе историю, — задумчиво начал говорить он, — Короткую, много времени не займет. А то скоро врач придет, и не посмотрит на мои погоны, выгонит, — генерал по-мальчишески улыбнулся. Мда, хотела бы я посмотреть на того камикадзе, посмевшего выгнать генерала.
— В общем так, когда я был молодым и вспыльчивым, я познакомился с девушкой, — генерал говорил серьезно с нотками грусти в голосе, — Она была очень красивой, умной, и вообще, самой чудесной. Влюбился я. Жениться собирался. И девушка отвечала взаимностью. Мы строили планы на будущее, а потом…. Потом мы поссорились, это сейчас повод нашей ссоры мне видится ничтожным и глупым, а тогда была целая трагедия. Так вот. Мы расстались. Я до сих пор помню, как она плакала, просила, уговаривала меня остаться с ней, а я не послушал. Если бы не мое упрямство тогда, мы бы не расстались. И только спустя много лет жизнь свела нас вновь. И знаешь, Златушка, я ненавидел тогда и ненавижу сейчас каждый день, проведенный вдали от моей Агрепины Павловны, и ценю каждое мгновение, проведенное с ней.
