факты можно почерпнуть и из него.
Прежде всего бросаются в глаза отсутствие на съезде Н.М. Бухарина и недовольство, высказанное в связи с этим Г.К. Орджоникидзе. Не было ли это отсутствие оставшегося на южном курорте Бухарина вызывающей демонстрацией? Или на съезде должны были произойти какие-то события, при которых не отличавшийся храбростью Николай Иванович не хотел присутствовать?
Были сдержанные выступления Рыкова и Пятакова (резко контрастирующие с их покаянным самобичеванием на следующем ХVII съезде). Речь Томского вообще производит впечатление скрытой и замаскированной оппозиции. Не намеревались ли «правые» именно на этом съезде дать Сталину генеральный бой?
Об этом свидетельствуют сохранившиеся устные воспоминания современников о деятельности Ягоды накануне съезда. Летом 1928 года попала за рубеж и была там опубликована в печатном органе меньшевистской эмиграции запись беседы Каменева с Бухариным. За границу ее нелегально перевезла З.Н. Кржижановская – жена Г.М. Кржижановского, члена ЦК ВКП(б). Сделала она это без ведома мужа. Во время той памятной беседы Бухарин назвал Ягоду наряду с Трилиссером (повторим, что он был начальником Иностранного отдела ОГПУ) в числе своих сторонников. В 1930 году Ягода постарался загладить свою вину перед Сталиным. И ему это удалось. Согласно некоторым сведениям, он взял в «разработку» целый ряд делегатов, настроенных яро антисталински, и этим помешал участвовать в съезде. Одних вызывали в местное ОГПУ и сообщали, что есть «непроверенные данные» об их сотрудничестве с царской охранкой до революции. Других в местных отделениях ОГПУ уведомляли, что есть «непроверенные данные» об их связях с белогвардейской или какой-то иной разведкой (английской, германской, националистов, анархистов…).
Такие вызовы получили и многие делегаты ХVI съезда. Им пришлось остаться дома на время «проверок», которые окончились для «проверяемых» достаточно быстро и вполне благополучно. Им были даже принесены извинения. Но все это произошло только после того, как съезд завершил свою работу. В его решениях «правый уклон» был жестко осужден.
Осенью 1930 года была раскрыта мощная и влиятельная оппозиционная группа, выступавшая с правой платформой. В нее входили такие региональные партийные лидеры, как И.Н. Перепечко (Дальний Восток), В.Г. Ломинадзе (Закавказский крайком, объединявший три компартии) и, возможно, И.А. Зеленский (Средняя Азия). Возглавлял группу С.И. Сырцов – председатель Совнаркома РСФСР и кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б).
Из сообщения Троцкому из Москвы: «Особенно сильна была фракция на Кавказе, где Ломинадзе действовал следующим путем: он всюду сажал своих людей, давая им наказ официально защищать генеральную линию, а также выбирать в руководящие органы сталинцев, чтоб таким путем предотвратить всякие подозрения. Целью такого образа действий было сформирование возможно большего числа фракционных ячеек, с тем чтобы на ближайшей всесоюзной конференции или съезде выступить целой делегацией и раскрыть карты».
Кроме того, существовало немало нераскрытых оппозиционных, антисталинских групп. Хорошо осведомленный историк Миклош Кун писал: «О существовании разветвленной сети антисталинского подполья в 1932 году свидетельствуют и материалы из архива Льва Троцкого… Судя по зашифрованному письму Льва Седова к Льву Троцкому, отосланному с соблюдением всех правил предосторожности (письмо не только зашифровано, но и написано особыми химическими чернилами)… не исключено, что в 1932 году существовали и фракции «троцкистов», «зиновьевцев», «группа Ивана Никитича Смирнова», «группа Стэна – Ломинадзе», «группа Сафарова – Тарханова», «правые», а также «либералы» (так называли троцкисты сторонников «генеральной линии», разочаровавшихся в Сталине. – Авт.).
Политикам-эмигрантам свойственно обычно представлять деятельность своих сторонников на родине в более розовых тонах, нежели это есть на самом деле. Однако сведения об усилении антисталинского подполья переслал Седову в Берлин такой трезвомыслящий политик, как Иван Смирнов».
Работавший в архиве Троцкого М. Кун отмечал, что за спиной И.Н. Смирнова стояла целая плеяда в прошлом таких виднейших советских деятелей, как И.Т. Смилга, С.В. Мрачковский, И.П. Уфимцев и некоторые другие. Все они в свое время «капитулировали» и стали хозяйственными работниками среднего звена. К началу 30-х годов именно в этом кругу возникло «брожение», которое затем вылилось в стремление бывших троцкистов возобновить борьбу со Сталиным в союзе с «зиновьевцами» и «правыми».
Несколько обособленную позицию заняла группа однофамильца Ивана Никитича – Александра Петровича Смирнова, члена ЦК ВКП(б) с еще дореволюционных времен. Эта группа в большинстве своем состояла из партийцев, никогда не входивших в оппозиционные организации. Создание нелегальных ячеек в важнейших пролетарских центрах и собирание оппозиционных сил в партийных рядах – таковы были методы работы группы А.П. Смирнова. На этой платформе ее члены постарались заключить союз с бывшими лидерами «правой оппозиции». Однако Бухарин категорически отказался вообще вступать в контакт с ними. Так же поступил и ряд бывших лидеров правых (В.А. Котов, В.А. Михайлов, К.В. Уханов и другие).
Тем не менее Рыков, Томский, Шмидт и некоторые региональные партийные лидеры, а также другие члены и кандидаты в члены ЦК ВКП(б) ХVI созыва вступили в контакты с членами группы А.П. Смирнова.
И все-таки самую большую опасность для Сталина представляла заговорщическая группа, возникшая в 1933 году: Ягода – Тухачевский – Енукидзе. Имела ли она связь с Троцким? Ягода, перед смертью упрямо и твердо не признавший себя виновным в шпионаже и в организации убийства Кирова, тем не менее признал себя виновным в подготовке государственного переворота и в связи с Троцким.
А.С. Енукидзе, ведавший бытом всего Кремля еще с Гражданской войны, был хорошо знаком Троцкому, который всегда отзывался о нем с большой симпатией.
Так или иначе, нет никаких сомнений в том, что против сталинской генеральной линии выступали многие видные и авторитетные партийные руководители. Если учесть те трудности и трагедии, которые переживал тогда советский народ (прежде всего крестьянство), нетрудно сделать вывод, что положение Сталина было близким к критическому. Вполне возможно, что и положение государства было тоже критическим. Усугублялись не только внутрипартийные, но и социальные конфликты. И все это в то время, когда, в сущности, только началось строительство небывалого еще «нигде и никогда нового общественного уклада».
Кто-то может посетовать: жаль, что этого не произошло. Тогда не было бы страшных бедствий крестьян, репрессий, голода. Свергли бы большевиков, установили бы демократию западного образца, капитализм, зажили бы легко и богато…
«В годы перестройки (1989), – пишет социолог С.Г. Кара-Мурза, – было проведено моделирование варианта Бухарина современными математическими методами. Расчеты показали, что при продолжении НЭПа был бы возможен рост основных производственных фондов в интервале 1–2 % в год, при этом нарастало бы отставание не только от Запада, но и от роста населения СССР (2 % в год). Это предопределяло поражение при первом же военном конфликте, а также внутренний социальный взрыв из-за нарастающего обеднения населения. Был взят курс на форсированную индустриализацию».
Это
