– Но она не угрожала, – аргументировала Мария. – Я абсолютна уверена, что Екатерина на все способна, но если бы она пыталась остановить наше расследование, то мы бы знали. Здесь что-то другое. Их лошади все еще в конюшнях?
Баш потер лицо руками, раскрыл глаза пошире, борясь с усталостью.
– Я там еще не был, – признался он. – Даже не подумал. Зачем им могли понадобиться их лошади?
– Может, просто так. – Мария успокаивающе положила руку ему на плечо. – Может, они просто отправились на конную прогулку, и одна из лошадей повредила себе что-нибудь. Скорее всего, Кенна скоро найдется, замерзшая и голодная, и будет молить о прощении.
Баш смотрел на Марию, отчаянно желая поверить ей.
– Мне нужно отвести Аду к сестре, – проговорила Мария, оглянувшись на девочку с грустными глазами. – Казнь состоится на рассвете.
– Не могу поверить, что Дюкен уйдет безнаказанным. – Баш говорил, стиснув зубы, такой уставший и злой, что все расплывалось у него перед глазами. – Это никак не остановить?
– Не вижу как, – вздохнула Мария. – Не хочу, чтобы Ада там была, но я обязана присутствовать. Я обещала девочке и ее родителям, что она будет спасена. Меньшее, что я могу сделать, быть с ней до конца.
– Я тоже там буду, – пообещал Баш. – Я привез ее сюда, я дал те же обещания. Я не дам вам пройти через это в одиночку.
Мария грустно улыбнулась ему.
– Всю ночь я молилась о чуде, а теперь я боюсь, что оно не случится.
– Пожалуйста, Мария, не грусти. – Ада напомнила о себе, потянув за юбку черного платья Марии. – Все будет хорошо.
Мария посмотрела вниз, голубые глаза ребенка были ясными и спокойными. Она привыкла, что Ада со спокойным лицом переживает и страхи, и горести, но, возможно, сейчас в ней говорило нечто другое.
– Прошлой ночью тебе снились сны, Ада? – спросила она.
– Да, много, – сказала Ада, сияя. – Но теперь нам надо сходить, проведать Алис. Она напугана.
– Сны? – Баш уже ничего не понимал, а Ада взяла Марию за руку и потащила прочь.
– Потом объясню, – сказала Мария.
Баш стоял в коридоре и наблюдал, как они уходили в сторону камер, а небо за ним становилось из черного серым.
– И не волнуйся, Баш! – крикнула Ада. – Кенна ужасно грязная, но у нее есть сковородка.
Мария провела слишком много времени в темницах замка, но она никогда не входила туда с таким тяжелым сердцем, как в этот день. Она посмотрела на Аду, луч надежды в ее глазах только делал все хуже. Пусть у девочки и были сновидения, но это могло ничего не значить. Предсказания Нострадамуса менялись все время. Надежда помогала молодым сохранять силу, но с каждым днем, проведенным Марией в замке, она чувствовала, как становится старше. Дни, когда она держалась за надежду, прошли. Теперь она казалась помехой, из-за которого было тяжело взглянуть в лицо жестокости реальной жизни.
– Открой дверь, – приказала Мария стражнику, стоящему перед дверью темницы Алис. На самом деле в коридоре выстроилось несколько стражников, по меньшей мере полдюжины, все носили синюю форму гвардии короля. Но никого из них она не узнавала.
– Ваше высочество, нам не позволено никого впускать, – с неохотой проговорил караульный. – Сама королева-мать послала нас сюда.
Стражники Екатерины. Конечно.
– Как хорошо, что королева-мать отправила стольких мужчин защищать замок от тринадцатилетней девочки, – бросила Мария презрительно. – Какие вы, должно быть, храбрые и сильные.
– В-в-в-ваше высочество, – заикался стражник.
– Откройте уже, наконец, дверь, – перебила его Мария. – Здесь содержится заключенный Франции, а я королева Франции. Ей будет позволена встреча с сестрой, пока ее судьба не решится.
Повозившись с тяжелой связкой ключей, стражник открыл дверь камеры Алис и отошел в сторону. Мария поняла, что они напуганы. Они боялись девочку-подростка, потому что кто-то сказал, что так и должно быть. Страх – ужасная сила, неудивительно, что Екатерина так хорошо умела манипулировать ей.
Алис сидела в темной камере в полной темноте. Она свернулась в клубочек, голова уткнулась в колени. Как будто она вернулась назад в Осер, в хлев. После всего, что она пережила, ей было суждено встретить ту же судьбу.
– Алис, – прошептала Мария, ее глаза привыкали к темноте. Свечи, которые принесли они с Адой, едва освещали кромешную тьму ночи в клетке. – Это я, Мария. Привела сестру повидаться с тобой.
Она услышала звук в дальнем углу комнаты, но Алис продолжала молчать.
– Погоди минутку, – сказала Мария. – Я сейчас вернусь.
Вернувшись в коридор, Мария увидела, как напуганные стражники столпились вместе.
– Что такое? – потребовала она. – Почему вы не на своих постах?
– Дверь не должна открываться, ваше высочество, – ответил стражник, который впустил ее. – Мы должны держать ее закрытой, чтобы не дать ведьме наслать еще больше заклятий на дворец.
– Думаете, ведьме нужна открытая дверь, чтобы насылать заклятия? – спросила Мария. – С чего вы это решили? Если она может убить, не прикасаясь, то закрытая дверь для нее не помеха. Теперь зажгите дюжину ламп, принесите их сюда и постарайтесь не верить во все, что слышите.
Один за одним стражники входили в камеру, огромные вооруженные мужчины, трясущиеся перед двумя маленькими девочками. Как только они оставили свечи и ушли, Мария встала на колени рядом с Алис и крепко обняла ее, когда та начала рыдать. Тьма успокаивала. Она уносила прочь дневной свет и проходящие часы. Теперь Алис видела, как рассветные лучи отбрасывали тени на пол открытой камеры, и она знала, что уже утро. Пришло время встретить свою смерть.
– Я не знаю, что сказать. – Мария гладила девушку по волосам и укачивала ее на руках. – Если бы я могла хоть что-то сделать… Баш все еще пытается доказать твою невиновность, но у нас заканчивается время.
Алис посмотрела на королеву, ее голубые глаза были налиты кровью, кожа вокруг носа содрана.
– Клянусь, – сказала она, словно Мария и так не верила ей, – я не причиняла никому вреда. Ни в Осере, ни в замке.
– Понимаю, ты дважды оказалась не в том месте и не в то время, – сказала Мария. – В Осере, а потом здесь. Я не верю, что ты причастна к чему-то из случившегося.
Все трое сидели тихо, в камере раздавался лишь треск свечей и ламп.
– Тебе принесут завтрак? – спросила Ада, нарушая тишину. Мария посмотрела на девочку, которая сидела, скрестив ноги, напротив одной из ламп, осторожно тыкая пальцем в стекло. – Я есть хочу.
– Ада, – сказала Мария тихо, не желая упрекать девочку. Иногда горе проявляется очень странно. – Хочешь поговорить с сестрой наедине?
– Мы постоянно говорим наедине. – Малышка вытянула длинную прядь волос и зажала ее между носом и верхней губой, как усы. – Я хочу свой завтрак.
