Моргунов и Широков охраняли лагерь. Участки леса за пределами сторожевой тропы были заминированы противопехотными минами.
У костра сидели выздоравливающие. Чистили оружие. Латали одежду.
— Стой! Кто идет?! — послышался вдруг решительный окрик Широкова. Пароль?!
Я поспешил туда. За стволом могучей сосны, метрах в десяти от Широкова, стоял парень в гражданской одежде, с винтовкой в руке. Он произнес пароль, который на каждые сутки устанавливался нами для связи с местными партизанами и отрядом Озмителя. Это был посыльный от Мельникова.
— Что случилось, Серега? — спросил я, узнав партизана.
— Товарищ комиссар, Николаич прислал передать, что от станции Красное в вашу сторону движется колонна фрицев. Везут пулеметы и минометы. Есть и орудия. Так что будьте готовы. И от Любавичей тоже подходят…
— А много их там?
— От станции человек двести, а от Любавичей и того больше. Наш отряд и разведчики Соколова (в то время недалеко от нас находились человек семьдесят из разведотряда 4-й Ударной армии. Командовал ими старшина Соколов) выставили засаду на опушке, недалеко от большого дуба.
От нашего лагеря до названного связным «большого луга» было примерно метров триста.
Наступление немцев на наш лес мы переживали уже не первый раз. И вот очередное нашествие. «Неужели они осмелятся прочесывать лес?» — подумал я с тревогой и посмотрел на своих ребят, которые уже обратили внимание на связного. Они не могли слышать нашего разговора, но, видимо, догадывались, что Серега явился к нам с важным сообщением.
— Николаич сказал, что первыми мы стрелять не станем, чтобы не открываться перед ними. Но если фрицы двинутся в лес и направятся к вам, тогда постараемся увести их в другую сторону.
В это время гулко ударили минометы, загрохотали орудия. Треск разрывов слышался со всех сторон. Каратели вели рассеянный огонь, надеясь, видимо, огнем нащупать партизан. Отдельные мины и снаряды рвались совсем близко. Комья земли и обломки веток перелетали через шалаши, застревали в кронах деревьев, над нашими головами.
Связной все еще стоял рядом со мной, вслушивался в звуки стрельбы. Потом вдруг улыбнулся.
— Застряли, кажись, фрицы-то, товарищ комиссар, слышите?.. Лупят с одного места. Видать, боятся идти к нам в гости.
— Рано еще говорить об этом, Серега.
— Да. Верно, но что-то не торопятся.
— Это хорошо. Чем дольше они протопчатся на месте, тем лучше для нас.
«Если сегодня каратели придут к нам, мы не сумеем уйти. Ведь половина людей — лежачие больные. Придется оставаться здесь и биться до последнего», — невольно подумал я.
Партизан снял кепку, неторопливо обвел взглядом наш лагерь, покрутил головой.
— Хорошего, конечно, мало, товарищ комиссар. Не позавидуешь вам, как говорится. Что ж теперь делать?
— Не волнуйся, друг. Дорогу к нам они не знают. Если их не приведет сюда какой-нибудь подлец, то, может быть, все и обойдется.
— Да-а-а… Ну, я побежал. Надо предупредить наших, что у вас тут творится! — крикнул партизан. Махнув рукой, он побежал.
— Стой! Мины же кругом!
Связной остановился, оглянулся, крикнул:
— Ничего! Я по своим следам! — и скрылся в лесу.
Я обошел шалаши. Больные чутко вслушивались в раскатистые звуки боя. Терпеливо ждали, готовые к самому худшему. Никто из них ни о чем не спрашивал меня: все и так было ясно и понятно. Низко над лесом плыл тяжелый черный дым от взрывчатки. Слышался треск и шум падавших деревьев.
Часа через три стрельба стала отодвигаться в сторону соседней с лесом деревни: каратели пошли по большаку, не углубляясь в чащу, но продолжая методически, квадрат за квадратом, обстреливать лес. Это нас немного успокоило. Однако мы по-прежнему с нетерпением посматривали на солнце, которое, как казалось, почти не двигалось. А нам хотелось, чтобы поскорее наступила ночь — верная наша союзница.
Когда каратели были почти у деревни Шарино, оттуда вдруг жахнул орудийный выстрел, за ним второй!
— Слышите? Артиллерия!
— Откуда? У наших пушек нет!
— Точно! И связной ничего о них не говорил.
— Интересно!
Было уже около восьми часов вечера. Стрельба то заметно слабела, то грохотала с новой силой. Только когда солнце укатило за лес и сумерки начали окрашивать все в серый цвет, пальба постепенно прекратилась. Мы облегченно вздохнули. Нервная напряженность, в которой находились, начала спадать. Все, кто мог ходить, собрались под навесом, курили.
Ночью к нам пришел Мельников. Его сопровождали Сергей — тот парень, который прибегал к нам связным, и Никанор.
Николаич рассказал, как утром около двухсот карателей с тремя пушками и семью минометами вышли со станции Красное. Примерно столько же фашистов вышли из местечка Любавичи. Оба вражеских отряда с ходу пытались занять деревни Шарино и Марково, где находились местные партизаны и отряд Соколова. Но партизанские разведчики своевременно разгадали замыслы противника. Сильные засады партизан и армейских разведчиков встретили карателей кинжальным огнем еще на подступах к деревням. В бою немцы потеряли около сотни убитыми, много ранеными.
На наших ПТМ-35 подорвались три грузовика с живой силой противника. У партизан выбыло из строя три человека (один был убит и двое ранены).
— Николаич, а откуда у вас взялась артиллерия?
— Какая артиллерия? — глянул он на меня вопросительно.
— В районе деревни Шарино дважды бабахнуло орудие. Снаряды разорвались в расположении противника.
Мельников засмеялся, вытер пот:
— Да, да. Точно. Было такое дело. Это наши умельцы, — он тепло глянул на Никанора, подмигнул ему, продолжил: — Зимой ребята с Никанором притащили на санях со старых позиций советскую зенитку. Она была исправна, только колеса да боек не в порядке. А сегодня сумели приспособиться и два раза стрельнули в сторону карателей. Ну те и подумали, что у нас есть артиллерия, и поторопились отойти подальше. Наверно, мы попали в цель. Жалко, что подходящих снарядов больше под рукой не оказалось…
Операция на шоссе
К вечеру на третий день возвратился командир отряда с ребятами. Мы встретили их так, будто не виделись по меньшей мере неделю. Поход в урочище прошел благополучно. Исследованный район лесного массива из-за отдаленности от «железки» не понравился. Переселяться в него отказались, несмотря на усилившуюся охрану железной дороги и автомагистрали. Решили остаться пока на старом месте.
Но скоро мы получили сведения о том, что выведенные из терпения успешной работой партизан оккупанты готовят большую карательную экспедицию. Группы их разведчиков зарыскали по лесу. Над лесом часто зависала «рама». А на станцию Красное стали прибывать карательные войска и боевая техника. Местные партизаны уже дважды натыкались на засады противника, но уходили без потерь. Не раз вражеские засады обнаруживали и наши ребята. Все это заставило нас изменить решение и поторопило с уходом в более безопасное место. Но это было уже позже…
Готовясь к возможной обороне, в первую очередь решили взорвать мост на шоссе Смоленск — Орша.
— Смотрите-ка сюда, товарищи. Вот мост, о котором мы уже говорили. По нему и пойдут каратели в наш лес. Его надо взорвать сегодня же ночью, сказал Бажанов, указывая на карте точку, темневшую восточнее деревни Жваненки. — Для этого дела используем снаряды, что нашли на опушке. Мокропуло, ты, кажется, делал расчет? Сколько их там?
— Больше двадцати, товарищ капитан. Но некоторые без головок. Внутрь проникла влага. Могут не взорваться.
— Проверьте хорошенько. Покажи-ка схему.
Иван вынул из кармана листок бумаги. На нем была нанесена примерная схема размещения зарядов на элементах моста.
— Та-ак… Ты уже и заряды расположил?
— Да это теоретически. На деле будет гораздо труднее. Там же трубы, а не сваи.
— А вы их у основания расположите на жердях. Главное — подорвать опору, а верх сам завалится от тяжести.
В этой очень трудоемкой операции омсбоновцам помогали местные ребята из окрестных деревень. С некоторыми из них мы уже давно установили деловую связь. Давали им термитные зажигательные «пеналы», которые они подбрасывали в склады оккупантов. Передали несколько магнитных мин, тоже успешно использованных при минировании железнодорожного состава. Не раз по сообщениям местных ребят мы вызывали авиацию, чтобы бомбить скопление вражеских эшелонов на станциях…
Снаряды, о которых напомнил командир отряда, были разбросаны вокруг старой артиллерийской позиции. Днем Голохматов и Мокропуло собрали и проверили их. 18 гаубичных 152-миллиметровых снарядов оказались вполне пригодными для взрыва моста. Точнее, это был не мост в полном смысле слова, а три огромных железобетонных трубы, уложенных поперек шоссе на болотистом участке.
