Папа, который умудрился ни разу не улыбнуться, рассказывая о том, как его дочь-первоклассница целый месяц таскала в портфеле в школу свою куклу, чтобы та не скучала, оставаясь одна дома, без хозяйки…
Чувство юмора может претерпевать изменения. То, над чем можно пошутить и посмеяться в молодости, после пятидесяти воспринимается совсем по-другому. И наоборот. Но все равно, важно, чтобы чувство юмора присутствовало у человека всегда, особенно в семье, и пропадало как можно реже.
Улыбнитесь, пожалуйста!
В последнее время мать стала замечать, что у Коли появилась привычка над всеми подшучивать, подсмеиваться, вроде все вокруг глупые, а он один умный.
И добро бы еще насмешничал над своими мальчишками, а то ведь и дома взял такую манеру.
Недавно подписывая дневник сына за неделю, Галина Сергеевна выговорила ему, что грязь в дневнике развел, смотреть неприятно, даже кляксы умудрился наставить. Кляксы-то откуда? Вроде шариковой ручкой пишешь.
А Коля только усмешку на лице изобразил и выдал, прямо как в театре: «Не в кляксах счастье, мамуля! Главное — знания!» Скажите, какой отличник выискался! До отличника ему, как до неба, хорошо еще, что без двоек дело обходится.
Вообще-то парень он неплохой, ничего не скажешь, не хулиганит, учителя на него не жалуются, книжки читает и этой своей рок-музыкой хоть и увлекается, конечно, но в меру, не так, как некоторые, которые совсем из-за нее голову теряют… Но Галину Сергеевну раздражало, что своими насмешечками сын вроде бы доказывает свое превосходство над ней. Не рано ли? В седьмом классе, тринадцати еще не исполнилось, что же дальше будет!
Вот явился из школы, улыбается во весь рот:
— Мам, что я тебе сейчас расскажу — обхохочешься!
— Ты сначала переоденься и поешь, потом уж посмеемся. — Галина Сергеевна любила во всем порядок.
Но Коля не отставал:
— Нет, вот скажи, ты «Руслана и Людмилу» читала? Читала?
Что с ним делать!
— Снимешь форму, сядешь за стол, тогда и расскажешь и про Людмилу и про Руслана…
А он свое:
— Помнишь, что там у Пушкина про волшебниц написано?
Господи, она только со смены пришла, с вечера белье намочено, на ужин надо что-то сообразить, мужу рубашки погладить — ей только и держать в голове про волшебниц!
Она все-таки заставила сына переодеться и поесть, хотя он отчаянно порывался рассказать ей что-то, от чего она должна была «обхохотаться».
Наконец, поев, Коля принес из комнаты томик Пушкина и, полистав его, довольно хмыкнул: «Нашел. Слушай».
Галина Сергеевна вытерла начисто стол и села напротив сына, подперев рукой щеку.
— Ну, сначала Пушкин рассказывает о злой волшебнице Наине, которая решила погубить Руслана, а потом… Вот: «Но есть волшебницы иные, которых ненавижу я: улыбка, очи голубые и голос милый — о друзья! Не верьте им: они лукавы! Страшитесь, подражая мне, их упоительной отравы и почивайте в тишине!»
Галина Сергеевна с удовольствием слушала легкие певучие строчки. У самой руки не доходят снять с полки книгу, времени нет, а послушать — как хорошо!
— Представляешь, — заговорил Коля уже своими словами, — мы с ребятами поспорили, о ком это Пушкин написал, и решили спросить Нину Петровну…
Молоденькую преподавательницу литературы в седьмом «А» Галина Сергеевна видела на родительском собрании, и ей показалось, что та побаивается не только мам и пап, но и своих учеников.
— Прочитали ей это место, — продолжал Коля, — и спрашиваем: «Кого это Пушкин ненавидит? Кто лукавый, кого надо бояться?» Нина Петровна покраснела вся и знаешь что ответила: «Александр Сергеевич, очевидно, имел в виду шефа жандармов Бенкендорфа, который отравлял ему жизнь». Мы все прямо попадали!
Коля захохотал так оглушительно, что кошка, мирно спящая возле батареи, вздрогнула и открыла желтые глаза.
Талина Сергеевна почувствовала неловкость: сколько лет прошло с тех пор, как она читала пушкинскую поэму, но если учительница так говорит, наверное, она знает…
— Мам, ну при чем тут Бенкендорф?! Это Пушкин девчонок, то есть девушек, ну женщин называет волшебницами! Это у них там улыбка, глаза… В шутку говорит, что их боится, как будто…
— А как же Нина Петровна…
— Что Нина Петровна? Чувства юмора у нее нет, вот что!
Галина Сергеевна представила себе молоденькую учительницу, окруженную одноклассниками сына, — каждый ростом с фонарный столб — ничего дети вымахали! — у каждого на физиономии ухмылка… Можно растерять весь юмор! И от души посочувствовав Нине Петровне, она не придумала ничего другого, как сказать сыну:
— Может, она просто растерялась… А зачем спрашивали, если сами все знаете? Нашли забаву!
По лицу Коли мать поняла, что он разочарован, — его рассказ не оценили по заслугам.
Уже поздно вечером, когда Галина Сергеевна тоже наконец улеглась, никак она не могла заснуть, не выходил из головы разговор с сыном. Теперь он уверился, что и у матери нет чувства юмора. Почему-то это показалось ей обидным. Разве на самом деле так? Она любила посмеяться, с удовольствием смотрела комедии… В юности да и в первые после замужества годы умела шуткой снять напряжение, метким словом вызвать дружный смех. В техникуме про нее говорили: «Галка скажет — обязательно в самое яблочко попадает!» Куда все это подевалось? Заботы, заботы, заботы… Верно, среди них потерялось ее чувство юмора. Правда, на работе она и сейчас не прочь пошутить, но дома постоянно такой крутеж, что не до смеха, не до шуток. Хотя, как сказать…
Галина Сергеевна вспомнила недавний случай с Колей: чем-то он провинился перед девочками из своего класса. И на уроке физкультуры они утащили из раздевалки Колины брюки и спрятали их. Галина Сергеевна была дома, когда явился сын, окруженный приятелями, прикрывавшими его голые ноги и белые трусики с синей полоской. Хорошо еще, что обошлось, не простыл. Мальчишки, увидев ее, быстро смылись… Галина Сергеевна со стыдом вспомнила, как она тогда кричала на сына! А когда успокоилась, какая-то кроха постучала в дверь, сунула пакет с брюками и записку: «Будешь знать!»
Или вот еще случай: Коля принес откуда-то щенка. Она замахала руками: «Ни в коем случае!» Оказалось, щенок появился у них не на совсем, а временно — хозяин уехал на три дня, и Коля взял щенка на постой. Щенок не знал, что разлука с хозяином временная и выражал свое горе очень бурно: погрыз отцовские тапочки, перепачкал ковер, загнал кошку на шкаф… Галина Сергеевна ругала и щенка и сына, грозила страшными карами обоим… А щенок был уморительно забавный, Коля безропотно за ним убирал, даже тапочки пытался зашить, но мать демонстративно выбросила их в помойное ведро. Потом щенка забрали. Галина Сергеевна несколько дней не разговаривала с сыном, показывала, что сердится.
А что, собственно говоря, произошло такого страшного? Старым тапочкам была грош цена, на ковре никаких следов не осталось, кошка благополучно оправилась от потрясения… Стоило ли так реагировать!
Неожиданно Галине Сергеевне пришло в голову: почему, как только коснется школьных или других дел сына, она сразу хмурится и все на полном серьезе: выговаривает, укоряет, попрекает. И другие родители так, знает она, разговоры о детях ведутся постоянно… В самом деле, почему? Понятно, если что-то очень серьезное, а то ведь чаще по пустякам начинается и крик, и брань. Можно же, наверное, по-другому? Спокойно или с шуткой, не всегда, так хоть иногда, время от времени. Тогда и серьезный разговор воспримется иначе…
И перед тем как заснуть, она решила, что отныне постарается сдвигать брови лишь тогда, когда почувствует, что это действительно необходимо.
На следующий день, придя с работы, Галина Сергеевна по привычке прежде всего заглянула на кухню: так и есть, сын пообедал кое-как, посуду за собой не помыл… Ох и задаст она ему! И тут же вспомнила свои ночные мысли и свое решение. Что же делать, как себя вести?.. Галина Сергеевна не успела придумать ничего подходящего, потому что как раз в этот самый момент в квартиру ворвался ее сын и, как был, в грязных ботинках прошлепал в комнату.
— Коля!
Он испуганно обернулся:
— Ой, мама, ты уже дома? А я только за шайбой…
Он поймал взгляд матери, устремленный на пол с цепочкой грязных следов, и приготовился — Галина Сергеевна отчетливо прочитала это на лице сына — к взрыву ее негодования. Она вовремя сдержалась.
— Коля, — с легкой укоризной, но не повышая голоса, сказала она, — скидывай поскорей свои ботфорты и тащи тряпку!
Он удивленно вскинул глаза на мать, поспешно разулся, принес влажную тряпку и принялся усердно затирать пятна на полу.
— Почему не поел, как следует? — как бы между прочим поинтересовалась Галина Сергеевна, пока сын елозил по паркету. — Невкусный обед, да?
