– Да, – несчастным голосом отозвалась девочка.
– Эбби, скажи, случалось хоть раз такое, чтобы тебе была нужна помощь, а я не приходил?
– Нет.
– И на этот раз не будет. На Библии клянусь!
– Ты не имеешь права клясться на Библии…
– Ну, в особо важных случаях имею. Детка, я скоро за тобой приеду. Когда будет очень страшно, помни: к тебе спешит папа.
– Ладно…
– А сейчас дай маму… Детка, я тебя люблю!
– Пожалуйста, папочка, поскорее!
Карен развела трубки.
– Уилл?
– Эбби лучше бы на время отключить телефон, не то зарядка сядет… Но без поддержки ее тоже страшно оставлять. Успокой ее как-нибудь, я делаю все, что могу…
– Пожалуйста, Уилл, поскорее!
* * *
Застыв посреди разбитой дороги, Хьюи Коттон смотрел в ночное небо. На душе было грустно, а глаза устали от темных мрачных деревьев. Окружающий мир Хьюи воспринимал как огромную цветовую палитру. Один доктор заинтересовался и подробно об этом расспрашивал. Лес – тоже цвет, у него даже запах зеленый. Ночью зеленого не видно, а вкус и запах чувствуется…
У Джои два цвета. Иногда он казался белым, как ангел-хранитель, который парил над плечом Хьюи или тенью следовал за ним, готовый прийти на помощь в нужный момент. А еще в двоюродном брате жил красный, словно наполненное темным соком семя; время от времени оно набухало и взрывалось, кровавым морем заливая белизну. Когда Джои краснел, это означало: случилось или вот-вот случится что-то страшное. Когда Джои краснел, приходилось делать нехорошие вещи. Хьюи не хотел их делать, зато так краснота уходила, совсем как кровь с замоченного белья.
Иногда цвета исчезали, оставляя линяло-бурую тень ("туман", как называл ее Хьюи), обрамляющую фигуры людей и предметы, словно дымка, которая вот-вот закроет цветной мир. Хьюи видел этот туман, когда стоял в очереди за гамбургерами, а люди за спиной шикали: мол, целый час соус выбирает! Парень или девушка за кассой превращались в крошечный шарик, а сделать заказ мешали бурно выражающие недовольство люди. Они говорили гадости, потому что за огромным некрасивым телом не видели душу, а только начни объяснять – пугались, и бурый туман сгущался.
Хуже всего было в школе. Изо всех сил Хьюи старался позабыть, как дразнили его одноклассники в Миссури. Старался, но не мог. Жестокие слова жили в душе, словно термиты в сваях старого дома. Его дразнили, даже когда он стал таким сильным, что мог запросто одолеть старшеклассника. Дразнили и убегали, не давая возможности отплатить. И девочки дразнили: "Тормоз, тормоз, тормоз!" Хьюи до сих пор снилось, как они убегают, а он не может догнать. Хотя одного старшеклассника он поймал. Отчасти поэтому и пришлось переехать в Миссисипи. Мама даже сестре не рассказала: боялась, не примет племянника, если узнает. А вот брату Хьюи доверился, и Джои все понял.
Сделав глубокий вдох, Хьюи опустил голову. Иногда людей он чуял так же, как животных. Некоторые пахли плохо, другие так себе… А Эбби – как полотенце, только что принесенное из дорогой прачечной. Такого чистого и свежего запаха Хьюи не встречал! А еще девочка сверкала. Словно сотканная из золота и серебра, она должна отражать лунный свет, удивительно, как ее в темноте не видно!
Может, ее укрыл туман? Он застилал глаза Хьюи с тех самых пор, как убежала малышка. Изо всех сил стараясь не напугать, великан видел в зеленых глазах страх. Может, девочка не нарочно боится? Она ведь такая маленькая! Головка меньше чем кулак, а брат говорит, ей уже шесть.
– Эбби! – нерешительно позвал Хьюи.
Тишина…
Вернувшись к старому дому, он прислушался и принюхался – ничего. За черным входом маленький сарай. Запах свежего полотенца окутывал трактор, словно невидимая вуаль. Нагнувшись, Хьюи понюхал сиденье.
Здесь только что была Эбби!
Выбравшись из сарая, он всмотрелся в темную мозаику листвы. Ночью некоторые оттенки зеленого кажутся серыми, а древесные стволы – серебристо-черными. Обнимая дубовые ветви, лунный свет жемчужными каплями падал с листьев. Хьюи опустил глаза, давая им отдохнуть, а потом снова поднял – этому трюку его научил Джои, когда на оленей охотились. Если не напрягаться, порой видишь больше, чем когда специально стараешься. Так и получилось… Тупо глядя на сгущающиеся тени, он заметил в темноте желтоватый свет, но не такой яркий, как у светлячка.
Сердце бешено заколотилось, Хьюи всмотрелся в темноту, но желтый огонек исчез. Так, нужно снова расслабиться.
Вот он огонек: мигнул и тут же исчез.
Хьюи близко, совсем близко. Огонек – это хорошо, однако вовсе не он заставлял слабый ум Хьюи работать с бешеной скоростью: зеленый запах изменился.
* * *
Метрах в двадцати от сарая, в страшных душных кустах, притаилась Эбби, изо всех сил прижимая к груди сотовый. Толстые, узловатые ветви дубов не пропускали лунный свет, и, кроме кустарника, она ничего не видела. Вот бы сейчас в кабину трактора! Там тепло, сухо и нет колючих, царапающих ноги побегов. Где мистер Хьюи, она не знала. Вокруг столько разных звуков, что шагов точно не расслышать. Если бы не желтоватый огонек дисплея, девочка помчалась бы в лачугу. Окна светятся так приветливо, совсем как в родительском доме, если вечером смотреть на него из сада.
В трубке послышался негромкий треск, и малышка испуганно прижала ее к уху.
– Эбби! – позвала мама.
– Что? – прошептала девочка.
– Ты в порядке?
– Кажется, да.
– А где мистер Хьюи?
– Не знаю.
– Не слышишь его?
– Он перестал кричать. Может быть, ушел?
– Может быть, но точно мы не знаем, так что пока прячься.
– Я на коленках сижу!
– Вот и молодец! Папа сейчас звонит одному дяде, который поможет тебя найти. Знаешь, как он это сделает?
– Нет.
– Сотовый похож на радио: пока включен, полиция тебя слышит. Это все равно что если бы ты стояла и кричала: "Мама! Мама!"
– Хочешь, я встану и закричу? Голос у меня громкий…
– Нет, милая, не надо! Телефон сам за тебя кричит, только люди его не слышат, а компьютер слышит.
– Как охотничья собака свист?
– Точно! А сейчас… Подожди секунду, милая, со мной хочет поговорить папа.
– Ладно… – Эбби даже больно стало – так сильно она прижала к уху трубку. Очень хотелось снова услышать папин голос.
* * *
Хики по-прежнему сидел у стены. Несмотря на боль, решимости не убавилось, и он смотрел на Карен, как гиена, в любую минуту готовая броситься в атаку.
– Ты как, собираешься меня штопать? – спросил он, поднимая окровавленные ладони.
– Еще не решила!
– Никакого результата, – расстроенно признался Уилл. – Чертов автоответчик включается. Абсурд: до хозяина сотовой службы не дозвониться!
– А если в полицию позвонить? Или в ФБР…
– Не стоит рисковать. Не дай Бог, Хьюи…
– Мама! – позвала в другой трубке Эбби.
– В чем дело, детка?
– Кажется, я что-то слышала…
У Карен чуть сердце не перевернулось.
– Тише, милая, тише! Что ты слышала?
– Не знаю. – Голосок дочки протянулся, как тоненькая ниточка, через бездонную пропасть страха. – Вы скоро приедете?
– Скоро… Шум сейчас слышно?
– Нет, сейчас нет, но я боюсь, это опоссум!
С колоссальным трудом Карен сдержала истерический смех.
– Хорошо, если так. Опоссум тебя не обидит.
– На прошлой неделе один кошку Кейт укусил!
– Ну, тут совсем другое дело…
– А вдруг змея?
– Нет, вряд ли, – заверила Карен, хотя у самой сердце екнуло. – Змеи сейчас спят.
– Не-а, змеи ночью охотятся, я по телику видела.
"О Боже…"
– Это в других странах: Индии, Шри-Ланке, у них там кобры водятся… А у нас кобр нет.
– Да…
– Наши змеи ночью спят.
– Мам, я снова что-то слышала, – прошелестела Эбби. – Будто кто-то крадется…
Карен подавила приступ паники:
– Сиди тихо, Эбби, не разговаривай!
– Но мне гораздо лучше, когда мы разговариваем.
– Знаю, милая…
– Мама…
За два чуть слышных слога безотчетный страх малышки передался матери. Карен сжала трубку так, что пальцы посинели.
– Эбби, скажи что-нибудь!
Тишина, громкое сопение… Карен поняла, что случилось: до смерти перепуганная Эбби сидит в темноте, боясь пошевелиться. Хьюи приближается. Моля Бога, чтобы дочка ее услышала, она зашептала:
– Я с тобой, милая, не бойся! Сиди тихо, все будет хорошо… Помни, что сказал папа!
Каждая клеточка Карен обратилась в слух. Задыхаясь от страха и волнения, она уловила тихий всхлип: наверняка Эбби всеми силами старалась его сдержать. Страшно хотелось утешить и подбодрить девочку, но тут в трубке раздался хруст ломающихся веток и истошный крик.
– Похоже, я тебя нашел! – громко объявил Хьюи.
Материнское сердце покрылось толстой коркой льда.
– Эбби!
