Огромные портики, подпираемые двойными и тройными рядами мощных колонн, казались хранилищами теней, которые держались там с восхода до заката, словно пойманные и заключённые в большие белые клетки. Вихри белого песка носились по широким площадям, то заметая, то вновь обнажая гладкие белые плиты, покрытые серебристыми узорами. Ослепительная белизна и чёрные тени. Чем белее камень, тем чернее его тень… Этот белый город казался пустым и был полон тайн. Ничто не говорило о присутствии людей, но Диннар чувствовал — здесь кто-то бывает.
Обследуя подземелье одного здания, он обнаружил тоннель. Его удивили не столько его ширина и высота, которые позволили бы пройти здесь даже гигантскому мангуру, стерегущему сейчас Лунный Город, сколько свет. Странный серебристый свет, исходящий от стен, пола и потолка этого подземного коридора. Диннару казалось, что его со всех сторон, сверху и снизу окружают зеркала, но ни в одном из них он не видел своего отражения. Загадочные зеркала светились, то вспыхивая яркой голубизной, то заливая тоннель молочно-белым светом, то расцвечивая его мерцанием золотых, серебряных и нежно-лиловых звёзд. Иногда становилось почти темно, на Динара наваливалась холодная, сосущая пустота, и он чувствовал себя заточённым в огромной пещере, выйти из которой невозможно, но тут впереди или сбоку снова вспыхивал яркий свет, и Диннар продолжал свой путь. Каменные лапы изваяния гулко громыхали по гладкому полу. Этот тяжёлый топот подчёркивал реальность происходящего, но Диннар не мог избавиться от мысли, что реальный мир остался там, наверху, а он попал в какой-то странный, зыбкий мир, населённый призраками… И призраки появились. Они выплывали из глубины зеркал — страшные, с застывшими лицами, похожие на оживших мертвецов, которые окружили его безмолвной толпой, не то угрожая, не то взывая к состраданию. Здесь были мужчины и женщины, старики и дети, и у многих были светлые волосы. Бледные лица расплывались в мерцающем тумане, и на их месте возникали новые. Смуглые и белые тела наступали на Диннара со всех сторон.
«Они внутри стен, — успокаивал он себя. — Они там, в зеркалах, и не причинят мне вреда. Они оттуда не выйдут…»
Он уже почти поверил в это, когда какой-то уродливый великан, выплыв из зеркального полумрака, схватил его огромной ручищей за ногу, явно пытаясь стащить со спины изваяния. Диннар направил своего каменного слугу на незнакомца, и тот закричал, придавленный к полу его тяжёлыми лапами. На смену ему явился другой — одноглазый и трёхрукий. Причём в каждой руке сверкал остро наточенный нож. Диннар выхватил из-за пояса кинжал и поразил нападавшего прямо в сердце, но уродец успел ранить его в бедро. Вслед за ним появилось ещё несколько — мускулистые и свирепые, вооружённые кинжалами и короткими копьями. Диннар пустил своего зверя вскачь, но, к сожалению, эти сделанные из турма слуги не могли бегать так быстро, как ему бы хотелось. Часть врагов гибла под каменными лапами, от других приходилось отбиваться. Врагов становилось всё больше и больше. Появились какие-то чудовища, похожие на гигантских свидов. Их укусы были страшнее всяких кинжалов. Диннар истекал кровью. Он прорывался вперёд сквозь хаос тел, оскаленных морд, ножей, копий, и ему казалось, что эти жуткие зеркала засасывают его. Они то ослепляли его яркими вспышками света, то погружали в серебристый мерцающий туман, который порождал всё новые и новые образы. Многие из них тут же одевались плотью и набрасывались на Диннара. Он уже не знал, где призрак, а где живое существо. Наверное, и ему уже недолго оставаться в живых. Сейчас он погибнет и превратится в призрак…
Неожиданно все зеркала исчезли. Диннар очутился в большом полутёмном зале, где вдоль стен мягко светились, переливаясь всеми цветами радуги, огромные кристаллы, а в центре блестело маленькое круглое озеро. Возле него стояли двое мужчин в белых одеяниях. Один из них, громко произнеся несколько непонятных слов, остановил озверевшее полчище. Ещё немного — и эти твари разорвали бы Диннара на куски. Он еле держался на своём каменном звере и чувствовал, что силы покидают его, словно вытекая вместе с кровью из страшных ран на шее и на бедре. Две белые фигуры расплывались у него перед глазами, но он всё же разглядел, что один из мужчин уже довольно стар, а второй молод, почти юнец. И ещё он заметил, что оба очень удивлены.
— Ничего себе! — воскликнул молодой. — Как он сумел прорваться? И на чём это он сидит?
— Кто ты, мальчик? — спросил старший.
— Меня уже давно не называют мальчиком, — ответил Диннар, стараясь держаться прямо. — В замке деда меня называли Диннар, сын Диннары… Кое-кто называл меня сыном Танамнита, а мои подданные зовут меня Аль-Марран.
— Аль-Марран? — насмешливо переспросил юноша. — Каменный бог, истекающий кровью! По-моему, ты больше похож на человека, который вот-вот умрёт.
— Может быть, я и умру, — сказал Диннар. — Но сначала ты поплатишься за свою дерзость.
И он направил каменного зверя прямо на юнца. Это было последнее, на что у него хватило сил. Он почувствовал, как соскальзывает со спины статуи и падает, падает… Сейчас он рухнет на пол и умрёт. Его израненное тело больше не вынесет ни одного удара… Но удара не последовало. Откуда ни возьмись появился огромный вунх и подставил свою косматую чёрную спину. Диннap мягко опустился на неё и, уткнувшись лицом в густую шерсть, стал засыпать. Боль постепенно утихала. Вунх нёс его, покачивая, словно дитя в колыбели. Потом он вдруг оторвался от земли и полетел. Диннар видел, как справа и слева от него плавно колышутся огромные чёрные крылья. Он летел на гигантской птице, а впереди в тёмном небе слабо светился узкий бледный полумесяц. Кама. Невеста Танхаронна… Тонкий осколок луны превратился в женскую фигуру. Она была далеко, но даже издали Дннаар видел, что эта женщина красива — стройная, гибкая, с длинными серебристыми волосами «Скорее, скорее» — торопил он птицу. — Я хочу увидеть её лицо!» — «Кама — невеста Танхаронна, — сказал ему чей-то тихий, печальный голос. — Не надо гоняться за богами. Ты человек и можешь умереть…» Диннар соскользнул со спины птицы и на этот раз действительно упал. Он лежал в полутёмной комнате и был так слаб, что не мог даже пальцем пошевелить. Всё тело болело тупой, ноющей болью, вокруг мельтешили какие-то фигуры. Потом он уснул или потерял сознание, а когда очнулся, увидел мать. Она стояла перед ним, прямая, неподвижная, глубокие тени лежали не её красивом лице, придавая ему страдальческое выражение. Диннар больше не испытывал к ней ненависти. Он ощущал только боль. И пустоту.
— Уйди, — попросил он. — Оставь меня. Ты же знаешь, что я могу умереть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
