опрометчивое и нервное, одновременно с ударом в мужскую грудь.
Всё равно, что колотить бетонную стену.
Тупо.
Бессмысленно.
Бесполезно.
Тёмный взор загорается предвкушением. Настолько явным – аж до тошноты, ядовитой патокой застрявшей в моём горле. Едва сдерживаю этот инстинктивный позыв. Но не другой. Всего секунда, а среди стен пентхауса разносится хлёсткий звук пощёчины. Жаль, на самом деле лишь в моей голове. Стоит замахнуться наяву, Кай ловит ладонь в считанных дюймах от своего лица. Моё запястье простреливает болезненной пульсацией. Хотя я и тогда не сдаюсь. Наоборот. Вспыхнувшая в разуме злость слишком велика, чтобы думать о последствиях. Ещё один мой замах – другой ладонью, и она тоже в плену чужой хватки. Удар с ноги мужчина блокирует с той же безоговорочной успешностью и моим тотальным разочарованием.
– Пошёл ты! – выплёвываю в повторе, не оставляя попыток хоть каким-нибудь образом его задеть, извиваюсь и дёргаюсь, не желая сдаваться. – Слышишь?! Катись ко всем чертям! Не трогай меня! Не смей, слышишь?! Пошёл ты!!!
Если бы в этот миг вокруг нас разверзся ад, то, вероятно, мне повезло бы чуточку больше, и все мои душевные пожелания исполнились. Но нет. Настолько легко не будет. Он не оставляет ни шанса. Скручивает, стаскивает с дивана, приподнимает, тащит прочь из гостиной. Добравшись до спальни, сперва заглядывает в гардеробную, умудряется прихватить с собой несколько галстуков, затем скидывает меня на кровать. И тогда опомниться тоже не позволяет. Пролетают считанные мгновения, а мои руки стянуты прочными узлами, вздёрнуты вверх и привязаны к изголовью.
– Катись ты ко всем чертям! – сопровождают мои вопли эту разворачивающуюся вакханалию.
Кай в очередной раз злорадно ухмыляется и затягивает узлы крепче – не только на моих запястьях, мне удаётся всего лишь пару раз задеть по нему правым коленом, прежде чем мои ноги выпрямлены и разведены в стороны, после чего также привязаны к кровати.
– Больной ублюдок! – ругаюсь снова.
В последний раз. Позорно притихаю и капитулирую, едва приходит осознание того, чем мне это грозит.
Жаль, поздновато…
Глава 14
Эва
В отличие от меня, он будто успевает принять лошадиную дозу транквилизаторов. Если моё сердце заходится бешеным ритмом, стучит в грудине, норовя вот-вот проломить её и выпрыгнуть наружу, то Кай каким-то странным недоразумением судьбы, наоборот, внезапно совершенно спокоен.
– Помнишь? Я дал тебе слово, что ничего плохого с тобой не случится, – шепчет в обманчивом обещании. – Забудь. Это была одноразовая акция моей щедрости. Закончилось. И да, сопротивляйся, моя хорошая девочка, – выносит хладнокровным вердиктом. – Такому больному ублюдку, как я, – зеркалит мои же сказанные в запале слова, – это обязательно понравится.
Его дыхание на моей коже – ровное, медленное, пусть и тяжёлое. Голос, раздающийся над самым ухом – тихий, плавный, тягучий. Всё это пугает куда сильнее, нежели всё то, что он произносит. Я малодушно зажмуриваюсь, вся сжимаюсь, в меру возможного, и жду самого худшего. Чего ещё ожидать от того, кто полностью владеет ситуацией? Я фактически распята под ним, абсолютно беспомощна. Он нависает сверху, придавливает своим весом, прижимается вплотную. Исходящий от него жар сочится даже сквозь одежду. Его одежду. От того собственная нагота ощущается лишь куда острей. Я почти тону в захлёстнувшем чувстве собственной уязвимости. И совершенно точно не готова к тому моменту, когда его губы задевают мою шею, оставляя невесомый влажный след. Нежный. Неспешный. Ласковый. Порочный. Почти поцелуй – он же мой вынесенный приговор.
– Ещё два дня назад мне пришлось отказаться от тебя. Но в итоге ты сама ко мне пришла, – продолжает рассказывать мужчина, временно притормозив, и лишь для того, чтобы оставить ещё один поцелуй, на этот раз на стыке моего надплечья. – Сама предложила себя в качестве расплаты. Сама всё изменила. Развязала мне руки, вложила все козыри, – напоминает и об этом, сдвинувшись чуть ниже, оставляя новый влажный след на моей коже и вместе с ним что-то куда более весомое – в душе. – Поверь, я не упущу ни одного мгновения, воспользуюсь каждым сполна, ангелочек. Буду наслаждаться тобой. Очень-очень долго… – откровенно дразнит, а может снова обещает, – тебе тоже понравится. Со временем.
Целует снова. И снова. Ещё. И ещё. Кажется, не собирается оставить без внимания ни дюйма моего тела. Я быстро теряю счёт. Поцелуям. Прикосновениям. Времени. Раз за разом кусаю свои губы. Вновь и вновь. Изо всех сил цепляюсь за пленительные путы над головой, будто они – тот самый якорь, что не позволит заплутать в разбушевавшихся ощущениях. Отчаянно мечтаю, чтобы он прекратил. Но он не прекращает. Даже после того, как я наступаю собственной гордости на горло и тихонечко прошу:
– Кай…
Должно быть, мне стоит быть намного громче. Не только по имени позвать. Ещё что-нибудь сказать. И я, честно пытаюсь. Но вряд ли выходит достаточно красноречиво. Ответ – куда неотвратимее и ярче. Им становится ещё один обжигающий мой разум след. Уже не целует: бесстыдно облизывает, задевает языком бешено толкающийся в вене пульс, смещается ниже, ласкает ключицы. Ведёт одному ему известный по моему телу узор. Он откликается адовой дрожью по моей коже, пробирается намного глубже, въедается в нутро. Я стараюсь дышать ровнее, борюсь с желанием поддаться. Надолго ли? Не уверена, насколько хватит моих сил. Стоит его пальцам сомкнуться на моей груди, сжать соски чуточку сильнее, накрыть своим умелым ртом, и я опять кусаю губы, чтоб перебить очередное пронзающее чувство. Это всё совершенно неправильно, неприемлемо и аморально. Как тысяча грехов – их воплощение в нём одном. И да, я падаю и пропадаю в этой нечестивой бездне. Если в голове и существует хоть что-либо отдалённо разумное, то не после того, как его поцелуи опускаются всё ниже и ниже, к моим бёдрам, а потом и вовсе – между моих ног.
– Ох…
Не имею ни малейшего понятия, с каких пор умею и хочу выгибаться настолько глубоко и резко. Меня почти ломает, швыряет навстречу этому абсолютному безумству, настолько восхитительно чувствует всё. Представить не могу, насколько же там охрененно влажно. Не контролирую. Ни себя. Ни то, что происходит. Весь мир – не важен. Теряю память. В моих глазах темно. Я задыхаюсь. И, кажется, собираюсь, придушить его самого. Столь плотно прижимаются к нему мои колени, а мне самой до одури лишь хочется ещё и ещё. Но то – я. Не он. Кай совершенно точно знает, что со мной вытворяет. Совсем не прекращает. Ловит. Фиксирует. Возвращает обратно. Давит на низ живота. Вжимает меня ягодицами в матрас. На контрасте нежно гладит мои бёдра. Раскрывает. Опять целует. И слегка прикусывает. В считанные мгновения усиливает моё
