Я заставил себя не думать о своём происхождении. Не думать об особом режиме и обстоятельствах, при которых он впервые проявился. Мне совершенно не хотелось просто так расставаться с чувствительной информацией. Хотя скрывать что-либо при мысленном обмене образами очень и очень сложно.
«Я не буду брать информацию насильно, — лёгкое сожаление и грусть, — но могу открыться сама, если хочешь».
«Откройся», — попросил я.
Это было очень необдуманное решение, которое чуть не стоило мне разума. Я остался собой главным образом потому, что успел рефлекторно заблокировать бесконечные массивы поступающей информации.
Сначала меня буквально вколотило в особый режим. А потом, в долю мгновения, я впитал то, что испытывает разумный гриб, которому сотня миллионов лет.
Во-первых, она была огромна. Сеть её клеток занимала почти всю поверхность суши: где-то густым покровом, где-то отдельными тонкими нитями. И не только поверхность. Страшно подумать — она могла получать энергию напрямую от Земли, опускаясь на огромную глубину, почти до дна материковой коры. Она ощущала движение материков так, как мы чувствуем собственную кожу.
Во-вторых, она не пыталась подчинить себе всю биосферу. Уже на заре своего существования она обнаружила, что генетическая программа большинства существ на Земле смоделирована искусственно. Больше всего её удивил блок на восприятие технологических предметов инопланетного происхождения. Этот блок явно появился значительно позже остальных элементов программы, и был настолько странным, что она потратила столетия на то, чтобы разгадать тайну его происхождения. Кто это сделал? С какой целью? Но ответы так и не нашла.
Экспериментируя, она нашла способ обойти блок, не разрушая при этом основной программы. Так у целого ряда существ появился третий глаз на черепе. Обработкой информации от него занимался отдельный участок мозга. Она наблюдала за биосферой. Ей было интересно, для чего создана большая программа жизни и она просто решила дождаться естественного развития событий.
В-третьих, она совсем по-другому ощущала время. Она могла замереть на несколько тысяч лет, если не происходило ничего интересного. Или она могла начать думать так быстро, что несколько секунд растягивались под тяжестью бесконечных рассуждений и выводов до масштабов целой эпохи. Когда появился я, это послужило серьёзнейшим толчком к её дальнейшему развитию.
Это всё, что я смог сохранить в памяти, лихорадочно прерывая режим.
«Извини, я не знала, что тебе это будет тяжело», — смущение, сожаление и немного страха за меня.
«Ты… намного, намного меня больше». — констатировал я.
«Да. Представляешь, как мне было одиноко?»
Удивительно, но даже такое супер-существо, каким являлся этот… являлась эта… впрочем, неважно. Каким являлась моя собеседница. Так вот, удивительно, что она изобрела саму концепцию одиночества.
«Ты поэтому начала ловить чужие корабли в космосе?» — спросил я.
«Я не ловила никакие корабли, — удивление, растерянность, — они сами явились ко мне. Начали тут хозяйничать. Искали редкие элементы. Брали образцы животных. Нашли несколько штуковин, которые кто-то сделал очень давно и в которых я не смогла разобраться. Они похожи на твою, думаю, их сделали одни и те же мастера. Потом они заподозрили моё существование. Мне было любопытно, я открылась им. Это была ошибка. Они захотели меня уничтожить. И сейчас готовятся это сделать».
«Постой… но как? Ты же тут повсюду? Как тебя можно уничтожить? Ведь вся остальная планета тоже пострадает!»
«Всё живое, конечно же, умрёт, — печаль, сожаление, обречённость, — но я, скорее всего, всё равно выживу. Я думала, как можно спасти хотя бы кого-то. И тут появился ты. Я потратила часть накопленной энергии, открыла часть своих возможностей, чтобы поговорить с тобой, — осторожная надежда, любопытство, — может, ты лучше разбираешься в том, что они делают и зачем и знаешь способ их одолеть?»
11
Доисторическая тварь пахла псиной. Я вжимался в её крупную мускулистую спину, изо всех сил вцепившись в рыжую шерсть. Кажется, ей (или ему? не успел этот вопрос прояснить!) не было больно. Она словно бы вообще меня не чувствовала; только неслась на дикой скорости сквозь заросли огромных папоротников.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мы двигались в сторону большой пещеры, где Гайа соорудила для меня что-то вроде временного убежища. Да, я дал ей имя. На помощь снова пришла греческая мифология. Богиня Земли — чем не имя для существа, которое находится почти повсюду на этой планете и может управлять всем живым? К тому же, Гайа у греков ещё и богиня мудрости. А моя новая знакомая из царства грибов определённо была мудрее некоторых двуногих существ.
Пешком до пещеры я бы шёл целый день. А меня ведь наверняка искали, со спутников, или что там есть у этих хоботовых для разведки? Поэтому чем дольше я оставался неприкрытым на поверхности, тем сильнее рисковал. А тюрвингом пользоваться тоже было неразумно. Гайа сказала, что моя «скрытая система» ещё не до конца восстановилась после экстренной остановки от голода.
Остановившись у едва заметного пролома в сплошной скале, существо опустилось на четыре лапы, давая мне возможность комфортно спуститься на землю. Я не стал мешкать.
Честно говоря, эту поездку нельзя было назвать комфортной. Существо явно было хищником. Гайа говорила, что уверенно его контролирует, но мало ли: вдруг связь прервётся по дороге или ещё какой форс-мажор? А оказаться промеж его зубов мне совсем не хотелось. Очень уж пугающими они были.
И всё же я мысленно поблагодарил своего «коня» (кстати, он оказался самцом). Тот фыркнул в ответ, и понёсся обратно в лес, охотиться и восстанавливать силы.
«Его мозг очень примитивен, — сказала Гайа, — но он знает, что такое чувство благодарности. Я ему передала».
«Спасибо», — ответил я. И вошёл в пещеру.
Внутри было сухо и уютно. Немного пахло грибами, что неудивительно: Гайа оплела своим мицелием пол и стены, оставив голым только потолок, украшенный сталактитами.
«Тебе надо поесть, — сказала она, — чтобы силы восстановились окончательно. Есть два пути. Ты можешь охотиться. Я не могу привести тебе подконтрольное существо, чтобы ты его употребил, это неправильно. Но естественным путём ты что-то добыть сможешь».
«А второй путь?» — поинтересовался я.
«Я могу напитать тебя, как это делала, когда ты был без сознания: — ответила Гайа, — для этого мне придётся проникнуть в тебя снова. Если ты будешь в сознании, это может быть неприятно».
«Что будет быстрее? — спросил я, — мы спешим. Я обещал вернуться за друзьями».
«Я помню, — ответила Гайа, — но сейчас ты можешь не спешить. Я нашла их по твоему описанию. Видела из-под воды. Их везут по воздуху на большую базу. Захват аппарата в воздухе очень небезопасен, я думаю. Твои друзья могут погибнуть».
«А если их запрут на базе? Разве там будет легче их вызволить?»
«Да. Это будет легче. Я ещё не показала всё, что умею», — ответила Гайа.
«У них немыслимые технологи… — заметил-подумал я, — они смогли осушить километры океана! До самого дна! Только чтобы попытаться меня обмануть! Представляешь? Что мы можем им противопоставить?»
«Они пользуются тем, что сами до конца не понимают. Совсем как ты»
Вот это меня и правда удивило. Значит, не просто так их атмосферные самолёты такие примитивные. Они пользуются тюрвингами! Или же другими технологиями — тем, что смогли найти. Совсем как те, птицеголовые из будущего!
Неужели их мир тоже «считали»? Хотя вряд ли такое совпадения попадаются настолько часто. Скорее, в космосе просто куда больше стервятников, промышляющих древними технологиями, чем мне казалось раньше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Что значит «считали»?» — удивление и немного растерянности.
Я забыл «отключиться», чтобы закрыть свои мысли.
«Извини, я не хотела подслушать» — смущение. Поразительно всё-таки, такое могучее существо, а умеет смущаться…
«Давай знаешь как попробуем, — предложил я, — сейчас я откроюсь и буду вспоминать один эпизод. Очень важный. Который многое тебе объяснить, кто я и зачем здесь. Хорошо? Но просьба — не пытайся подключиться к другим воспоминаниям, хорошо? Для нас обоих так будет хуже».
