19
Профессор Фирсман оказался на редкость приятным человеком. На вид ему было лет шестьдесят пять. Но держался он очень браво. Воронцов почему-то подумал, что профессор по примеру многих деловых людей Америки занимается утренними пробежками. И вообще своему здоровью уделяет значительное внимание.
Дом, в котором жил профессор Фирсман, в отличие от других таких домов поблизости, выглядел значительно фундаментальнее. Но и значительно скромнее. Здесь не было никчемной вычурности и лишней помпезности. Все было подчинено строгому рационализму.
Прямо с порога профессор проводил их в свой довольно обширный кабинет. Виктору Петровичу сразу бросилось в глаза, что подбор книг на полках был чрезвычайно разнообразным. Здесь можно было увидеть и книги философов, и книги современных политиков, и новейшую бестолковую беллетристику. Но большую часть литературы составляли справочные издания. К своему великому удивлению он увидел на полках даже тома Большой Советской Энциклопедии.
Заметив интерес Воронцова к его книгам, профессор, обводя их взглядом, дружелюбно проговорил:
— Я здесь не работаю. Я здесь отдыхаю. Там, где я работаю, нет буквально ничего. Только мой маленький персональный компьютер. Я не люблю, чтобы мне что-то мешало. Сюда я прихожу только, чтобы сверить какие-то свои мысли.
— Но я вижу, профессор, что вам не чужды философские произведения Старого Света?
— О да! Их написали великие люди! — Профессор взял в руки томик Иммануила Канта. — В Старом Свете всегда жили и творили великие гении! Этого совершенно нельзя сказать о современной Америке. К сожалению, мы здесь живем сегодня в обществе потребителей.
— И, тем не менее, именно Соединенные Штаты сегодня претендуют на роль ведущей державы мира?
— Да, это так! — вздохнул профессор. — Но возвышение Америки обусловлено всего лишь несколькими объективными факторами. Пока европейские и азиатские львы выясняли между собой отношения и пытались перегрызть друг другу глотки, Америка бессовестно накапливала капиталы за счет ограбления и тех и других. И вот теперь она думает, что имеет право диктовать всем свою волю. И это очень опасно. В первую очередь для самой Америки.
Профессор сделал приглашающий жест рукой, указывая гостям на кресла и диван. Затем выглянул в открытое окно и крикнул куда-то вниз:
— Кетти, принеси, пожалуйста, нашим уважаемым джентльменам кофе!
Через несколько минут в кабинет с большим подносом в руках вошла высокая сухощавая старушка. Она мило улыбнулась гостям и, поставив поднос на письменный стол, пригласила:
— Пожалуйста, джентльмены! Это самый лучший кофе в нашем дистрикте. В отличие от сегодняшних суррогатов из фастфуда он настоящий. Сэм привозит его из Бразилии.
Профессор широко улыбнулся и, обхватив старушку за плечи, проговорил:
— Это моя Кетти! Мы живем с ней — не поверите! — уже сорок лет! Это небывалый случай у нас в Америке!
Здесь, как правило, браки больше десяти лет — большая редкость. Но… Наверное, мы слишком старомодны.
Дэвид, потягивая горячий кофе, представил жене профессора своего московского друга:
— Это мой гость — профессор Воронцов. Он большой специалист в области современной политической истории России. Автор огромного числа статей и книг. Как мне известно, его книги всегда делают много шума. Иногда их даже запрещают продавать!
— Как же так? — удивленно подняла брови Кетти. — Нам все говорят, что в России уже давно нет цензуры!
— Формально нет. А фактически есть, — развел руками Дэвид. — Увы! Я в этом неоднократно убедился сам. Его книги действительно продаются… как это говорится по-русски?… Из-под полы! Мы с вами думаем здесь у нас в Америке, что там — в России — уже действительно начались процессы развития демократии. На самом деле все не так.
— Но я видел практически все отчеты лаборатории «Зет» своими глазами, — вмешался в их разговор профессор Фирсман. — В них, к примеру, приводятся данные об организации законотворческого процесса. О том, как проходят законы через вашу Государственную Думу. Там по каждому закону проводятся целых четыре чтения. А перед этим их еще рассматривают думские комитеты. Такого нет даже во многих солидных парламентах. Или это не так? — Он повернулся к Воронцову.
— Да, господин профессор, вы правы. Если только не учитывать одну маленькую детальку. И заключается она в том, что решение принимает вовсе не Дума. Это только видимость демократии. — Воронцов грустно вздохнул и сделал маленький глоток кофе. — На самом деле, все решения первоначально принимаются в администрации президента. Затем их спускают в правительство. И только затем дают указание послушной пропрезидентской группировке в Государственной Думе, которая, не вдаваясь глубоко в суть вопроса, голосует. И утверждает это порой совершенно неприемлемое решение.
— Здесь, конечно, есть над чем задуматься… И все-таки. Вы же не будете отрицать, что за последние десять лет общий уровень демократии в вашей стране значительно возрос?
— Да, не буду. Но опять-таки с одной маленькой деталькой. Эта демократия у нас сегодня полностью управляема! Разве вы можете допустить даже мысль об этом здесь — в Америке?
Профессор Фирсман тоже сделал маленький глоточек кофе и задумчиво проговорил:
— Безусловно, здесь — в Америке — такое невозможно. — Он сделал особый акцент на слове «такое». — Но надо понимать, что Америка — страна особая. Не допуская подобного у себя дома, она пытается внедрить принцип управляемой демократии по всему миру. Такова наша главная геополитическая доктрина. — Профессор на мгновение задумался и, глядя на полки с книгами философов, продолжил. — Когда-то Старый Свет вытолкнул из себя всех самых предприимчивых и самых вольнолюбивых своих граждан. Отправил их в вечное изгнание. Безусловно, вместе с этими лучшими людьми сюда — в Америку — прибыло и огромное количество всякого сброда. Но изначально в нашей нации был заложен дух протеста в отношении всего того, что делает Старый Свет. Нам пришлось выживать в сложнейших условиях. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. И кто сегодня может винить нас за то, что мы выстояли в этой суровой борьбе?
— Но ведь в этом есть и другая сторона медали! — Воронцов поставил на стол чашку, подошел к висящей на стене карте Америки и ткнул пальцем в самую ее сердцевину. — Не надо забывать о том, что в этой борьбе за выживание переселенцы фактически уничтожили или поработили сотни тысяч коренных жителей континента. Их попросту загнали в резервации. Асами, как вы говорите, несчастные переселенцы друг друга чуть не перестреляли в борьбе за лучшие участки земли или сферы влияния. Мы сегодня очень часто слышим о суровости американских законов. Но, если вспомнить, первым американским законом был закон Кольта. Вы понимаете, о чем я хочу сказать.
— К сожалению, да, — развел руками Фирсман.
— Так вот. Уж очень ваши законы похожи на законы преступного сообщества. В котором тоже все строится на очень жестком регламенте, нарушение которого карается только одним — смертью! И потом, не надо забывать о целой эпохе в истории Америки, которую называли «свиной торговлей». Я имею в виду торговлю рабами.
— Да. Все это так. — Развел руками профессор Фирсман. — Но у вас в России эта самая торговля рабами существует до сих пор. Насколько мне известно, у вас на Северном Кавказе до сих пор крадут людей и загоняют в рабство. Впрочем, это не только на Северном Кавказе. У вас есть скрытые формы рабства. Например, ваша армия, в которой солдаты фактически являются бесправной скотиной, которая день и ночь работает на того, на кого им укажет их командир.
— Мне тоже здесь нечего возразить, — вздохнул Воронцов. — Но что вы предлагаете? Дэвид мне сказал, что вам удалось познакомиться с основными положениями «Русского проекта»? В чем они, если не секрет?
— Вообще-то это секрет. И наши аналитики из лаборатории хранят его за семью печатями. Но поскольку я не давал подписки, то не обязан хранить в себе эту информацию. Кроме того, все это, — он кивнул головой куда-то в сторону окна, — мне чрезвычайно не нравится.
Профессор Фирсман прошел к одному из шкафов, открыл дверцу и достал с полки небольшую папку.
— Вот здесь некоторые положения проекта. Я специально сделал по просьбе Дэвида для вас копию. Думаю, что особый интерес составит раздел о деятельности ваших российских чиновников. Можете в спокойной обстановке с этим ознакомиться. Но сразу скажу: думаю, что вашу страну — Россию — ждут очень непростые времена. И корень здесь надо искать не в нас — американцах. Корень ищите в себе.
Фирсман передал Воронцову папку и вновь выглянул в окно.
— Кетти! А ты собираешься покормить наших знатных джентльменов? Тем более что профессор Воронцов с дороги и очень устал! Пожалуйста, открой верхнюю гостевую комнату и постели нашему гостю постель.
