— Штамп в паспорте — это ерунда, — улыбнулась Валентина, — о нем не стоит вспоминать. Но вот попомнишь мои слова: вы с Виктором уже никогда не будете вместе.
— Почему?
— Ты же назвала его козлом.
— Я и раньше его временами так называла.
— Только не со мной.
На время переставший дождь вновь зашуршал за окном. На ужинающих при настольной лампе женщин дохнуло прохладой и влагой.
— Так временами мне хочется плюнуть на все и уехать к чертовой матери! — Валентина закинула руки за голову и прогнулась. Не застегнутый, а только запахнутый халат разошелся, обнажив ее белые, все еще крепкие груди.
— Видишь, какое добро пропадает? — усмехнулась Валентина.
— Уж не хочешь ли ты склонить меня к лесбиянству?
— Я над этим долго думала, — непонятно, то ли всерьез, то ли в шутку скатала Курлова и тут же, сузив глаза, поинтересовалась, — а тебе когда-нибудь приходилось заниматься любовью с женщиной?
— Ну и вопросики у тебя!
— А мне вот приходилось.
Оксане сделалось немного не по себе. У каждого человека в жизни бывают тайны, но не каждый в них признается. Ей показалось — это провокация. И хоть ей и в самом деле никогда в жизни даже в голову не приходило попробовать вкус лесбийской любви, все равно она ощутила себя словно уличенной.
— И как впечатление? — плохо симулируя улыбку, поинтересовалась Лозинская.
— Так себе. Но в этом есть своя прелесть. Какой-то безумный коктейль из дружбы и любви.
А когда Валентина протянула вперед руку, чтобы взять сахар, Оксана отпрянула.
— Ты что пугаешься? Думаешь, приставать к тебе стану?
— Пожалуйста, Валентина, запахни халат, ты меня смущаешь.
— Ну и фантазия у тебя. Да ты совершенно не в моем вкусе. Мне нравятся худенькие молоденькие девочки, — засмеялась Курлова, — уже и пошутить нельзя.
Оксана с тоской посмотрела в черный проем окна и прислушалась к шуму дождя. Он доносился снизу, словно бы из глубины бесконечного колодца. Эхо, заключенное между стенами близко стоящих домов, вибрировало и давило на барабанные перепонки.
— Иногда мне кажется, когда начинается дождь, он никогда не кончится.
Но у Валентины Курловой явно в сегодняшний день было на уме только одно:
— А у меня иногда такое случается, когда оказываюсь в постели с мужчиной. Кажется, вот-вот кончишь, а наслаждение никак не приходит.
Оксана Лозинская внезапно почувствовала, как тошнота подходит к горлу. Она представила свою подругу в постели с женщиной. И странное дело, никогда раньше она не ощущала брезгливости при виде обнаженного женского тела. Мужского — бывало, особенно, если мужчина оказывался неряшливым, с большим свисающим животом. А тут стройная, подтянутая женщина, которая следит за собой — и вдруг тошнота к горлу.
Оксана поднялась и приложила ладонь ко лбу.
— Мне кажется, у меня начинается жар.
— И не мудрено. Промокла под дождем, наверное, простыла.
Валентина Курлова распахнула дверцы маленького навесного шкафчика с отбитым под трафарет красным крестом и стала копаться в упаковках с таблетками.
— Вот, попробуй, это хороший аспирин, помогает от чего угодно. Обычно я его употребляю от похмелья.
Давясь водой, Оксана запила аспирин и еще долго ощущала кисловатый привкус во рту, чувствовала, как немеют десны, деревенеет язык.
— Да ну тебя к черту! — наконец сказала Курлова, увидев, что Оксана ни на что не годна, даже на то, чтобы допить чашку кофе. — Иди и ложись спать. На тебя смотреть страшно.
Оксана послушно поплелась в комнату. Она еле передвигала ноги и, дойдя до кровати, тут же рухнула на нее. Обеспокоенная Валентина присела возле своей подруги и накрыла ее одеялом.
— Что с тобой? Ты можешь сказать?
— Мне страшно, — призналась Оксана.
— Ты боишься чего-то конкретного?
— Нет. Всего — тебя, темноты, дождя за окном. Мне сейчас достаточно показать палец — и я его испугаюсь.
— Я же говорила тебе! Ты нарушила размеренный уклад жизни.
— Ты о чем?
— Тебе не хватает мужчины.
— Но это не делается просто так, по заказу.
— По заказу нельзя влюбиться, — улыбнулась Валентина Курлова, — а переспать можно с кем угодно и когда угодно.
— Ты что, спокойно посмотришь, если я приведу мужчину в твою квартиру?
— На тебя — да. Я буду смотреть спокойно, а на него — не знаю.
— Спокойной ночи, — пробормотала Оксана, поворачиваясь лицом к стене, — извини, но мне кажется, я уже готова заснуть.
— Спокойной ночи, — Валентина поднялась и не закрывая за собой дверь, перешла в другую комнату.
Оксана лежала, прислушиваясь к ночным звукам. Валентина явно не спала, ворочалась с боку на бок. Было слышно, как где-то в доме журчит вода, как потрескивают трубы. Было даже слышно, как позванивают дождевые капли, ударяясь в стекло.
Внезапно из-за тучи показалась луна, и Оксана увидела на белой стене странную картину. Четко прорисовались следы капель. Оксана видела перед самым своим лицом огромную набухшую каплю, увидела, как она подрагивает, как срывается с места, оставляя за собой зигзаг, словно росчерк молнии на грозовом небе. Она прикрыла глаза и принялась считать про себя:
— Один, два, три, четыре, пять…
Когда наконец, она дошла до сотни, то ощутила, как сон забирает ее в свое царство. Ей и впрямь было страшно, словно кто-то невидимый следил за ней. Она вспомнила бомбоубежище, дощатый стол и рассыпанные на нем буквы, из которых складывается ее имя.
«Но из них можно сложить какое угодно слово!» — подумала Оксана, плотно-плотно, до боли сжав веки.
Но все равно, буквы упрямо складывались. «Оксана» — вновь и вновь читала Лозинская. Она провалилась в сон внезапно, настолько быстро, что даже успела осознать, прочувствовать границу между сновидением и явью. И сон был какой-то странный.
Женщина понимала, что спит, но знала, проснуться по собственному желанию не сможет. Она шла по какому-то темному коридору, в конце которого едва брезжил свет. Но между тем она прекрасно ориентировалась, как будто ходила по нему уже много раз. Шершавые, свежеоштукатуренные, еще сохранившие запах сырой извести стены, и странное ощущение в пальцах — как будто бы Оксана перед этим долго писала мелом и теперь никак не может избавиться от назойливого ощущения меловой пыли на своих ладонях.
И вдруг в конце коридора показался чей-то силуэт. Без сомнения, это был мужчина. Но кто он, Лозинская так и не разобрала. Тень, едва возникнув, ушла в сторону и слилась с чернотой стены. Страх разрастался, ноги уже не слушались женщину. Она едва брела вперед. И вот уже впереди послышалось учащенное дыхание. Страх совсем парализовал Оксану. Она вскрикнула и страстно пожелала проснуться, но пробуждение не наступало. Все ближе и ближе слышалось дыхание. Лозинская даже отчетливо ощутила запах человека, от которого прятала ее темнота Внезапно резкая вспышка света разорвала мрак, и Оксана поняла, что проснулась. Она лежала на спине и смотрела на освещенный луной потолок, по которому текли тени огромных дождевых капель. Лицо женщины покрывал пот, волосы слиплись, и даже подушка была мокрой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
