Так наметился контур автобиографии Гекльберри Финна.
Рукопись, занявшая так много времени, была написана рукой самого Марка Твена. Позже ее переписали секретари, затем сильно правил автор. Например, эпизод из XX главы, где Том застает Бекки Тэчер за рассматриванием картинки из «Анатомии» профессора такого-то и видит «человеческую фигуру, совершенно голую», стал теперь гораздо длиннее, в нем прибавилось психологических деталей. С этой правленой рукописи и делался типографский набор, о котором еще пойдет речь ниже.
Сохранились обе рукописи (первая из них находится в Джорджтаунском университете). Была и третья, по крайней мере, часть рукописи. В конце 1874 года Твен купил пишущую машинку. Обошлась она ему в сто двадцать пять долларов. Это было примитивное устройство, печатавшее некрасивыми прописными буквами без засечек, но оно радовало глаз и сердце своего владельца. Часть «Тома Сойера», кажется, прошла через нутро этого сложного и допотопного устройства, но результат не сохранился для потомков.
Твен хотел, чтобы Хоуэлле прочел рукопись, возможно, не машинописный, а беловой рукописный вариант. Просьба была обременительная (все, кто приходит с просьбой прочесть их рукопись, всегда признают это), и все же:
«Я с удовольствием пришлю ее Вам, если Вы поступите следующим образом: инсценируете ее, если чувствуете, что можете это сделать, и возьмете себе в качестве вознаграждения половину от первых шести тысяч долларов, которые я получу за ее представление на сцене. Если хотите, можете совершенно изменить сюжет. Я с радостью помогу в этой работе после того, как Вы переделаете сюжет. У меня есть на примете две маленькие девочки, которые сыграли бы Тома и Гека».
Ох уж эти тени Гретель и Ганзеля! Эта одержимость идеей сценического «Тома Сойера»! Хоуэлле, напротив, уговаривал Марка Твена инсценировать вещь, и Твен во второй раз взялся за дело. Однако работа далеко не продвинулась. Хоуэлле назвал «Тома Сойера» «безусловно самой лучшей книгой для мальчиков, какую мне приходилось когда-либо читать», и Марк Твен, обрадованный таким отзывом, решил, что от добра добра не ищут.
Однако «все ругательства я бы немедленно вычеркнул», — добавлял Хоуэлле. Эта фраза дала повод к событию, которое до скончания века останется загадкой для исследователей жизни и творчества Марка Твена. Письмо увидела миссис Клеменс — Ливи. «О каком это богохульстве пишет Хоуэлле?» — спросила она.
Ее супруг оказался в одном из тех мучительно неловких положений, спастись из которых можно только одним средством — немедленно сказать всю правду: «Мне пришлось смиренно признаться, что, читая ей вслух рукопись, я пропускал богохульства».
Бедная Оливия Клеменс! Часть потомков сделала из нее сущую миссис Гранди[24], столп мещанства и светской условности, к которому прикован гениальный писатель. Кто же в таком случае Хоуэлле? Ведь он возразил первым. И о чем именно шла речь? В заключительной главе Гекльберри Финн рассказывает Тому о муках благопристойной жизни, которые ему приходится терпеть в качестве подопечного вдовы Дуглас — камня, к которому оказался прикован Гек: «Вдова меня не обижает и ласковая, но все эти штучки не по мне. Заставляет вставать каждое утро в одно и то же время и умываться, своим причесыванием совсем меня в могилу загнала, не дает в дровяном сарае спать; да еще носи этот проклятый костюм, я в нем прямо задыхаюсь, Том: в него никакой воздух не проходит».
В рукописи Гек говорил: «своим причесыванием совсем меня в ад загнала». На такой дистанции может показаться, что замена незначительна. Но поскольку ясно, что Гек не мог не помянуть ада, то становится совершенно понятно, что это короткое выразительное односложное слово, несомненно, вспыхивало зловещим маяком в потрясенном сознании большинства читателей. Ведь это был 1875 год, когда возможно даже отец Джона Стейнбека еще не родился. Это был 1875 год, когда слово «ад» мог произнести либо совсем пропащий человек, либо священник.
Разумеется, «Том Сойер» должен выйти в свет в Американской издательской компании города Хартфорда. Она же выпустила в 1869 году «Простаков за границей», в 1872 году «Налегке» и «Позолоченный век» (написанный в соавторстве с Чарлзом Уорнером) в 1873 году, а также «Очерки Марка Твена, старые и новые» — всего три недели спустя после завершения рукописного «Тома Сойера». Это была процветающая фирма, она процветала и до того, как с ней начал сотрудничать Марк Твен, но стала особенно процветающей после этого.
Американская издательская компания продавала книги только по подписке.
Каждый агент был вооружен проспектом — тоненькой книжечкой в таком же переплете, как у предполагавшегося издания, с образцами других, более вычурных переплетов, прикрепленными внутри, с образцами текста и иллюстраций и в самом конце — несколькими пустыми разлинованными страницами, где будущий покупатель должен был указать свое имя, адрес и желательный для него вариант переплета. Так «Том Сойер» вышел на книжный рынок. Впрочем, он был еще не совсем готов к этому. Марк Твен и до и после не раз страдал от пиратов в Англии и Канаде, пользовавшихся тем, что его книги сперва выходили в Америке. На этот раз он решил предварить их. Случилось так, что в Америке находился друг Хоуэллса Монкюр Конвей. Уроженец Виргинии, он, получив образование, занял кафедру проповедника и выступил против рабства. Выступил столь яростно, что унитарианская церковь Вашингтона послала его завоевывать сторонников в других городах. В начале 60-х годов Конвей был хорошо знаком с большими союзами аболиционистов, образовавшимися в Конкорде и Бостоне в середине века, а в 1863 году отправился в Англию с миссией от федеральных штатов. Здесь он был пастором в либеральной церкви в Финсбери вплоть до 1884 года.
Конвей с радостью взялся отвезти рукопись «Тома Сойера» — беловой вариант — в Лондон и попытался устроить ее. Он предложил ее издательской фирме Чатто и У индуса, а те приняли и выпустили книгу в свет 9 июня 1876 года. Авторское право в Америке было оформлено еще 21 июля 1875 года, когда едва высохли чернила на рукописи, однако американское издание вышло лишь в декабре 1876 года, а Библиотека Конгресса получила свои экземпляры только в январе 1877 года.
Английское издание на полгода опередило американское и, следовательно, является подлинным первым ее изданием, если эти слова вообще что-нибудь значат. Несмотря на это, коллекционеров больше привлекает первое хартфордское издание, и цена его, пожалуй, раз в двадцать выше, чем первого лондонского. Чувства — то, что Марк Твен американец — перевесили в данном случае логику, как ни неопровержимы были ее доводы. Первенство, таким образом, решили не часы, а сердца соотечественников.
Можно добавить, что эта же проблема касается произведений десятков других писателей помимо Марка Твена. Она горячо обсуждается библиофилами с тех пор, как коллекционирование современных первых изданий достигло положения хоть и неточной, но науки, то есть примерно одно поколение тому назад. Последнее трезвое слово по этому поводу сказал несколько лет тому назад виконт Эшер, убежденный поборник коллекционирования первых изданий:
«Сторонникам сантиментов трудновато удержать позиции. Для этого пришлось бы сделать вид, что английское издание «Видения Джорджоне» 1920 года вышло прежде американского издания 1910 года, что английское издание 1919 года «Шлифовки агата» Йитса вышло раньше американского издания 1912 года, что английское издание «Последних очерков Элии» Лэма 1833 года опережает американское издание 1828 года. Еще хуже печальная судьба «Глупца Перроника» Джорджа Мура, который издавался в Америке в 1924 и 1926 годах и во Франции в 1928 году, но еще ни разу не выходил в Англии. Очевидно, что его первое издание пока вообще не существует».
Разумеется, виконта Эшера занимают книги английских авторов, впервые вышедшие в Америке. Идя в противоположном направлении, можно встретить затруднения не только в случае с Марком Твеном, но и с Купером, Эмерсоном, Брет Гартом, Готорном, Холмсом, Ирвингом, Лонгфелло, Лоуэллом и особенно с Генри Джеймсом, где дело осложняется еще и тем, что автор сменил гражданство.
Английское издание «Тома Сойера», хоть и не было выдающимся образцом переплетного искусства (переплет был ярко-красный матерчатый), но, несомненно, в эстетическом отношении стояло выше американского. Оно имело и то достоинство, что удобно помещалось в руке. Американское издание было квадратное, в восьмую долю листа, с переплетом, обтянутым синей материей с узорчатым черным и золотым тиснением (в более дешевом варианте), к тому же небрежно вычитанное и столь же небрежно отпечатанное.
Так родился «Том Сойер». Но лучшее было еще впереди — впереди был «Гекльберри Финн».
ПТИЦЫ ОДЮБОНА
