перед Чарли, а Нед сел на стул напротив, настороженно поглядывая на визави.
— Привет, Чарли, — мягко произнес он.
Чарли поблагодарил официантку и повернулся к Неду.
— Привет, Нед. Боюсь, тебе скоро придется освободить место. С минуты на минуту подойдет мой мальчик.
— Так это для него? — Нед показал на виски.
— Для меня, — ответил Чарли. И безмятежно улыбнулся.
Обоим собеседникам было под пятьдесят, оба лысые, оба алкоголики. Оба покуролесили в молодые годы. Они одновременно покончили с выпивкой и вместе пришли на первое собрание Анонимных алкоголиков.
— Сегодня моему мальчику исполняется двадцать один, Нед, — сказал Чарли. — Сегодня он становится мужчиной.
— Здорово. — Нед кивнул на стол. — В честь праздника?
— В честь праздника, — просто согласился Чарли. Он не сделал попытки взять рюмку. Он не собирался пить, пока не войдет Роберт.
Если бы джентльменов увидел посторонний, то решил, что Нед на мели, а Чарли процветает. И попал бы впросак. Приземистый неказистый Нед в мятом невразумительном трикотаже имел с «Атлантика» тридцать тысяч долларов ежегодно. Чарли, высокий, элегантный и подтянутый, щеголявший ухоженными усами, зарабатывал едва ли десятую часть, продавая алюминиевые ставни.
— Новый костюм, Чарли? — спросил Нед.
— Единственный, — сказал Чарли.
Костюм, дорогой, элегантный, из темной ткани, был приобретен шестнадцать лет назад, когда Чарли не только казался, а действительно был богатым. Чарли, как и его подопечный, унаследовал состояние. И все растратил, раз за разом вступая в сомнительные предприятия. Фабрика венецианского стекла, киоски по торговле замороженным кремом, оптовая продажа японских пылесосов, паром через многомильный пролив, даже завод по переработке пара итальянских вулканов.
— Не переживай ты насчет выпивки, — сказал Чарли.
— А разве я переживаю? — возразил Нед.
— У тебя все на лбу написано, — сказал Чарли. Самая очевидная ловушка для алкоголиков — праздники, и Чарли прекрасно это знал.
— Ну, спасибо за комплимент, — хмыкнул Нед.
— Это не заурядный праздник, — сказал Чарли.
— Все они незаурядные, Чарли, — добродушно согласился Нед.
— У меня сегодня и вправду есть повод, — заявил Чарли.
— Угу, — сказал Нед так же добродушно. — Хочешь пировать, пируй, Чарли. Только не здесь.
Чарли обхватил рюмку ладонью.
— Здесь, — сказал он, — и, черт возьми, прямо сейчас!
Он слишком долго планировал этот драматический жест, чтобы поддаться на уговоры. Чарли и сам прекрасно понимал опасность поставленной прямо пред носом рюмки. До невозможности страшно — словно идешь по канату через Ниагарский водопад.
Испытание — в этом и был весь смысл.
— Нед, — произнес Чарли, — представь. Мальчик заходит, видит у меня в руке рюмку и приходит в ужас. А теперь спроси, что будет дальше. — Чарли подался вперед. — А я тебе скажу — ничего! — Он снова сел прямо. — Продавай билеты. Продавай входные билеты, говорю тебе, пусть все полюбуются, как Чарльз Брюер выпьет первую рюмку за восемь лет — вот прямо сейчас, — и ничегошеньки с ним не будет! А почему?
Чарли говорил так громко, что в их сторону стали поворачиваться посетители.
— Ну-ка, спроси: почему сегодня эта отрава для меня безопасна? — И сам ответил тихим свистящим шепотом: — Потому что сегодня день моего торжества, Нед. Полной победы. Сегодня тени прошлых неудач до меня не доберутся. Раньше они всякий раз сверлили мне мозг, вопили на все голоса. А сегодня — не выйдет!
Чарли потряс головой, словно самому себе не веря.
— Мой милый мальчик. Двадцать один год! Сегодня я, наконец, могу выпить, Нед. Мне есть чему радоваться.
Роберт Райан-младший припарковал машину на асфальтовом пятачке у ресторана «Атлантик». Это была первая семейная поездка, и молодая супруга уже начала вести летопись совместной жизни.
— Наша самая первая остановка, — сказала Нэнси Холмс Райан. Она намеревалась запечатлеть в памяти этот асфальтовый пятачок и эту парковку; она находила проявление любви и романтики везде: рядом с мелочной лавкой, у стойки с обувью, в магазине радиотоваров и вот, возле ресторана. — Я навсегда сохраню в своем сердце это место, как первое место, где мы остановились.
Роберт без промедления вылез из автомобиля, обошел его и открыл для Нэнси дверь.
— Погоди, — сказала Нэнси. — Ты теперь женатый человек, учись ждать. — Она развернула к себе зеркало заднего вида и посмотрелась в него. — Запоминай, женщина не может выскочить из машины как мужчина. Ей нужно приготовиться.
— Извини, — сказал Роберт.
— Особенно если женщине предстоит знакомство с новой родней. — Нэнси посмотрела на себя в зеркальце и нахмурилась. — Я совсем ничего о нем не знаю.
— О дяде Чарли? — уточнил Роберт.
— Ты почти ничего не рассказывал, — напомнила Нэнси. — Ну давай, давай расскажи.
Роберт пожал плечами.
— Он романтик.
Нэнси попробовала уловить смысл данной дядюшке характеристики.
— Романтик? — эхом повторила она.
— Потерял все состояние в каких-то безумных проектах, — пояснил Роберт.
Нэнси покивала.
— Понятно. — Ей по-прежнему было ничего не понятно. — Боб?
— А? — спросил Роберт.
— А при чем здесь проекты?
— Он всех и вся идеализирует. Проза жизни для дядюшки Чарли недостаточно хороша, — с каждым словом сильнее раздражаясь, пояснил Роберт. — Все, за что он берется… Он строит планы, планы, планы… Блестящие планы. И совсем не соотносит их с реальностью.
— Так ведь это здорово. — Нэнси невольно ответила несколько запальчиво.
— Это идиотизм, — довольно резко сказал Роберт.
— С чего бы? — спросила Нэнси.
— Он снова и снова ставит свое благополучие на карту ради… ради полной ерунды! Дурак несчастный!
Горечь, прозвучавшая в голосе Роберта, напугала Нэнси, привела в смятение.
— Роберт, ты его не любишь? — нерешительно спросила она.
— Люблю, само собой! — рявкнул Роберт.
Он ответил так резко, так отчужденно, так непразднично — словно… словно посторонний, — что это подействовало на Нэнси, как оплеуха. Она на секунду застыла, а потом… Беззвучный всхлип, несколько выкатившихся из глаз слезинок, мелькнувших в ясном открытом взгляде… Она отвернулась.
Роберт покраснел и неловко взмахнул рукой.
— Извини.
— Ты как с ума сошел, — сказала Нэнси.
— Не сошел, — возразил Роберт.
— А похоже, — сообщила Нэнси. — Что я сказала не так?
— Ты ни при чем, — ответил Роберт. Вздохнул. —
