Если командирам пеших батальонов и чиновникам генерал-губернатора, чтобы набрать нужное количество "усердных людей к чести вашей и всего войска" приходилось "крутиться", то конные полки были сформированы "на раз", причём между вождями даже вспыхивали споры за право внести в реестр своих воинов.
Конечно деньги, хлеб, а особенно ружьё в хозяйстве нужны, тем более, что калифорнийская торговля притухла и спал поток переселенцев. Но даже совсем не бедные палусы и очень богатые чероки платили призывной комиссии немалые взятки, чтобы именно их воины обрели честь служить Великому вождю. Такой ажиотаж объясняется командным составом будущих полков. Туда, с повышением в чине, направили вышедших в отставку и оставшихся в колониях драгунских офицеров. А ещё со времён Войны якима за драгунами закрепилась слава непобедимых бойцов и теперь вожди готовы были приплатить за право отдать им в обучение свою молодёжь. И приплачивали. Ротмистр Колесников, командир 1-го Орегонского полка, получил от вождя чероки Джона Дрю 1000 рублей в замен дюжины его воинов дополнительно взятых в полк.
Учились юные воины не жалея сил, именно этим объясняется то, что по выучке американские казаки стали напоминать регулярных драгун - и жизнь по сигналу трубы, ружьё со штыком, и атаками в сомкнутом строю (а не по казачьи - лавой). Впрочем в степи, где всегда можно оказаться в абсолютном меньшинстве, только атакуя сомкнуто и можно победить. Или же, спешившись, отстреливаться, прикрываясь уложенными на землю лошадьми. А такой бой может перерасти в рукопашный - и тогда необходим штык.
Лучше всего преимущество такой выучки доказал 4-й десяток 2-й сотни 2-го Орегонского полка (все шошоны) во главе с младшим урядником Лемхайнывы. В мае 1858г. их застигли в голой степи 150 воинов кроу. Если честно, шошоны отправились к ним воровать лошадей. Прижавшись к склону оврага и обложенные с трёх сторон казаки отстреливались целый день, а затем бросились на прорыв и опрокинули врага. У шошонов после этого боя было шестеро раненых (один из них вскоре умер), а кроу потеряли только убитыми 8 человек.
Слухи увеличили количество кроу до 1000 и канцелярия генерал-губернатора оказалась завалена рапортами с мест. Не было ни одного мало-мальски заметного поселения южнее Москвы, откуда не сообщалось бы, что "имея опаску по причине непрерывных слухов и достоверных сообщений об орде диких числом более 2 тысячь готовящих на нас нападение… Нижайше просим Ваше Превосходительство ради безопасности и спокойствия обывателей назначить к формированию в вышеуказанной губернии полк иррегулярных войск."
Произошло редкое совпадение интересов. И генерал-губернатор, которому должны были подчиняться новые полки; и чиновники на местах, которые кроме повышения их статуса, если в губернии появится воинская сила, получали за это от окрестных вождей немалые подношения; и сами вожди и их люди; и Компания - основной поставщик и перевозчик были заинтересованы в максимальном увеличении количества казаков. А учитывая, что как раз в 1857г. вместо упраздненного Департамента военных поселений было учреждено Управление иррегулярных войск и все казачьи войска (кроме Донского) вошли в состав территорий военных округов, неудивительно, что к 1861г., в общей неразберихе передачи дел, появилось ещё 4 казачьих полка: Змеевский, Кламатский, Кутеневский и Овухийский. Только тогда в Санкт-Петербурге, до тех пор исправно отпускавшем деньги на создание новых полков, спохватились и, просчитав суммы затраченные на Американское войско, издали новое "Положение" согласно которому ликвидировались все казенные и войсковые поставки обмундирования, вооружения и теперь казаки должны были собираться на службу "своим коштом", приобретая коня, холодное оружие и обмундирование. Кроме того на их счёт было отнесено содержание конной артиллерии: приобретение и содержание лошадей с упряжью, ремонт орудий, ящиков и пр. Каждому полку ежегодно требовалось для этих целей до 1200 руб.
Эти горькие пилюли подсластили, реверансом в сторону племенных вождей, 1861 августа 10 "Повелев: 1. Всем вообще американским инородцам пожаловано, в виде почетных отличий военными чинами и нигде в войсках не числящимся, предоставить право на национальном костюме их носить в установленном порядке, кроме золотых плечевых погон, и эполеты также золотые, чешуйчатые, без номера, со звездочками для различия чинов, на красной подкладке, а также кавалерийскую саблю на золотой поясной портупее, с красным подбоем.
2. Полную же форму офицерскую, как в войсках, предоставить только тем из названных инородцев, которые из кадетских корпусов будут выпущены в офицеры и прикомандированы к войскам, а также и тем которые по особенным заслугам и отличиям, во время прикомандирования их к нашим войскам, удостоятся этой чести, по представлению высшего местного начальства, с особого разрешения."
А для простых казаков отменили войсковые службы и повинности (почтовую, подводную, дорожную, паромную, содержание и ремонт общественных зданий), которые и так не исполнялись за ненадобностью. Ни дорог, ни общественных зданий на войсковой, то есть племенной территории не было, почта как-то доходила с оказиями, а паромные переправы со времён наплыва переселенцев считались имуществом слишком ценным, чтобы доверять его кому бы то ни было. Также не хотели делиться своими доходами драгуны, осуществлявшие полицейские функции на приисках.
Вскоре оказалось, что реестровые казаки "неохотно несут службу, как непосильное бремя, и часть казаков или не вовремя является в полки, игнорируя службу, или просто убегает от нее". К примеру, в 1863г. на сбор, назначенный командиром Орегонского корпуса Петром Зиновьевичем Паломиным, не явилось больше половины казаков.
Всёже столь резкое изменение отношения к службе объясняется не материальными претензиями и обидой, а демографической ситуацией. Молодые воины прошли уже драгунскую воинскую выучку и не желали выполнять не нужные, по их мнению, экзерцици; мужчины "в возрасте" считали ниже своего достоинства вновь "садиться за парту"; а подраставших "новиков", которых реестровые "обучения ради записывали при полках по своему обыкновению под своими именами и прозваниями", просто не хватало. В полках находились только "малолетние… к войсковому делу не привычные", да и тех было мало.
Уклонение от службы приняло массовый характер. Реестровые, не имевшие возможности выставить вместо себя юного родственника, находили иной, более или менее законный способ увильнуть. Наибольшее распространение получила практика предоставления "неимущим" казакам снаряжения, оружия, а чаще всего лошадей.
"Некоторые из казаков не имеют видных и добротных лошадей и состояние недостаточное, чтобы их как должно исправить. Предлагаю взять у казаков хороших лошадей в обмен и с доплатой"
Говоря о "некоторых" казаках, командир 3-й сотни 1-го Орегонского полка Иван Сучинов, мягко говоря лукавил. Составленный им для Войсковой канцелярии "Именной список казаков, кои неимущим, поступившим в сотню отдали своих лошадей" составил 54 человека! А обращался сотник в канцелярию по той причине, что по старому обычаю, казак, снабдивший неимущего необходимым для похода, получал освобождение от службы. Такие разовые билеты, дающие отсрочку от службы, выдавались, как правило, не более чем на два года. Вот и на этот раз сотник писал: "Оные казаки за таковое вспомоществование желают быть уволенными на известное время, которое определит начальство, от службы".
В расположении Войска "…воцарился ажиотаж купли-продажи военных услуг. За право "отдать" свою лошадь "неимущему" платили от пяти до восьми рублей."
На вполне естественный, в данной ситуации, вопрос - Почему офицеры попустительствовали этим нарушениям?; есть лаконичный ответ - Им было выгодно!
Офицеры, прослужившие в Америке 20-30 лет и сделавшие себе неплохое состояние на золотой лихорадке, не особо нуждались в жаловании, которое простиралось от 13 до 45 руб. сер. в год(!), "тогда как одно обмундирование стоит ему более 200 рублей". Зато почти все они имели среди индейцев родственников: некоторые, женатые на американках - прямых; а женатые на креолках - через тёщу. Будучи таким образом принятыми в племя, офицеры имели доступ к племенным земельным угодьям и завели себе обширные имения, хотя договор от 25 июля 1854г. и признавал племенные земли неприкосновенными, а в Положении о поземельном устройстве в казачьих войсках от 1869г. прямо говорилось: "Земли, отведенные сотням, состоят в общинном владении общества каждой сотни. Никакая часть земли и никакое угодье, в черте сотенного юрта заключающиеся, не могут выходить из владения общества в чью-либо личную собственность". То есть казаки владеют землей "отнюдь не на праве собственности, а лишь на праве постоянного пользования. Вследствие чего ни купчие крепости.., ни другие способы укрепления недвижимой собственности в пределах сотенных юртов не могут давать права на владение находящейся там землею на праве собственности".*(8)
