Карейну он тоже ничего не собирался говорить, хотел просто воспользоваться его помощью и уйти, но Карейн мало–помалу вытянул всю историю. Про первую дуэль он знал и раньше — слухи о ней гуляли по Академии несколько месяцев, слишком уж она была необычной. Узнав, что Кантор проиграл во второй раз тому же самому человеку — слабому, беспомощному, жалкому, — Карейн не засмеялся и не посмотрел на Кантора свысока, за что кен Рейз был бесконечно ему благодарен. Карейн спросил — он сидел в этот момент в кресле, напротив кровати, на которой лежал Кантор и под которой таился Скубл, домашний демон Карейна, принимавшийся тихо подвывать каждый раз, когда паузы между репликами, которыми обменивались между собой хозяин и гость, становились слишком длинными, — спросил заинтересованно, но без малейшего следа личного участия или сочувствия;
— А тебе не кажется, что везение этого человека слишком велико?
— Не знаю, — буркнул Кантор, отворачиваясь. — Может быть. Не хочу это обсуждать.
— Вопрос в том, чем может быть вызвана такая удача, — сказал Карейн, пропуская мимо ушей последнюю реплику гостя. Они помолчали. Демон под кроватью стал тихо подвывать.
— Скубл, заткнись!.. Возможно, у него есть какой–нибудь покровитель.
— Какой еще покровитель?! — прорычал Кантор. — Мы были одни.
— Ну и что? Те, кто наделены подлинным могуществом, боги и Обладающие Силой, могут хранить своих любимчиков столь незаметно, что никакое Око не покажет Силу, способствующую успеху всех их начинаний. Может быть, твой враг продал душу за дар везения.
Кантор задумался, Скубл попытался подать голос — Карейн быстро схватил сапог и метнул его под кровать. Испугавшись грохота и верно оценив настроение хозяина, демоненок замолчал.
— Такой магии не бывает, — произнес наконец Кантор. — Нет такого волшебства — «везение».
— Это не магия, — возразил Карейн. — По крайней мере, это не то, что мы называем «магией». Это Сила.
Кантор снова надолго замолчал. Потом они говорили о разном — о путях Тьмы, о демонах и женщинах, о текущей геополитической ситуации в Хеллаэне, но этого разговора Кантор не забыл. Необычное предположение Карейна заставило его взглянуть на ситуацию под новым углом. Это было очень, очень заманчивое предположение — по крайней мере, для самого Кантора. Его растоптанное чувство собственного достоинства реабилитировалось. Если смерду кто–то покровительствует, то это многое объясняет. Ему помогает некая Сила? Ну что ж, значит, следует противопоставить этой Силе — иную Силу.
Карейн и его дядя Ирбад собрались навестить семью кен Рейз. Ирбад и Локбар отправились на охоту. Локбара сопровождал его старший сын Сигран, в то время как Карейн от участия в сем развлечении отказался. Как только барон покинул замок, Карейн, извинившись, покинул гостиную, в которой его развлекали беседой две симпатичные дочки Локбара, связался с Кантором и вернулся обратно. Кантор перенесся в свою комнату — место, за которым, он был уверен, никто не следит. Он вышел в коридор, проследовал по нему до конца, обошел центральную лестницу, миновал несколько комнат, спустился вниз по другой, заброшенной, прошел еще один коридор, чутко прислушиваясь, не зазвучат ли где–нибудь поблизости чужие шаги или голоса. Его целью была оружейная. Он достиг двери, заблокированной несколькими слоями мощнейших заклятий, волнуясь, положил ладонь на ручку — дверь открылась. Он, как и любой совершеннолетний представитель семьи, имел право приходить сюда, когда сочтет нужным. Кантор вошел внутрь. Волнение возросло — не только от того, что он собирался сделать, но и от того, что он увидел. Ему всегда нравилась оружейная комната. Большое помещение, разделенное на части перегородками. Чего здесь только не было. Множество мечей, кинжалов, топоров и метательных ножей, копья с наконечниками из рогов демонов, альвийские луки, загадочные устройства, принесенные старшим кен Рейзом из технологических миров — плазмаганы, лучеметы, гравитационные ружья. Чтобы «война элементов» не уничтожила хрупкие технологические изделия, все эти устройства были помещены в специальные силовые коконы, поддерживавшие внутри себя тот крайне низкий уровень стихийных энергий, при котором все эти странные, но очень красивые штуковины только и могли существовать. Локбаровская коллекция включала в себя даже биологическое оружие — небольшие баночки с насекомыми и бактериями, находящимися в состоянии сна. Но Кантору нужно было не это. Вся эта экзотика никак не могла ему помочь. Но здесь была одна вещица… Он не сразу вспомнил, где ее искать. Нашел у дальней стены, на специальной подставке, в окружении духовых трубок, иглометов и иных, не столь примечательных, арбалетов. Вернее сказать, внешне эти арбалеты как раз были намного более примечательны, чем тот, который требовался Кантору — изящные, хитроумно сделанные, каждый из них казался подлинным произведением искусства. Кантор взял простой черный арбалет… впрочем, нет — несмотря на всю внешнюю простоту исполнения, этот арбалет не казался простым. Даже находясь в окружении других, намного более совершенных моделей, он сразу привлекал в себе взгляд. Он казался… настоящим. Более реальным, чем все остальное. Когда Кантор прикоснулся к нему, ему показалось, что он дотрагивается до живого существа — то ли до скорпиона, то ли спящей змеи. На черном станке сбоку была начертана надпись «Убивает сердце, а не рука».
Этот предмет создали не человеческие руки. Его, среди массы подобного оружия, некогда сотворил хеллаэнский Лорд по имени Сагарус, Любовник Ненависти. Этот Обладающий давно был убит, и большая часть сотворенных им предметов сгинула в веках, но кое–что сохранилось. Этими вещами мог воспользоваться лишь тот, в ком жил отблеск Силы, некогда породившей все эти предметы — Ненависть. И чем более глубокой и всепоглощающей она была, тем лучше. Кантор, который еще несколько лет назад до дрожи боялся зловещей ауры, источаемой Арбалетом Ненависти, теперь был уверен, что Арбалет примет его. И не ошибся.
Взяв эту вещь, Кантор как будто погрузился в омут. Мир потемнел. Все стало немного другим — звуки чуть более тягучими, запахи и ощущения — чуть более резкими. Кантору показалось, что у них с Арбалетом одна энергия на двоих — Предмет Силы жил его жизнью и пробуждался ото сна; но он не только отнимал, но и давал — дарил себя тому, кто был ему открыт и сродне. Он как будто бы заполнил пустоту внутри Кантора, вернул духу чистоту и уверенность, дал новый стержень взамен того, что был сломан и растоптан тогда, в пустыне. Кантор бережно прижал арбалет к себе и покинул оружейную. Он улыбался — искренней и немного детской улыбкой. Он раньше и не подозревал, что чистая эссенция ненависти и смерти может подарить душе такую прекрасную, невыразимую радость.
* * *
Секретарь распахнул перед Фольгормом двери такого знакомого кабинета. Фольгорм вошел внутрь. Он слегка прихрамывал, а правая рука висела на перевязи. Штурм замка Йрник состоялся два дня назад, но принц все еще не оправился от полученных ран. Повреждения, нанесенные телу, хотя и были обширны, значения не имели — а вот то, что магическое пламя сожгло часть тканей гэемона, было значительно хуже. Впрочем, Фольгорм еще легко отделался — двое высокорожденных и около трех десятков дворян сгорели без остатка в том огне, который выпустили Кетрав и его присные на нападающих в самом начале сражения. Короткое приветствие, кивок хозяина кабинета в сторону кресла, которое ему предлагалось занять, — все, как обычно…
— Как рука? — спросил Вомфад.
— Спасибо, Уже лучше.
Это была их первая встреча после штурма. Фольгорм видел, что Вомфад изменился… С одной стороны, избавившись от конкурентов, он уже сейчас ощущал себя полновластным правителем, с другой стороны — смерть брата, который до сих пор был опорой ему во всем, не могла оставить Вомфада равнодушным. Он казался намного более отстраненным, погруженным в себя, чем обычно. Возможно, впервые он усомнился в правильности того, что делает. Возникал вопрос, каким он выйдет из нынешнего состояния: еще более сильным и целостным чем прежде, или постепенно утратит былую волю и ум? Фольгорм поставил бы на первое. Вомфад всегда умел держать удар.
— Ты, конечно, знаешь, для чего я тебя пригласил? — поинтересовался военный министр.
— Догадываюсь, — кивнул Фольгорм.
Вомфад вздохнул:
— Откровенно говоря, меня иногда беспокоит твоя осведомленность…
— На твоем месте я бы начал беспокоиться лишь в том случае, если бы я солгал, сказав, что ничего не знаю. Давай ближе к делу. Что у вас не вышло?
Вомфад приступил к рассказу. После взятия Йрника он решил, что нужно ковать железо, пока горячо.
Он связался со всеми министрами и потребовал, чтобы они прибыли в здание Старого дворца, охрана которого была еще более усилена, а все посторонние — удалены. Никто из министров не посмел отказать — у партии Вомфада на данный момент просто не осталось противовесов: гибель Ксейдзана, а затем полное истребление всех ита–Берайни наглядно показали, кто именно станет будущим приором.
