Мог ли я остановить съемки и тем самым практически погубить картину, вложенный в нее труд сотен людей?
Тем трагичнее было мое положение, которого я бы врагу пережить не пожелал. Рваться душой в Москву, а здесь каждый день выходить на съемочную площадку, снимать положенные метры, стараясь ни в чем не давать себе поблажек…
И все же: на чьей стороне я бы был?
Уж, разумеется, под красными флагами и под портретами Сталина я бы не пошел никуда ни за что на свете. Но и Руцкого бы не бросил. Во всяком случае не принимал бы участия в его выкуривании. Другое дело, что всеми силами пытался бы отговаривать его от применения силы, оружия.
Сумел бы? Не знаю.
Но я бы постарался это сделать. И не потому, что имею какие-либо политические амбиции, а просто потому, что люблю этого искреннего, во многом наивного, но хорошего и живого человека, отношение к которому у меня никогда не зависело от занимаемой Руцким должности. (I, 53)
(1993)
Интервьюер: Как Вы оцениваете сегодня происшедшие события? По-моему, двух мнений быть не может: произошла страшная, кровавая национальная трагедия, невиновных в которой среди политиков нет. Виноват ли в случившемся Руцкой? Безусловно. Оправдать его действия ничто не может. Хотя, скажу честно, многое в его поведении, поступках в трагические часы мне неясно. Дело в том, что я слышал не одно его высказывание с резким осуждением большевизма, ставшего источником неисчислимых бед России. И говорилось это не на митинге, не в угоду сиюминутной политической конъюнктуре, а в личных, очень откровенных беседах.
Не надо забывать к тому же, что Руцкой – едва ли не единственный из политиков, который не вышел гордо из партии, когда это было уже вполне безопасно, а был исключен из нее агрессивным большинством. И в этом смысле союз Руцкого с Ампиловым, Макашовым для меня странен, страшен и необъясним. Как необъяснимы призывы вооружаться, брать штурмом «Останкино»…
Как это могло случиться, почему?
Наверняка на эти вопросы есть ответы, и я надеюсь, что со временем мы их получим.
Но, впрочем, возникают ведь и совсем другие вопросы. Например, такие: почему бездействовала армия в течение четырех часов, прошедших между призывом брать «Останкино» и самим штурмом?
Почему правительство, обнародовав Указ о чрезвычайном положении, не спешило ввести в действие механизм его исполнения?
Зададим и такие неудобные вопросы: а разве не обещал нам президент «горячей осени»? Разве не объезжал он накануне трагических событий войска – притом те самые, которые привлекаются в подобных ситуациях?
И еще.
Вместе с известными диссидентами Владимиром Максимовым, Андреем Синявским и Петром Егидесом, выступившими на днях в «Независимой газете», напомним, что трагедия началась с президентского указа, и спросим, хотя бы себя: неужели глава государства настолько близорук, что не мог рассчитать последствий, когда нарушал закон, по которому стал президентом?
И каков в этих событиях процент президентской близорукости, а каков – расчета?
Но не называется ли такой расчет провокацией? (I, 53)
(1993)
Впрочем, виноваты в случившемся не только политики…
Вспомните, разве обращение творческих союзов к президенту накануне и после трагических событий с требованием «раздавить гадину» ничего нам не напоминают?
Разве толпы зрителей, которые с детьми и болонками пришли посмотреть на показательный расстрел сограждан, никаких ассоциаций не вызывают в памяти?
Разве ситуация, когда Римма Казакова за ночь пишет стихотворение, в потном угаре вдохновения, рифмуя «убийцы-партийцы», не воскрешает перед нашими очами скорбный облик тех пиитов, что обслуживали тоталитарный режим со всей мощью творческого самоотречения?.. (I, 53)
У
УБИЙСТВО (2008)
Человек, поставленный в необходимость убить, достоин огромной жалости.
Страшно быть убитым, но не менее страшно быть убийцей. Ему до конца жизни придется носить ад в своей душе и пытаться отмолить этот грех. (I, 129)
УБОРКА
Генеральная уборка страны
(2002)
Я много езжу по стране, общаюсь с разными людьми, в том числе с бизнесменами.
Бывает так: сидим на берегу, разговариваем о больших делах, выпиваем, закусываем, а вокруг такая грязь и мерзость! Так вот, пока мы не уберем всю свою страну, ничего путного у нас не будет. Наш народ не видит или не хочет видеть, что он буквально ходит перед всем миром с расстегнутой ширинкой!
Пусть меня назовут всероссийским дворником, но я убежден, что должно появиться решение правительства об уборке всей нашей страны. Я уверяю вас, мы найдем в завалах российского хлама массу интересного!
Посмотрите на улицы возле офисов крупных фирм. Там, где от внешнего вида зависит уважение и интерес приходящих посетителей – там все всегда очень чисто и красиво.
Я недавно был в одной больнице под Ивановом. Там рядом стоят два старых деревянных корпуса. В одном – ужас: гнилые полы, крыша течет, запах стоит невыносимый. Этим корпусом заведует молодой врач, который жаловался нам, что он десять лет пишет письма с просьбой выдать денег на ремонт. Второй корпус недавно отдали троим монахам: там светло, тепло, сухо, и там работают люди, сделавшие все это своими руками.
Вывод прост: если бы врачи, работающие в первом – страшном корпусе, каждый день из этих десяти лет делали хотя бы немного, у них было бы чистейшее на земле место…
Это потребительское отношение, будто тебе кто-то должен, идет из советских времен. Люди просто разучились трудиться. (I, 87)
(2002)
Я, например, предлагаю тупую программу: прибрать страну… Меня обозвали «всероссийским дворником». И ради бога, но согласитесь: когда вы прибрали свою комнату, которую не убирали четыре месяца, вам уже не захочется там гадить. Пусть временно, пусть неделю, но вы будете замечать каждую неправильно лежащую вещь. Я понимаю, что говорю прописные истины. Но, как ни странно, именно они порою оказываются самым верным и быстродействующим лекарством.
Вспомните наши школьные годы, когда мы в субботник собирали металлолом. Сколько общения, радости! Собрались вместе, поработали, поболтали, и… возникло общение.
Не верю, когда говорят: мол, давайте показывать культурные программы по телевизору – и все станут общаться.
Нет! Необходим общий интерес.
Да, приборка в стране стоит огромных денег, но в результате оборачивается огромным неубывающим значением для народа. Мало того, это еще и воспитание в себе ощущения хозяина, воспитание чувства красоты. Самое страшное, что мы «принюхались» к этому смраду нашей жизни, а взгляд наш замылился, мы не замечаем мерзости запустения вокруг нас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
