— Каких же?
— Ну, действительно ли она тебя любит… Та ли это женщина, которая тебе нужна. Не совершил ли ты ошибки, а если да, не могу ли я… Ну и прочие вещи.
— Ну и как?
— В общем, как я тебе сказала, она мне понравилась. Похоже, она действительно влюблена в тебя. Вот только… Но об этом потом. Словом, мы нашли общий язык, хотя стать подругами… сам понимаешь… Я решила оставить тебя ей…
— Спасибо.
Он чувствовал смертельную усталость — и после полета, и от тяжелого разговора. Прикрыл рукой глаза.
— Постой, не спеши расслабляться, — услышал он рядом суровый голос Виктории. — Я скажу тебе еще кое-что. Я долго колебалась — говорить, не говорить… В конце концов решила, что ты все же должен знать об этом.
— Что еще? — он натянуто улыбнулся. — Что-нибудь страшное? Пристегнуть ремни.
— Таким впечатлительным субъектам, как ты, может быть, это покажется ужасным. Так что на всякий случай пристегнись.
— Ну, говори же.
— Мы с твоей Аней беседовали вечером. Я не спала всю ночь — обдумывала услышанное. И под утро вспомнила, что не задала ей еще один вопрос. Какой — тебе не обязательно знать. Словом, я села в машину и подкатила к нашему дому. Было еще довольно рано. Занавесочки были зашторены, и я подумала, что она еще спит. Решила посидеть немного в машине, подождать — вчера она говорила, что пойдет на занятия. Я и дождалась. И ты знаешь, не ее одну. С молодым человеком. Похоже, они были в очень хороших отношениях, более чем в дружеских. Были довольны друг другом. Молодой человек усадил ее в «тойоту» с шофером — она стояла неподалеку — и они укатили.
У профессора стиснуло виски. Боже, какая долгая дорога от аэропорта! Когда же ей будет конец?
— Я же тебе говорила: пристегнись! — продолжала неумолимая Виктория. — Рано о чем-нибудь говорить. Это мог быть родственник, коллега, еще кто-нибудь. Ты его знаешь, этого молодого человека?
— Как он выглядел? — спросил он, выдав свое волнение. Не нужно было этого делать.
— Как все молодые преуспевающие люди. Прекрасный смокинг, галстук, манеры. Что еще? Они в чем-то на одно лицо, эти молодые нувориши.
Он сразу, с первых ее слов подумал об Игоре. «Тойота» с шофером. И она молчала о том, что встречается с ним…
— Ты ведь не думаешь, что я это сочинила? — вновь послышался голос Виктории. — Не думай. Я могу быть жестокой, несправедливой, но я не лгу… почти никогда. По крайней мере, в таких случаях.
— Да нет, уволь.
— Бледный ты какой-то, — с некоторой жалостью проговорила Виктория, присматриваясь к нему. — Даже сквозь загар видно. Переживаешь из-за своей девочки. А я тебе еще раз повторю: рановато.
Он молчал.
— Ладно, сделаем передышку, — сказала Виктория. — О другом. О нашем разводе. Я подала документы, все идет своим ходом. Не беспокойся, при разделе имущества я много от тебя не потребую. Все-таки, главным образом, я во всем виновата… Что сам захочешь мне оставить, на том и спасибо. Не беспокойся, выживу. Кстати, там дают определенный срок — в надежде, что супруги подпишут мировую…
Этот полувопрос-полунамек он оставил без внимания. Осмысливал свое. Таким образом, конец пути прошел при обоюдном молчании. Вновь она заговорила лишь тогда, когда автомобиль подкатил к подъезду, и она помогла ему выгрузить вещи.
— Занавесочка на месте, — махнула она рукой в сторону окна. — Спит твоя девочка. «Тойоты» нет, хотя это ни о чем не говорит.
Он не отвечал.
— На прощание я хочу, чтобы выслушал три моих совета. Они, возможно, противоречат друг другу, но цель у них одна — я хочу тебе добра. Во-первых, не принимай так близко к сердцу то, что я тебе сообщила. Я могла в чем-то ошибиться. Они могут быть просто друзьями. В конце концов, если даже она оступилась, прости ей. Она еще молода, и она, я думаю, любит тебя. Поверь ей, если она скажет, что это недоразумение…
— Зачем ты так уговариваешь…
— Я и так тебе столько навредила… Второй совет… Я думаю — уверена — что она там одна. Но все-таки… Лучше будет, если ты все же сначала позвонишь ей из автомата. И уйдешь. И придешь через полчаса. Понимаешь?
— Понимаю. Что в-третьих?
— В-третьих… Мы, женщины, не можем всегда быть последовательны… В-третьих… если что-то там, у тебя с ней, окажется не так… я могу не уезжать сейчас же, а подождать тебя внизу, в машине. Я думаю, что у тебя все будет хорошо. Уверена. И если ты не спустишься через полчаса, я уеду одна.
— Спасибо за советы. И, знаешь, я хочу кое-что сказать…
— Говори.
— Ты говорила о том, что во мне «всего хватало». Это не так. Кое-чего не хватало. И очень важного.
— Чего же?
— Я никогда не понимал тебя, как должно было. И даже попытки не делал понять.
— Только не вздумай говорить, что понимаешь теперь, — почти весело заговорила она. — Никогда не поймешь!
— Это тебе, на память, — он извлек из саквояжа набор французской косметики. — Спасибо тебе. Извини. Я тоже виноват перед тобой.
— Спасибо, — она чмокнула его в щеку. — Подозреваю, что ты вез это для другой. Но все равно спасибо.
Уже сидя за рулем, она приоткрыла дверцу и спросила негромко, одними губами:
— Подождать?
Он покачал головой, махнул рукой и сказал так же тихо, почти шепотом:
— Поезжай.
И она уехала.
Глава 33
Он не последовал третьему ее совету. Также, после некоторых колебаний, он отклонил и второй ее совет.
Да, он слышал о сверхделикатных мужьях, которые уведомляют жен за полчаса о своем возвращении из командировки. Чтобы не быть свидетелем неприятной сцены и не ставить в тупик жену. Но он не находил в себе внутренней силы поступить так же, хотя и порывался раза два подойти к таксофону. В конце концов, действительно ли такое уж это благородство, спрашивал он сам у себя. Может быть, еще благороднее было не допускать самой мысли о том, что в его отсутствие любимая женщина приведет гостя?
Представим себе, что Виктория его не встретила и ничего такого не сказала. Звонил бы он домой? Нет. Он постарался бы удивить Аню своим неожиданным появлением. Потому что верит ей… несмотря ни на что.
Мог ли он принять ее первый совет? Простить ей, что бы ни открылось? При мысли о том, что Аня могла лукавить с ним, нанести ему очередной удар, после того, как жизнь и так достаточно жестоко с ним обошлась, у него задрожала нижняя губа, как у обиженного ребенка. Он со страхом думал о том, что может произойти, когда он переступит порог своей квартиры. Утешения Виктории показались ему малоубедительными. Успокоить его могла только Аня — он ждал и хотел ее объяснений, рад был бы им поверить.
Возможно, предусмотрительнее было бы не открывать дверь своим ключом, а предварительно позвонить. Но, постояв у двери, он не сделал и этого. Предлог для оправдания его действий был прежний — он положил вести себя так, как если бы разговора с женой не было вовсе. Поэтому профессор тихонько, стараясь производить как можно меньше шума, открыл дверь своими ключами и перенес в квартиру чемоданы.
Она была у него — об этом говорили ее пальто и маленькие сапожки — те самые, в которых она провалилась в замерзший коровий след.
Разувшись, он на цыпочках прошел к спальне и заглянул в дверь. Никого. Странно, он ведь не запрещал ей ночевать тут, где было наиболее удобно. Может быть, ей не хотелось располагаться на его с Викторией брачном ложе? Так или иначе, он обнаружил ее в другой комнате — в кабинете. Там, где все начиналось…
Халатик, комбинация, белоснежные трусики — все это лежало у него на столе, рядом с собранием трагедий Эсхила и листами рукописи его монографии. Лучшего места для того, чтобы пристроить свои вещи, она здесь, видимо, не нашла. Так она поступила и тогда… И этот кощунственный акт, как это ни странно, не вызвал у профессора раздражения.
Хозяйка же вещей лежала, свернувшись в клубочек, на его разложенном диване и ровно дышала. Так спокойно спать мог только человек с чистой совестью. Или с железными нервами.
Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она шевельнулась. Дрогнули густые, как чаща, ресницы. Расширились еще сонные, совершенно невинные глаза:
— Милый, ты вернулся?
Ее обнаженные, смуглые руки потянулись к нему.
Глава 34
На этот раз все произошло быстро, скоротечно — и бурно. После этого она вздремнула еще полчасика, а когда опять очнулась, не могла дать себе точный отчет в происшедшем. У нее даже не было полной уверенности, приснилось ли ей это или произошло наяву — этот короткий и мощный, как спринт, всплеск любви, с бурным, но непродолжительным финалом.
Она чувствовала, что он в эти полчаса так и не сомкнул глаз — просто лежал рядом с ней, иногда пристально вглядываясь ей в лицо. Один такой пытливый взгляд вновь разбудил ее.
Как хорошо, думала она, что я могу без боязни и притворства отвечать на этот тревожный, испытующий взгляд. Что нет нужды изворачиваться, прикидываться, искать себе оправданий… Те колебания, тот соблазн, которые ей довелось пережить, останутся при ней как сокровенная женская тайна.
