У подножия лестницы он заколебался. Казалось, чем выше, тем она темнее, верхние ступеньки и вовсе терялись во мраке. Дом выглядел не просто пустым, но покинутым, нежилым. Казалось, воздух вокруг звенит, как нередко бывает в тихих помещениях.
Его внимание привлекло белое пятно на столе в прихожей, он остановился и обернулся. Затем, бросив взгляд на часы, подошел и посмотрел на белый конверт, надписанный крупным детским почерком. Письмо было адресовано мисс Киттен Корвит, а в верхнем левом углу стояли имя Льюиса и адрес его школы. Свендсен взял конверт в руки и повертел. Конверт казался тяжелым. После минутного колебания он взглянул на темную лестницу. Шум проехавшей мимо дома машины заставил его поторопиться. Он поспешно положил конверт на место.
Легкими шагами Свендсен поднялся по широким ступеням.
Он никогда прежде не бывал на втором этаже этого дома. Парадная лестница здесь заканчивалась, но в углу виднелась еще одна, узкая, без ковра; она вела на третий этаж. Свет не горел, и в коридоре, идущем от площадки, было почти совсем темно.
Шофер нерешительно посмотрел на черную лестницу и открыл дверь рядом с ней. Тут было хранилище белья. Закрыв дверь, он осторожно пошел к первой двери справа. С минуту он неподвижно прислушивался, затем опустился на одно колено и попытался заглянуть в замочную скважину, но ничего не увидел. Поднявшись, он повернул ручку. Дверь легко открылась.
Темная комната была пуста. Войдя, Свендсен закрыл за собой дверь. Как и везде в доме, стены покрывали темные деревянные панели. Справа был камин с кучкой золы. Слева и справа от него стояли комод и платяной шкаф. Напротив — кровать, застеленная бордовым покрывалом, окна с такими же занавесками, кресло и стол. Слева располагались туалетный столик и две двери. Осторожно пройдя по серому ковру, он немного раздвинул занавески, чтобы впустить хоть немного света.
Свендсен начал с туалетного столика; он действовал быстро и четко. Время от времени он замирал, чтобы прислушаться, но никакие звуки не нарушали тишину. В верхнем ящике лежали разнообразные помады, сетки для волос, шпильки, губки, кремы, пудреницы, маникюрные принадлежности, духи, и десятки других предметов косметики. Следующий ящик был набит украшениями, но ни одно из них не стоило тысячи долларов. В нижнем ящике валялись всевозможные перчатки и сумки. В противоположном углу комнаты шофер, наконец, обнаружил коробку с письмами и фотографиями.
Взглянув на часы, он принялся быстро перебирать бумаги. Их было четыре стопки, перехваченные резинками, некоторые письма лежали отдельно. Шофер вытащил пачку писем на плотной бумаге с грубыми краями. Первое письмо начиналось словами «Дорогая Хильда!» и было подписано каким-то Тедом. В нем говорилось об университете Брауна, женщинах, пиве, но больше всего — о самом Теде. Свендсен быстро просмотрел остальные. Все они были на одно лицо. Сложив письма в прежнем порядке, он бросил их в коробку.
Остальные три пачки были от Гордона, Уэса и Криса. Ни в одном из них не говорилось о пылкой любви. Гордон спрашивал о Киттен в нескольких письмах, Крис — в каждом. Уэс не упоминал Киттен никогда, только в последнем письме, которое Свендсен прочитал более внимательно. Там говорилось: «Твое письмо было для меня большим сюрпризом, как ты можешь себе представить. Но, конечно, если ты так на это смотришь, то мы можем больше не писать друг другу. Я пригласил Киттен в тот раз только потому, что ты сама отказалась кататься на лыжах. Но она ничего для меня не значит. Просто я встретил ее один раз в твоем доме, когда тебя не было. Мне очень жаль, что ты так это воспринимаешь, но едва ли я могу что-то изменить. Уэс». Это было последним письмом от Уэса. Свендсен несколько секунд подержал письмо в руках, затем опустил в коробку.
Несколько писем было от девушек. Почти все написаны несколькими годами раньше и полны школьных сплетен.
Шофер быстро просмотрел фотографии. Сначала ему показалось, что здесь нет ничего интересного. На них была запечатлена Хильда — или одна, или с молодыми людьми. Несколько других женщин, весьма невзрачных, четыре снимка Доры, два — мистера и миссис Корвит, пять или шесть — Льюиса. Больше никого.
С тревогой взглянув на дверь, он уже хотел отложить фотографии, когда одна из них привлекла его внимание. Часть снимка была отрезана. Приглядевшись, Свендсен различил край шубки. Значит, отрезали какую-то даму.
Свендсен положил снимки на место и бегло обыскал комод, платяной и стенной шкафы. Ничего, кроме одежды Хильды.
Другая дверь вела в ванную. Обыскав шкафчик, он нашел снотворное. Трудно было сказать, сколько Хильда уже выпила. Из ванной вела еще одна дверь. Шофер снова остановился и прислушался, но услышал лишь биение пульса у себя в висках.
Свендсен осторожно тронул дверь, и она беззвучно открылась. Он оказался в пустой спальне, точно такой же, как и первая. Только в камине была не зола, а красиво сложенные дрова, и занавески были зелеными, а не бордовыми.
Одна из картин на стене заинтересовала его. Это была обычная черно-белая шуточная картинка, изображавшая красивую женщину, сидящую перед зеркалом, причем зеркало казалось черепом, косметические принадлежности образовывали ряд зубов, а свисающая тряпка была похожа на челюсть.
Шофер начал с платяного шкафа. В нем было вдвое больше одежды, чем в соседней комнате, и он узнал вещи Доры. Напрасно он обшаривал полки, выдвигал ящики, даже заглядывал в туфли. В туалетном столике он обнаружил такой же набор косметики, шарфиков, чулок и синюю бархатную коробку для украшений. Он потратил примерно полминуты, пытаясь открыть ее, но потом, взглянув на часы, бросил это занятие.
Нижний ящик был заперт. Вытащив связку ключей, Свендсен открыл его шестым по счету. Комплект розового, белого и желтого белья. Быстрым движением Свендсен отодвинул в сторону мягкий шелк и нащупал внизу что-то твердое.
Впервые с начала обыска глаза Свендсена загорелись. Он достал из ящика маленькую черную книжку. Еще раз посмотрев на часы, шофер снова замер, обратившись в слух. Тишина. Подойдя к окну и отодвинув шторы, Свендсен посмотрел на извилистую, пустынную дорогу. Серый пейзаж вокруг казался таким же мертвым, как и дом. Свендсен быстро раскрыл черную книжку. Его лицо омрачилось.
На первой странице было выведенное чернилами стихотворение:Если ты не считаешь, что, раз песня спета,то другая никогда не прозвучит так же;Если ты не чувствуешь, что, раз тебя покинул один,то и все остальные исчезнут;Если ты не мечтаешь, чтобы его вера была неколебима,слепа и безгранична;Если ты не можешь умереть, когда мечта погибла,Тогда не называй это любовью!
Свендсен быстро перевернул страницу.
Ах, именно веселье, танцы, возлиянияЗаставляют тяжелый мир вертеться.Если бы молодые сердца не были так умны,Они были бы молоды вечно.Не думай больше ни о чем,Потому что именно размышленияЗагоняют людей в могилу.
Он бегло пролистал книжку. Она была исписана отрывками из виршей. Тихо выругавшись, Свендсен сунул ее в ящик и прикрыл бельем.
Шофер второпях завершил обыск, ничего не нашел и, тихо выйдя в коридор, закрыл за собой дверь.
С минуту Свендсен стоял в темном коридоре, силясь пробуравить взглядом темноту. Все было по-прежнему. Только его часы настырно и громко тикали в гнетущей тишине. Он осторожно двинулся к соседней комнате по толстому ковру, заглушающему шаги. Уши начинали болеть от напряжения. Дверь легко открылась, и он вошел в полутемную комнату, обставленную так же, как и две другие. Все шкафы и ящики оказались пустыми. Это была комната для гостей. За ней располагалась мрачная, как склеп, гостиная, дальше — еще одна спальня для гостей. Шофер дошел до конца коридора и принялся обследовать другую его сторону.
Первая же дверь оказалась запертой.
Шли секунды. Свендсен неподвижно стоял в тишине, затаив дыхание. Его чувства обострились. Он услышал, как по дороге проехала машина, ее тихое урчание казалось звуком из другого мира. Наконец шум мотора замер вдали. Свендсен опять почувствовал себя отрезанным от мира, затерянным в каком-то другом измерении, где не существовало ни времени, ни пространства.
Он облизал губы и приник ухом к темному дереву двери. Ни малейшего шороха, ни звука, выдающего чье-то присутствие. Впрочем, даже если звуки и были, стук сердца Свендсена заглушал их. Наклонившись к замочной скважине, шофер увидел размытое пятно, которое вскоре обрело четкость очертаний и превратилось в серый ковер. Больше ничего.
Поколебавшись еще долю секунды, он глубоко вздохнул. Сам того не сознавая, Свендсен напрягся, прежде чем его пальцы легонько постучали по темной поверхности двери.
