— «Точняк»? — Он расхохотался.
— Ну да.
— Да уж, этого словечка я давно не слышал. Оно, по-моему, вымерло во времена Вудстокского фестиваля.
— Думаете, я старая и отсталая, да?
— Мы вполне могли вместе учиться в колледже, так что я вовсе не думаю, что вы старая. А насчет отсталая… Ну, может быть.
Я стукнула его по плечу тыльной стороной ладони. Он улыбнулся мне, и я вдруг заметила, что, когда он улыбается, у него на левой щеке появляется ямочка. Я никогда еще не была с ним вот так наедине: никаких детей, никаких занятий, и мне это очень нравилось. Вчера, когда Питер предложил помочь мне с этой поездкой, Иветта бросила на меня удивленный взгляд поверх головы Грейси. Она была совершенно права, приподняв брови. И Филип тоже. И Кэтрин. И Майлз.
Ладно, Джейми. Возьми себя в руки, девочка.
— Если бы вы не делали мне одолжение, я бы вас высадила прямо тут, на выезде… э-э-э, пятьдесят два. — Я повернулась и прищурилась, чтобы прочитать номер выезда, но Питер развернул меня обратно к ветровому стеклу.
— Лонг-Айлендское шоссе опасно, а я не был у океана с прошлого лета, так что мне хочется добраться туда целым и невредимым. Сосредоточьтесь, пожалуйста, на бетонном разделителе в семи сантиметрах слева от вас.
Дальше мы ехали молча. Никакой щит из слов не прикрывал теперь волнующего напряжения, которое вызывало во мне одно только его присутствие. Я испытывала волнение, почти такое же, как в первый день, когда он пришел к нам в квартиру, если не большее.
— Слава богу, что вы наладили компьютер в игровой комнате, — сказала я, просто чтобы что-нибудь сказать.
— Я его не налаживал, вы новый купили.
— Но вы установили программы.
— Вы и сами могли бы это сделать, если бы захотели. Я могу вас научить.
— Ну, может быть, но вряд ли. А знаете, что бы мне точно пригодилось?
— Что?
— Какая-нибудь программа, которая организовывала бы расписание детей так, чтобы оно синхронизировалось с моим, но при этом можно было бы пользоваться ими по отдельности, — заговорила я быстро-быстро. — Если бы их можно было разделять, то, когда мы распечатываем расписание для детей, в нем не было бы моих встреч. — Я то и дело поворачивалась к нему, чтобы удостовериться, что он все понял.
— Да понял я, понял! Вы лучше смотрите на красивую дорогу и на вон тот грузовик справа!
— Но тогда в моем календаре будет показано местонахождение детей в текущий момент. Мои встречи могут быть обозначены синим цветом, а дела детей — красным. Вы можете так сделать? — Он и я в машине. Вместе едем за город. Вдвоем. Мне придется разговаривать с ним несколько часов. Я все больше привыкала к тому, что хочу его. Я глубоко вздохнула.
— Так как, вы сможете сделать двойное расписание?
— Можно я вам кое-что скажу?
— Ну да. — Я приготовилась.
— Вы переутомились.
— Простите?
— Точно-точно. По-моему, вам нужно как следует прогуляться но пляжу.
— Предупреждаю заранее: на пляж мы не собираемся. Мы едем в наш дом. Забрать из подвала все нужные вещи, которые вы так любезно предложили мне перенести. Потом мы едем обратно, чтобы успеть забрать детей. Для прогулок по пляжу у меня времени нет.
Сорок пять минут спустя, мы подъехали к нашему потрепанному серому домику. Он стоял на Парсонедж-лейн в Бриджхэмптоне, непритязательном поселке между шикарным аристократическим Саутхэмптоном, где жили типы вроде фицджеральдовского Гэтсби, и более богатым Истхэмптоном. Старомодные застекленные окна всех трех спален обрамляли кружевные занавески, а большую часть маленькой гостиной в центре дома занимала разнородная старая мебель, обитая выцветшими тканями в цветочек. Участок, находившийся в восьми минутах езды от берега, окружали огромные ивы и разросшиеся кусты роз.
Мы приезжали сюда каждое лето и в теплые выходные осенью и весной, но когда в конце октября начинало холодать и тонкие стены больше не держали в доме тепло, Филип предпочитал, оставаться в городе. Я так и не успела вымести песок со старых полов, и, когда мы вошли, он заскрипел под твердыми зимними подметками. Воздух в доме был затхлый и соленый.
— Не могу себе представить здесь вашего мужа, — Я заметила, что Питер ни разу не назвал моего мужа по имени. Он открывал дверцы, ища, куда повесить куртку. Я показала ему на крючки возле зеркала в прихожей и спросила:
— Почему?
— Тут для него слишком просто.
— Вы почти угадали. Он не хочет менять здесь мебель, потому что она досталась ему от бабушки. Здесь все новое неуместно. Все остается таким, каким было при бабушке. Но в целом вы правы: Филип здесь часто бывает в дурном настроении, потому что ничего не работает так, как он хочет.
— Я так и думал, — сказал Питер; он вытер лапы Гасси и направился в подвал.
Через час мы набили машину книгами, детскими лыжами и лыжной одеждой, и Питер вынес на подъездную дорожку ящик с вином.
— Ну, вот и все, — Он поставил ящик в машину и захлопнул дверцу.
Я глянула в последний раз на дом, гадая, когда еще мы сможем сюда выбраться. Серое дерево зимой становилось молочного цвета и теряло свой летний блеск. Домик выглядел мило в любое время года, и мне было грустно закрывать дверь. Я задумалась о том, вернусь ли я сюда еще раз, чтобы снова освежить в памяти счастливые летние воспоминания. Ну да, мысль немного пафосная, если учесть, что мы не проводили весело время всей семьей с тех пор, как Дилану исполнилось лет пять. Но дом был очень хорош. И мне нравилось представлять себя счастливой матерью, у которой во дворе бегают маленькие дети.
— Пора ехать, — сказала я, наконец.
— Сейчас всего лишь полдень. Грешно в такой день не прогуляться по пляжу. — Питер выхватил у меня ключи. — Давайте я поведу.
— Вы не знаете, где дорога сворачивает.
— Знаю. Пошли, Гасси. — Я поняла, что его не остановить. Он открыл дверцу машины. — Давай, песик. — Гасси влетел внутрь, довольно пыхтя после утренней пробежки по двору.
Устроив Гасси спереди, мы тронулись к Нью-Йорку. Гасси был ласковый пес, и все время требовал внимания. Он обожал Питера, который возился с ним почти столько же, сколько Дилан.
В лобовое стекло било полуденное солнце. Я надела темные очки, протянула Питеру его очки из ящика на передней панели и откинулась на сиденье, греясь на солнышке. Я смотрела на правую руку Питера на руле: казалось, он полностью поглощен вождением. Сильные узкие пальцы, локоть торчит из окна — небрежная ковбойская манера вести машину. Я знала, что мои фантазии типичны для женщины, живущей в скучном браке без любви, но они были достаточно реальны, чтобы начать беспокоиться о том, что подумает Филип, если узнает, что я переспала с прислугой.
