— М-м-м-э-э…
Дама замерла, словно гончая, почуявшая след, только что не шевельнула спрятанными под платком ушами и не дёрнула кончиком курносого носа, зато моргнула густо накрашенными ресницами и, широко улыбнувшись, продемонстрировала внуку Императора отсутствие верхнего правого клыка.
Диметриуш испуганно сглотнул, вмиг утратив умиротворённое настроение.
— Милая дама, — осторожно произнёс он и непроизвольно попятился, ибо дама, услышав обращение «милая» подняла руки к глубокому декольте, чтобы сделать его ещё глубже. — Не подскажете, как пройти к дому Василисы Лиходеевой?
Щербатая улыбка в мгновение ока растаяла, превратившись в злобный оскал, после чего «милая дама», так и не произнеся ни слова, брезгливо сплюнула в сторону и, обойдя мужчину по кривой дуге, уковыляла в сторону горизонта.
— Однако, — пробормотал Димон и, понадеявшись, что не все в этом посёлке столь гостеприимны и эксцентричны, свернул на подъездную дорожку, ведущую к стоявшему на отшибе особнячку, окруженному невысоким — в половину человеческого роста — заборчиком.
Дикий виноград так основательно оккупировал ограду этого домика, что Димону пришлось приложить усилия, чтобы отыскать небольшую калитку, на которой он обнаружил кованый рычажок с аккуратной надписью: «Прошу повернуть». Бьёри улыбнулся. Такие звонки были очень популярны в Империи в период его детства. Они с Ракетой не единожды попадали «на губу» за то, что звонили в двери и убегали. Причём Женька это делал в силу свойственной всем мальчишкам тяге к приключениям, а Диметриушу нравился тот момент, когда язычок несмело касался края колокольчика в первый раз, фальшиво, хрипло и немного испуганно, а затем, словно опомнившись и устыдившись, начинал отчаянно колотить по стенкам, создавая удивительную мелодию.
Впрочем, в этой своей слабости внук Императора мог признаться разве что только себе.
Повернув рычажок, Димон довольно кивнул — музыка этого конкретного колокольчика была чудо как хороша — и попытался толкнуть калитку, по опыту зная, что в деревенских домах её, как правило, не запирали.
Как правило, но не всегда.
— Есть кто дома? — прокричал он и не смог отказать себе в удовольствии ещё раз повернуть рычажок звонка. — Хозяева!
И едва не задохнулся, когда из-за угла выкрашенного в синий цвет здания появилась хозяйка. Невысокая, фигуристая, в узеньких джинсах и синей мужской рубашке, рыжеволосая, с глазами цвета первой майской зелени. Откровенно наслаждаясь восхищением, промелькнувшим в мужских глазах, она неспешно подошла к калитке, но открывать не спешила. Остановилась по ту сторону забора, вопросительно изогнула безупречно тонкую бровь и, накинув на плечи вязаную шаль, которую до этого держала в руках, хмуро спросила:
— Чего тебе, демон?
Диметриуш откашлялся, с недоверием всматриваясь в удивительные глаза. Нельзя сказать, что Маша была похожа на женщину, которая стояла сейчас перед ним, явно демонстрируя своё недовольство. И вместе с тем, было что-то общее в том, как та держала голову, как играла бровями и поджимала губы. И глаза. Глаза были совершенно такие же, яркие, живые, бедовые какие-то.
«Хороша бабуля», — мысленно усмехнулся Димон, вспомнив, по какой причине решил не ехать сюда вчера ночью.
— Здравствуйте, — осторожно подбирая слова, начал он. На бабушку Василису дама, стоявшая по ту сторону забора, походила менее всего, посему за фразу, которая вертелась на языке, можно было бы и схлопотать по морде. В случае ошибки, конечно. — Мне, право, неловко. И я заранее прошу прощения за свой вопрос. Но вы, случайно, не Машина бабушка?
Женщина ничего не ответила, и Диметриуш торопливо добавил:
— Хотя на её сестру вы похожи больше… Ну, если бы у Маши была сестра.
— Ну, допустим, бабушка. Дальше что?
Димон растерялся. Как-то не рассчитывал он, что разговаривать придётся через забор. Как не рассчитывал на столь холодный прием. С другой стороны, чего он ждал? Возможно, Маша уже обо всём ей рассказала. И если это произошло, то стоит не тёплого приема ждать, а того, что «старушка» спустит на незваного гостя собак.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Видите ли, между мной и вашей внучкой возникло недопонимание. Мне поговорить с ней надо, а она прячется от меня и убегает… И, Василиса Владимировна, не сочтите за наглость, но может, вы меня хотя бы впустите во двор, неудобно же разговаривать через калитку!
— Просто Василиса, — ответила женщина и, отвернувшись, бросила через плечо:
— Проходи. Не заперто.
Недоверчиво глянул на калитку, которая, словно повинуясь силе его взгляда, вдруг качнулась, торопясь пропустить гостя, и опасливо перешёл на внутреннее зрение в поисках возможной ловушки или следов магического воздействия. Но обнаружил лишь красную вязь охранных заклинаний — таких же, как на пороге Машиной квартиры — да тонкую плёнку полупрозрачного защитного купола.
«Чертовщина какая-то!» — подумал Димон и проследовал за хозяйкой.
Василиса провела мужчину до летней беседки, в которой был накрыт обеденный стол, и жестом пригласила садиться.
— Долг хозяйки велит мне накормить гостя, — улыбнулась она и поставила перед Диметриушем чистую тарелку. — Даже если этот гость демон.
— Странно слышать это от вас, — парировал Димон, наблюдая за тем, как хозяйка выкладывает огромные, в мужскую ладонь, пельмени, щедро поливая их густой сметаной.
— Почему?
— Ну, учитывая, тот факт, что Машин отец демон… — Диметриушу показалось, что в зелёных глазах на миг промелькнул испуг. Впрочем, именно что показалось, потому что Василиса лениво пожала плечами и протянула:
— И что с того? Хорошее исключение только подтверждает правило.
Улыбнулась и кивнула на тарелку.
— Угощайся.
— М-м… спасибо, — сглотнул набежавшую слюну. — Возможно, вы в чём-то правы…
А! К чертям! Не то что говорить, думать же невозможно, когда парующий пельмень сам, словно по волшебству, заползает в ложку и призывно манит влажным, измазанным сметаной боком, напрочь лишая силы воли. Димон даже зажмурился, предвкушая, как брызнет на язык пряный мясной сок, наклонился немного вперёд и основательно откусил от гигантского пельменя и… И в следующий момент, вскочил на ноги, плюясь, жутко ругаясь и зарекаясь брать из рук женщин рода Лиходеевых какую-либо еду.
— Это что!? — отплевавшись, возмутился внук Императора. — Да как вы…
— Вареники, — Василиса выглядела реально перепуганной. — С малиной…
Димона передёрнуло. Он схватил одну из бумажных салфеток, лежавших на столе и, наплевав на то, как это выглядит со стороны, принялся насухо вытирать высунутый язык.
— Я не понимаю, — женщина вдруг осеклась, задумчиво посмотрела на лысую голову возмущённого демона, откинулась на спинку плетёного кресла и протянула:
— А скажи-ка мне, милый, чем это ты так моей внучке не угодил, что она тебя полынью потчевать вздумала?
И рассмеялась звонким молодым смехом.
— Да не прожигай ты меня так взглядом, мальчик!! Ешь спокойно. Я уже не в том возрасте, чтобы делать мелкие пакости. Поверь мне, если я захочу кому-то отомстить, то буду использовать тяжёлую артиллерию.
Димон вспомнил свою зелёную кожу и прическу а-ля жертвенный агнец, вспомнил взрыв в кабинете Базиля и содрогнулся. Нет, знакомиться с артиллерией Лиходеевой-старшей ему определённо не хотелось.
— Спасибо. У меня как-то аппетит пропал, — проворчал Димон, с тоскою глядя на восхитительные вареники.
— Ешь, говорю тебе, — тут же прикрикнула на него Василиса. — Не зли старушку.
Бьёри хохотнул.
— И если будешь славным мальчиком и расскажешь мне всё, как на духу, я, так и быть, дам тебе хороший стабилизатор… Кстати, без него тебе в таком виде ещё недели три ходить. Не меньше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Содрогнувшись от нерадостной перспективы, Димон махнул рукой.
— Что ж, — проворчал он, — двум смертям не бывать, а одной не миновать!
В конце концов, если аккуратно дозировать правду, то Василиса может стать неожиданным помощником в реализации плана по водворению Марии Лиходеевой в его, Диметриуша Бьёри, жизнь.
