Но небо в этот день было глухо к моим молитвам. Багажник универсала за Ленкиной спиной захлопнулся, и я увидела простодушное Женькино лицо. Он коротко улыбнулся моей подруге, сощурился в сторону Стёпки, а затем перевёл недоумённый взгляд на меня.
— Привет, — ухмыльнулся как-то странно, словно знал что-то, о чём мне знать не положено. — А ты какими судьбами в наших заграницах? По делам или просто, погода во Франциях уже не радует унылым майским дождиком?
— В Парыжах, — исправила я, недружелюбно зыркнув на остряка и одновременно пытаясь придумать, как бы так ненавязчиво намекнуть Ракитскому, а заодно и Ленке, что говорить о моём визите в столицу не стоит никому, особенно если у этого «никого» лысина и пиратская повязка на глазу. — Всё меня радует, просто…
— А тебе какое дело? — вогнав меня в удивлённый ступор, перебил Стёпка, обвил мою талию огромной лапищей и подтянул к своему боку.
Ленка умильно закатила глазки. А то! Такая откровенная сцена ревности могла означать только одно: между мною и волосатым демонюгой всё очень и очень серьёзно. Я же напряглась, заметив, как совершенно не театрально братец заиграл желваками. Вот будь я на месте Ракеты, я бы испугалась, а тот откинул голову назад и захохотал:
— Нет, ну милота же!!
— Жень? — Медведская удивлённо посмотрела на своего демона. Я на своего даже смотреть боялась. Судя по тому, как заледенел бок, к которому меня прижали, в лучшем случае завтра я слягу с воспалением лёгких, в худшем — весельчак Женька смеётся в последний раз в своей жизни.
— Всё хорошо, — Ракета поцеловал Ленкину лапку и весело посмотрел на меня. — Даже ещё лучше, чем я мог подумать.
И снова рассмеялся, что заставило Стёпку так громко клацнуть челюстями, что я испугалась за его зубы. Женька перевёл взгляд на моего спутника и уже совершенно серьёзно сказал:
— Извини, сержант. И в мыслях не было тебя злить. Я просто не знал, что ты и Мария… состоите в отношениях.
Я хотела было возмутиться, мол, какое ему дело до того, с кем я состою или не состою, но Стёпка снова пахнул на меня морозом, и я вздрогнула, но промолчала.
— Если хотите, — продолжил Ракета, словно не замечал возникшей между мной и братом напряжённости, — можем вечером выбраться вместе куда-нибудь.
Ленка радостно заблестела глазами, а Стёпка коротко ответил:
— Это лишнее, — убрал лапу с моей талии, чтобы перехватить руку. — Мы не афишируем наши отношения.
И уверенно потянул меня в сторону входа в гипермаркет, как-то уж совсем по-хамски оборвав разговор.
— Стёп, подожди минутку, — попросила я. — Мне надо Ленке два слова сказать.
— Позвонишь ей, — рыкнул Стэфан, и мне ничего не оставалось, как просто помахать рукой слегка опешившей от нашего внезапного ухода парочке.
Хватило меня только до торгового зала, а уже там я упёрлась, отказываясь мчаться между продовольственными рядами, и заставила брата посмотреть на меня.
— Ты спятил? Что это было? — зашипела, когда он без охоты остановился посреди прохода, лениво опершись о тележку.
— Встань ближе, — велел он. — И вообще, пока мы до дома не доберёмся, будь добра, следи за тем, чтобы не отходить от меня больше, чем на метр.
Я недоумённо заморгала.
— А уже дома, — зловеще продолжил Стёпка, понизив голос и оглянувшись предварительно по сторонам, — ты мне объяснишь, почему от тебя фонит, как от подростка в период полового созревания. Я сразу думал — показалось, что, может, у тебя … не знаю, роман с кем-то из наших, из студентов. Так бывает, особенно когда… ну…
Стёпка вдруг смутился и отвёл глаза, а мне понадобилось с минуту, чтобы понять, на что он намекает.
— У меня роман со студентом?! — зашипела я гневно. — Ты с ума сошёл?! Да ни за что в жизни!
— Угу, — Стёпка дёрнул себя за кончик косы. — Я так и понял, когда ты к чертям собачьим едва всю стоянку не разнесла! Если бы я тебя не блокировал… Если бы не сообразил… Ты поэтому плакала? У тебя какие-то проблемы с Ковеном?
Настала моя очередь оглядываться по сторонам и крутить пальцем у виска, когда в наш ряд свернула бабулька с огромной сумкой на маленьких колёсиках. Вряд ли она была правительственным агентом или представительницей древнего ордена ведьм, но её появление заставило нас со Стёпкой вспомнить о том, где мы находимся и свернуть беседу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Дома договорим, — буркнул мой брат. — Держись поближе, чтобы твой фон за мой приняли, если что.
Я кивнула, а в следующий момент зазвонил телефон. Мне даже на экран не надо было смотреть, чтобы понять, кто меня вызывает.
— Привет, Медвед, — пролепетала, покосившись на Стёпку.
— Машка!!! — зашептала в динамике подруга. — Я только на секундочку, пока Женька машину заправляет. Он мне категорически запретил вмешиваться… Но, Машунь, отношения с бывшими — это неконструктивно. Не спорю, Стэфан — мужик шикарный, но зачем тебе возвращаться в прошлое?
— Лен!
— Подожди! Ведь расстались же вы из-за чего-то тогда, так зачем ворошить былое, особенно теперь, когда…
— Лена!
— Кстати, ты зачем от Диметриуша прячешься? Он тебя искал вчера.
— Затем, — рявкнула я, привлекая к себе недовольное внимание всё той же старушки, которая ходила за нами, словно приклеенная, пробуждая мою паранойю. — Пожалуйста, не говори ему, что видела меня сегодня. Вообще никому не говори. Ладно?
Ленка недовольно цокнула и торопливо выпалила:
— Женька идёт. Позже об этом поговорим.
В расстроенных чувствах я засунула телефон в карман, по опыту зная, что если последнее слово осталось за Медведской, то ничего хорошего не жди. Стёпка посмотрел на мою печальную мину, обнял меня одной рукой за плечи и произнёс:
— Машка, да не вешай ты нос! Прорвёмся. Хочешь, наберём вина целую тележку и торт шоколадный.
— И мороженое, — улыбнулась я на его предложение. — И мяса. Много. Мне почему-то так есть чудовищно хочется. Слона сожрать готова.
— С ума сойти можно, — проворчал Стёпка. — Рассказал бы кто — не поверил. Ладно, идём покупать слона.
К прерванному разговору мы вернулись только во время позднего обеда, плавно перетёкшего в ранний ужин, уже в Стёпкином пентхаузе, точнее, на его террасе, устроившись в удобных креслах возле круглого гриля, под крышкой которого ароматно шипело мясо с овощами.
Я заговорила сама, без подсказки со стороны брата. Говорила коротко и по существу, не подбирая слова и не щадя свою гордость. Прекрасно понимая: да, я заслужила недовольство брата. Ведь расскажи я ему или отцу — да хотя бы Бусе! — о своих кошмарах раньше, ничего бы не было. Ни петли на ауре, ни Бьёри, ни взрыва в кабинете Чапая… Я говорила, а Стёпка спокойно слушал. Слишком спокойно, я бы сказала. Не злился на меня за то, что не рассказала раньше, не перебивал, не ругался, даже понимающе кивнул, прервав мои сбивчивые объяснения.
— Не надо, малыш, — пододвинул ко мне тарелочку с сырной нарезкой. — Не вини себя. В том, что с тобой случилось, виноваты исключительно мы с отцом. Слишком многого мы от тебя требовали, зачастую забывая, что ты не курсант кадетского корпуса, а маленькая девочка.
У меня защипало в носу, и одновременно с этим задрожали губы и зачесались глаза.
— Я просто всегда была слишком упрямой и слишком гордой, чтобы признаться кому бы то ни было в своих слабостях.
— Тебе было четыре года, Машунь. А мы тебя бросили у чужого человека. Подумай сама. Кому и в чём ты должна была признаваться?
— Буся мне не чужая.
Стёпка усмехнулся:
— Малыш, теперь она и мне не чужая. А тогда? Нет, правда. Я бы даже удивился, если бы ты тогда рассказала бабушке о кошмарах. Из меня хреновый психолог, но думаю, ты просто боялась стать для неё неидеальной. Боялась остаться совсем одна. Понимаешь? Мы ушли. Кроме неё никого рядом нет. А отец слишком часто говорил о том, что дочери демонов ничего не боятся. Ни темноты, ни бабаек, живущих под кроватью, ни…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— …кошмаров, — закончила я за него.
— Ни кошмаров, — кивнул Стёпка и, перегнувшись через стоявший между нами стеклянный столик, погладил меня по щеке. — Машка, ты самая лучшая младшая сестра в мире. Я буду тебя любить, даже если у тебя вырастут рога и копыта. А ты переживаешь из-за каких-то кошмаров.
