Она несмело улыбнулась и обняла старика.
Я знаю, — прошептала она. — Я буду чаще навещать тебя, обещаю.
Она приготовила ему завтрак и разожгла огонь. Сейчас Обри выглядел гораздо лучше, чем в прошлый раз. На ее взволнованные расспросы о здоровье старик ответил кратко:
Да, я слаб, — признал он, поглядывая на девушку, — но в моем возрасте трудно чувствовать себя лучше.
Вскоре Алана покинула его хижину, на душе у нее стало легче.
Она вглядывалась, приближаясь к замку. Холодок тревоги пробежал у нее по спине: работы по возведению ограждения, как ни странно, не велись. Сердце у Аланы встревожено забилось. Боже милостивый, молилась она, только бы ее отсутствие не заметили, потому как Меррик придет в ярость, если узнает…
Вдруг раздался душераздирающий крик:
— Вот она!
Одна из деревенских женщин вскрикнула и спрятала за спину своего ребенка.
— Да, это ее рук дело! — завопила другая. — Кто же еще осмелился бы сотворить такое в божьем доме?
Алана оцепенела. Все смотрят на нее, отрешенно заметила она. Да, именно на нее!
Девушка смущенно переводила взгляд с одного лица на другое и видела в глазах людей не только страх, но и гнев, причину которого не понимала.
— Что случилось? — воскликнула она. — Почему вы все так на меня смотрите?
Дюжий норманнский воин преградил ей путь.
— Мы тут не дураки, ведьма, — усмехнулся он. — Мы знаем, только ты могла подобное вытворить в часовне.
Алана попыталась подавить тошнотворный страх.
— Я не была в часовне! Я ходила в деревню навестить Обри!
Воин усмехнулся.
— Значит, выходит, ты ничего не знаешь о том, как была осквернена часовня и разрушен священный алтарь, а статуи нашего Господа и святых разбиты на тысячи осколков?
— Я… я ничего подобного не делала!
Вокруг начала собираться толпа. Алана чувствовала ненависть людей, потоки зла омывали ее. Девушка ощутила, как задрожала у нее в предчувствии беды душа.
— А нам известно, что это сделала ты, — раздался чей-то крик. — Мы знаем, ты ведьма!
— Наказать ее! Наказать! — завопил другой голос. — Высечь!
— Да, она заслуживает этого, — выкрикнул еще кто-то. — Высечь!
Воин схватил ее за руку и дернул так свирепо, что голова у нее закружилась. Чья-то рука толкнула ее в спину, Алана упала прямо в грязь.
Все произошло так быстро, что она не успела защититься. С ужасающей силой обрушился первый удар. Она вскрикнула. Плеть содрала кожу, разорвав одежду. Последовал второй удар, еще более сильный, девушка до крови закусила губу, никогда прежде не испытывала она такой страшной боли. Плеть все свистела и свистела, опускаясь снова и снова. Алана согнулась, закрывая голову руками и моля Бога, чтобы все поскорее кончилось.
Кто-то вцепился ей в полосы и приподнял голову. Почти теряя сознание от боли, она открыла затуманенные глаза. Лицо Сибил искажала злобная улыбка:
— Теперь твой наряд не так красив, как прежде, а, сестричка? — прошептала она ей на ухо.
И снова последовал удар плети. Тихий стон вырвался из груди Аланы, она не могла его сдержать. Темнота застилала взор, угрожая поглотить совершенно.
Господи Иисусе! Что происходит?
Боль обволакивала Алану. Она услышала громоподобные шаги, ощутила, что к ней подошел кто-то… Звуки доносились издалека, но она узнала и этот стальной голос, и эту руку, обхватившую ее за плечи.
Девушка вскрикнула от пронзительной боли, когда ее перевернули и бережно подняли сильные руки. Алана лишь мельком уловила видение застывшего в гневе лица Меррика, горящих глаз и мрачно сжатых губ. Прежде чем погрузиться в блаженное забытье, она подумала, что снова вызвала его гнев. И снова оказалась в руках завоевателя-норманна — в руках своего лорда!
Глава 10
Меррик и Женевьева пропели ночь в Денхемском аббатстве находившегося, всего в нескольких часах езды от Бринвальда, После сделанного подношения норманнским гостям было оказано гостеприимство: предложен ночлег, впрочем, без особых удобств. Если бы Меррик путешествовал один, то и не подумал бы остановиться. Он бы продолжил путь и уже этой ночью прибыл бы в Бринвальд. Не в обычае Женевьевы было жаловаться, но Меррик понимал, как она устала, ведь он заставил всех скакать сломя голову.
В Лондоне Меррик не задержался, хотя, конечно, был вынужден засвидетельствовать свое почтение герцогу Вильгельму. Им, разумеется, было что обсудить. Меррик узнал, что не только в Бринвальде не так уж просто заставить саксов принять норманнского лорда и законы норманнов. Вильгельм неистовствовал, в ярости метался по залу: он твердо решил, что Англия ему покорится, чего бы это ни стоило саксам! Меррик не сомневался, что норманны будут править и в дальнейшем завоеванной страной и что герцог Вильгельм и впредь станет жестоко подавлять проявления недовольства и возмущения англичан.
Меррик понимал чувства Вильгельма. Сам он испытывал те же самые затруднения, разница заключалась лишь в том, что Вильгельм сражался за всю Англию, а Меррику приходилось долго и тяжко биться, чтобы получить право на Бринвальд, усмирив непокорных. Но он навсегда собирался остаться на отвоеванной обширной земле у моря. С Бринвальдом связывал он свое будущее.
Женевьева только щелкала языком, наблюдая, как спешит Меррик вернуться в Бринвальд, но и Меррик знал, что сестра не меньше его горит нетерпением увидеть его новый дом и Симона, о болезни которого он рассказал. Скрывать правду Меррик не стал, хотя ему было неприятно огорчать Женевьеву: год, прошедший со дня гибели ее мужа Филиппа, и без того вряд ли показался ей радостным. Меррик знал, сестра все еще горюет, хотя и скрывает печаль. Скрыла она и свое недовольство, когда Симон заявил о намерении остаться с дядей в Англии, собираясь добиться посвящения в рыцари.
Меррик проснулся на рассвете. Надтреснутый звук одинокого колокола еще не вырвал обитателей аббатства из сонного забытья. Он быстро умылся, оделся и разбудил Женевьеву, спавшую в крохотной келье. Они присутствовали на мессе вместе с монахами, а затем отправились в путь, хотя рассвет еще только занимался. Вслед за ними ехала повозка с личными вещами Женевьевы.
День обещал быть серым и пасмурным, но дождя не было. Ранним утром впереди показался Бринвальд. На вершине небольшого холма Меррик придержал поводья лошади Женевьевы. Сестра вопросительно взглянула на него.
— Вот замок Бринвальд, — коротко бросил Меррик и замолчал, ожидая ответа.
Ему не терпелось увидеть, какое впечатление произведет замок на сестру.
Вознесенный' на высокий утес, позади которого простиралось море, суровый замок с тремя рядами окон возвышался на фоне мрачных серых туч. Он считался огромным и по английским понятиям, не говоря уже о норманнских. Неподалеку находился лес, окружавший деревеньку. Требовалось лишь внести кое-какие сравнительно небольшие изменения — возвести, например, защитное ограждение, чтобы сделать замок еще более неприступным. Со временем деревянные стены он заменит каменными…
