во время того разговора.
— Эй, о женщине в углу позаботились? — спрашивает Райли.
Сначала я растерялся, но потом до меня дошло, что она говорит о Лейкин. — О. Да, с ней все в порядке.
Мали ухмыляется, точно зная, как она будет раздражать Райли сегодня. — Не волнуйся, Райлс. Хейс позаботится о ней. Я имею в виду, он всегда так делал.
Райли переводит взгляд с Мали на меня, потом на Лейкин, и, наконец, снова на меня. — О чем она говорит? Кто эта девушка?
— Никто, — сплюнул я, не желая весь день общаться с взбешенным барменом, но Мали ответила одновременно со мной: «Его жена».
Удивление проступает на лице Райли. — Ладно, это две совершенно разные вещи.
Мали сужает глаза. — Только не говори мне, что ты засунул ее обратно в шкаф вместе с остальными своими маленькими грязными секретами.
— Да пошла ты, — говорю я ей. — Ты лучше всех знаешь, что это неправда.
Когда мы были вместе, официально и открыто, я ни от кого ее не прятал. Я бы кричал о наших отношениях с крыш. Я имею в виду, что у меня на безымянном пальце вытатуированы ее инициалы, ради всего святого. Но после того, как она уехала, все спрашивали, где она. Знаете, как неловко говорить людям, что от тебя не только ушла жена, но и ты понятия не имеешь, где она?
Это не то, что я хотел бы пережить снова, это уж точно.
Пока они вдвоем продолжают свою маленькую войну, я заставляю себя быть занятым, прежде чем скажу то, о чем потом буду жалеть. Хотя, я думаю, Мали наверняка выйдет из нее победителем.
— Я думала, Хейс не берет на себя обязательства, — пробормотала Райли.
Мали весело хмыкает. — Он сделал это для нее.
Они говорят так, будто Лейкин их не слышит, предполагая, что это так, просто исходя из того, что на ней надеты наушники. Но когда я поднимаю голову и ее глаза встречаются с моими, грустная улыбка, которую она мне дарит, доказывает обратное.
— Ладно, — говорю я им. — Хватит сплетничать. У вас что, мало дел, или мне нужно создать еще больше работы?
Прежде чем Мали успевает бросить мне в ответ, что на самом деле она здесь не работает, в комнату вваливается Кэм.
— Что, черт возьми, вы обе сделали такого, что он стал говорить, как настоящий босс?
Райли кивает на Лейкин. — Мали просто вводила меня в курс дела, кто она такая.
Кэм выглядит озадаченным. — Ты имеешь в виду мою сестру?
Подняв брови, Райли поворачивается ко мне и ухмыляется. — Ты просто сплошное клише, не так ли?
Я отмахнулся от нее. — Возвращайтесь к работе, пока я вас всех не уволил.
— Ты не можешь меня уволить, — язвит Мали.
— И меня тоже, — соглашается Кэм.
Господи, да в мире нет столько денег, чтобы это дерьмо стоило того.
К трем часам Лейкин все еще сосредоточенно работает за компьютером. Она останавливалась лишь пару раз, чтобы долить воды, и именно тогда она встретила Райли. Судя по ее реакции и взгляду, которым она обменялась с Мали, она уже все о ней слышала. И я уверен, что тот факт, что она неравнодушна ко мне, был главной темой этого разговора.
Излишне говорить, что она ей не нравится. И Лейкин, не будучи в том положении, чтобы устраивать разборки, осушив свой бокал, решила не вставать за другим.
По большей части это место мертво, если не считать нескольких человек, забредших сюда, чтобы выпить чего-нибудь перед тем, как отправиться на пляж. Обычно я был бы благодарен за такую передышку, но сегодня она оставляет слишком много времени для размышлений, и есть одна вещь, которая не выходит у меня из головы весь этот проклятый день.
Я наполняю еще один стакан колой, добавляю в него кусочек лайма, как она любит, и несу его к ее столику. Она удивленно смотрит на меня и снимает наушники.
— Спасибо, — говорит она.
Я натягиваю на лицо улыбку и киваю на место рядом с ней. — Не возражаешь, если я…
Это так неловко — спрашивать, могу ли я сесть рядом с ней. Боже, как я это ненавижу. Но она кивает и отодвигает свою сумку, чтобы я мог сесть.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, понимая, что никогда не спрашивал ее об этом сам.
Конечно, я спрашивал Кэма, Мали, слушал, что она отвечает, когда они спрашивают ее, но сам не проявлял инициативы, и это меня беспокоит.
Она вытягивает руки над головой. — Бывало и лучше, но со мной все будет в порядке.
— Правда? — нажимаю я.
Ее глаза впиваются в мои, и я чувствую, как уязвимость грозит вырваться на поверхность. — Я надеюсь на это.
Это слишком, смотреть на нее вот так и быть так близко, поэтому я заставляю себя сосредоточить внимание на столе.
— Ты снова пыталась уйти, — выдавил я из себя.
В моем голосе слышна боль, которая мгновенно выдает меня, но я должен знать, почему. Если она чувствует себя так, как говорит, и действительно ушла, потому что ее заставили, почему мы не стоим того, чтобы она боролась за нас? Это чертовски жалко, но мне нужен ответ.
Она на секунду закрывает глаза. — Да.
— Почему?
— Я вернулась, потому что тебе было больно, и я волновалась за тебя, но мое присутствие здесь явно причиняло только еще большую боль, а я не хочу этого для тебя, — говорит она откровенно. — А потом я получила ту записку и запаниковала.
Я на мгновение замолкаю, обдумывая ее слова и пытаясь сдержать гнев, который хочет защитить меня. — Ты вернулась, потому что мне было больно, но тот несчастный случай был наименее болезненным из всего, с чем я сталкивался после твоего ухода.
Она вздрагивает, чувствуя настоящую боль от моих слов. — Я знаю. Мне очень жаль. Боже, ты, наверное, был так зол на меня в то утро.
— В том-то и дело. Это не так, — признаюсь я. — Я был так же глупо влюблен в тебя, как и накануне.
Она смотрит на меня, ее глаза слезятся. — Я думала, что поступаю так, как лучше для тебя. Я действительно так думала.
Я киваю. — Я верю тебе, но я также знаю, что раньше ты ненавидела, когда люди принимали решения за тебя. Но именно это ты и сделала той ночью. Ты сделала за меня выбор, которого я никогда не хотел. И это было отстойно, потому что я не просто потерял девушку, в которую был
