Вика вернулась из душа в шелковом китайском халатике, надетом явно на голое тело, посмотрела на Ванечку:
— Ты о чем думаешь?
— Ни о чем.
— Тогда иди в душ!
Когда Ванечка вернулся в комнату, там горели свечи, постель была уютно разложена, взбитые подушечки лежали рядом, край одеяла отогнут, как конвертик. Некоторое время оба сидели на самом краю постели, соприкасаясь бедрами и сложив руки на коленях, как фараоны, и не знали, что им дальше делать. Наконец, Ванечка быстро чмокнул Вику в ухо, как клюнул. Вика хихикнула:
— Ой, щекотно!
Тогда Ванечка поцеловал ее в губы долгим-предолгим поцелуем. Халатик тут же и раскрылся, соскользнул с плеч. Оба повалились в постель.
После близости Вика почти сразу уснула, но испуг еще жил в ней. Ночью она вскрикивала, тряслась и дрыгала ногами. Ванечка легонько прижимал ее к себе, и она затихала. Утром проснулись рано, позанимались любовью, потом снова заснули и проспали до одиннадцати. Вика капитально опоздала на работу, носилась, причитая и роняя одежду, туда-сюда из ванной в комнату и обратно. Одежда и косметика на ней появлялись постепенно: стачала одни трусики, потом на них колготки, потом бюстгальтер, потом уже другой бюстгальтер вместо прежнего, потом блузка и в последнюю очередь — юбка. Вышли из дома вместе, Вика чмокнула Ванечку в щеку и унеслась по направлению к метро. Больше Ванечка ее никогда не видел.
Ванечка сразу же позвонил Корабельникову, который должен был считывать записи с камер наблюдения, установленных в этом же доме. Договорились встретиться на углу. Ванечка осмотрелся: в свете дня гаражи уже не казались такими страшными, как ночью. Улица рядом кишела народом. Ванечка подошел к ларьку и перекусил там парой только что испеченных блинов. Там работало радио. Обещали кратковременные дожди, но пока что теплое прикосновение солнца ощущалось даже сквозь легкую облачность.
В этот момент на своей коптящей и утробно урчащей «бэхе» подъехал Корабельников, коротко просигналил.
— Ну что, записал? — спросил его Ванечка, бухнувшись на заднее сиденье грязно-серебристого БМВ.
— Записать-то я записал, только там одни эти охи да стоны. Одна ебля и больше ничего. Я сам чуть не кончил. Считаю, нужна надбавка за вредность. Пусть Катя сидит, слушает — ей наверняка все равно, или пусть берет с собой вибратор, а я не могу! Или с подругой меня запускайте. У меня нервная система очень хрупкая.
— Что они делали? О чем говорили?
— Ну, то самое и делали. А что, ты ожидал, они там будут делать? Что люди вообще делают, когда остаются одни? Два мужика неизбежно начнут бухать, две бабы — уж не знаю что, но наверняка трепаться о мужиках или о детях, или о шмотках, а мужик с женщиной — это самое и будут делать. — Он выразительно пощелкал пальцами. — А чего ты ожидал? Если бы они о деле говорили, всяко бы где-нибудь засели в кафе на людях, а не заперлись в спальне. А о чем они говорили хочешь знать? Я тебе скажу: «Давай теперь повернись… Тебе хорошо? Ты уже кончил?» Тфу! В кино постоянно показывают какую-то херню, все там красиво, а в реальной жизни сам процесс ебли мало эстетичен. Я считаю, это дело исключительно только двоих, и никому на это смотреть нельзя. Правильно запрещают порнуху!
Ванечке было все равно.
Кот весь тот день сидел дома, якобы лечился о простуды. Ванечка зашел навестить, сели пить чай. Тут позвонил Алешин:
— Для вас есть простая, но срочная работа. Звонил один наш постоянный клиент, у него на лестничной площадке на подоконнике повадились сидеть подростки, курить, пить пиво. Код на двери в подъезд стоит, но они как-то проходят. Он пытался с ними разговаривать мирно, но они его мягенько послали. Ссориться с ними резко он опасается, поскольку имеется возможность ему подгадить, типа испортить дверь, поджечь почтовый ящик, вставить что-то в замок, испортить антенну, то есть он человек самый обычный, хотя и не бедный, но по сути беззащитный. Понятно, это такой район, но жилье он сходу сменить тоже не может, строит загородный дом, но это, опять же, не скоро. Он обиделся, кроме того, у него дочка-подросток, и еще он, как бывший злостный курильщик, не переносит табачного дыма. Короче, записывайте адрес и код подъезда. Будьте внимательнее, не расслабляйтесь! Ходу!
Тут же и поехали. Зашли в подъезд, поднялись на первую площадку, точнее между площадками. Действительно был подоконник, засыпанный пеплом, хабарики на полу, смятая банка из-под коктейля-говнодринка. Складывалось ощущение, что тут только-только были, и ушли. Дым еще стоял в воздухе.
Кот с полминуты думал, сказал в нос:
— Поднимемся этажом выше, и послушаем, что тут твориться.
Там на подоконнике сидел какой-то явно поддатый подросток, дремал. Кот пнул его ногой:
— Пошел нахер отсюда!
Тот безропотно встал и ушел, не сказав ни слова.
Кот сам, было, вынул сигарету, но курить не стал, а набрал номер Алешина:
— Звоните этому мужику, никого тут нет, все уже свалили.
— Побудьте там с полчасика, может быть, за пивом пошли, скоро вернутся, — сказал после паузы Алешин. — На улице дождь.
Стали ждать. Кот играл в какую-то игру на телефоне. Ванечка сидел на подоконнике, болтал ногами. Наконец, внизу хлопнула дверь, раздались голоса.
— Вот и друзья с пивом! — прошептал Кот. — Задача наша простая: создать отрицательный рефлекс. Если ты в каком-то месте получаешь по роже, то туда уже обычно не ходишь! У людей рефлексы формируются очень быстро. Бывает, что и с первого раза.
Снизу послышался мат, гогот, пшиканье открываемых банок, потянуло рвотным запахом дешевых сигарет. Посмотрели в проем лестницы: народ подобрался самый обычный — типовая местная гопота лет по шестнадцати-семнадцати.
— Пошли! — сказал Кот, убирая телефон. — Я веду все переговоры. Ты — страхуешь!
— Только особо не вопи на весь подъезд, а то реально соседи ментов вызовут! — согласился Ванечка.
Специально громко топая, сыщики спустились на площадку ниже. Подростки замолчали и уставились на них.
— Хули вы тут делаете, пацаны? Другого места нет? — сурово спросил у них Кот.
— А тебе чего, жалко?
— Жалко: срач от вас слишком большой. Кто из вас тут живет? Никто? Так нехуй вам тут делать! К себе, блядь, идите, нахуй, уроки делайте или же свой подъезд засирайте! Еще раз здесь увидим, мало не покажется!
К удивлению Ванечки, все тут же и собрались уходить, только один из гопников все-таки завелся: стал утверждать, что он знает какого-то там Михася. Это наверняка был главный гопник в этом районе. Надо было запомнить имечко — вдруг пригодится.
— Кого-кого? — переспросил Кот.
— Михася.
— Хуися! Чё, я не ясно сказал, рядовой? Быстро встал, собрал вещи и на выход!
Тот что-то такое все-таки тявкнул и тут же получил, наконец, удар ладонью по губам, не столь сильный, сколь болезненный и кровавый, и сразу сел на пол, зажав рот. И опять, к удивлению Ванечки, никто из его друзей в драку не полез (впрочем, Ванечка это дело зорко караулил, хотя так и остался без дела). Потом Кот ударами ног стал спихивать гопника по ступенькам к входной двери, не давая ему подняться.
Кто-то из друзей все-таки пропищал, с опасеньем косясь на Ванечку:
— Хватит уже!
Но так пинками парнишку и выпихнули — не выпендривайся!
Тут Ванечка с Котом тоже свалили восвояси. Кот, как бы невзначай, громко сказал, чтобы подростки услышали:
— Серого буду просить, чтобы каждый день сюда заезжал и пиздил подонков! Все равно он тут дежурит. Заберет пару раз в обезьянник… А мы потом в следующий раз всех подряд по очереди отхуярим! Жаль, сегодня некогда!
Ванечка еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
И действительно, проблема эта больше не возникала, хотя в принципе не исключался и упорный вариант: все равно будем ходить на зло. На этот случай в резерве существовала и более жесткая зачистка.
Коту такая работа отчего-то даже нравилась, а Ванечка обычно морщился: он ощущал в целом бессмысленность этого сметания грязи из одного угла в другой. Это была сезонная осеннее-зимне-весенняя работа всего-то раз пять или шесть за год. В это время на улицах гопоте и всякой пьяни сидеть было холодно или сыро. Однажды пришлось отваживать бомжа: спал у людей прямо под дверями, вонял. Но как только увидел суровых парней — сразу же и исчез, собрав свои скудные пожитки. Казалось бы, что жителям проще было вызвать ментов, но видать, на то были какие-то свои соображения. Серьезных столкновений во время таких рейдов практически не было. Разве что пара мелких драчек. А однажды поймали любителя лифтового граффити. Пачкуна подловили непосредственно у лифта с черным маркером в руке. Это оказался самый обычный семнадцатилетний прыщавый подросток в куртке с капюшоном, бейсболке, узких штанах и кроссовках с незавязанными шнурками. Глаза его бегали, он попытался проскользнуть мимо, но получил удар в живот. Ерзал, как рыбка на крючке.
